Суждение мистера Попа о женщинах весьма приложимо к большей части людей высшего круга: форма и деланные чувства до такой степени наполняют их. что своего лица у них нет вовсе, по крайней мере, заметить его невозможно. Осмелюсь даже сказать, что великосветская жизнь - самая серая и тусклая и не содержит в себе ничего веселого и любопытного. Разнообразие занятий порождает в низших слоях общества великое множество комических характеров, тогда как здесь, за исключением немногих честолюбцев и еще меньшего числа искателей наслаждений, люди только и знают что суетное тщеславие да рабскую подражательность. Наряды и карты, еда и питье, поклоны и приседания составляют все содержание их жизни.

Впрочем, есть среди них и такие, которых захватывает вихрь страсти и увлекает далеко за границы, полагаемые приличием; в особенности великосветские дамы своей благородной неустрашимостью и высокомерным пренебрежением к мнению других столько же отличаются в этом отношении от робких женщин простого звания, как добродетельная леди отличается изысканностью и деликатностью своих чувств от честной жены фермера или лавочника. Такой неустрашимостью отличалась и леди Белластон. Но пусть мои провинциальные читатели не заключат отсюда, что так ведут себя все фешенебельные дамы или что мы желаем представить их в таком свете: никто ведь не предположит, что все священники похожи на Твакома и все военные-на прапорщика Норсертона.

Нет ничего нелепее заблуждения, широко распространенного среди массы читателей: заимствуя свои взгляды от невежественные сатириков, они воображают, будто мы живем в развращенном веке! Напротив, я убежден, что любовные похождения никогда не были в меньшем почете среди людей высокого звания, чем в настоящее время. Нынешние женщины научены маменьками направлять свои помыслы только на честолюбие и тщеславие и презирать наслаждения любви, как недостойные их внимания; будучи выданы попечением таких маменек замуж, они, собственно, не имеют мужей и, таким образом, на опыте убеждаются в справедливости преподанных им уроков, довольствуясь на весь остаток своей скучной жизни более невинными, но, боюсь, и более ребяческими развлечениями, простое упоминание о которых будет неуместно в этой истории. По моему скромному мнению, наш бомонд характеризуется скорее глупостью, чем пороками; суетный - вот единственный эпитет, которого он заслуживает.

ГЛАВА II, которая содержит письма и, еще кое-что, касающееся любовных похождений

Вскоре по возвращении домой Джонс получил следующее письмо:

"Я была крайне поражена, узнав, что вы ушли. Когда вы оставили комнату, я никак не предполагала, что вы уйдете, не повидавшись сонной. Поведение ваше неподражаемо и убеждает меня, что я должна презирать сердце, способное влюбиться в такую дурочку; впрочем, не знаю, чему в ней больше удивляться: простоте или лукавству,- она блещет обоими этими качествами! Не поняв ни слова из того, что произошло между нами, она все же имела смелость, имела бесстыдство, имела...-как бы это назвать?- заявить мне в глаза, что не знает вас и никогда вас не видела... Неужели между вами был сговор и вы оказались настолько низки, что выдали меня?.. О, как я презираю ее, вас и весь мир, а больше всего себя за... нет, не решаюсь написать слово, которое сведет меня с ума, если попадется когда-нибудь на глаза; помните, однако, что я могу ненавидеть так же пламенно, как и любить".

Джонс едва имел время подумать над содержанием этого письма, как ему принесли другое, писанное той же рукой; приведем и его от слова до слова;

"Если вы примете во внимание, в каком смятении чувств я вам писала, то не будете удивлены выражениями моей первой записки... Подумав, я и сама нахожу, что погорячилась. Надо полагать, что всему причиной этот проклятый театр и бестактность одной дуры, задержавшей меня против моей воли... Как приятно думать хорошо о том, кого любишь!.. Может быть, и вам приятно, чтобы я о вас так думала. Я решила видеть вас сегодня же; приходите немедленно.

Р. S. Я приказала не принимать никого, кроме вас.

Р. Р. S. Мистер Джонс может быть уверен, что я помогу ему оправдаться, ибо едва ли его желание обмануть меня сильнее, чем собственное мое желание обмануться.

Р. Р. Р. S. Приходите сию минуту".

Предоставляю решить людям, опытным в любовных делах, которое из этих двух писем - гневное или ласковое - причинило большее неудовольствие Джонсу. Несомненно только, что он не чувствовал ни малейшей охоты посещать кого бы то ни было в этот вечер, за исключением одной только особы. Но он считал, что его обязывает честь; даже если бы мотив этот оказался недостаточным, Джонс не решился бы распалять гнев леди Белластон, которая вообще отличалась раздражительным характером и в сердцах могла все открыть Софье, между тем как одна мысль об этом повергала его в трепет. В досаде пройдясь несколько раз по комнате, он собирался уже идти на свидание, как вдруг леди любезно его предупредила - не новым письмом, а появлением своей собственной особы. Одежда ее была в большом беспорядке, и на лице изображалось сильнейшее расстройство; она бросилась в кресла и, переведя дух. сказала:

- Видите, сэр, когда женщина зашла слишком далеко, она уже ни перед чем не останавливается. Скажи мне это кто-нибудь неделю назад, я никогда бы не поверила.

- Надеюсь, что очаровательная леди Белластон не поверит также и наговорам на человека, бесконечно признательного за все ее многочисленные одолжения,- отвечал Джонс.

- Признательного за одолжения! Я не ожидала таких холодных слов от мистера Джонса.

- Извините, мой ангел,- продолжал он.- если по получении ваших писем боязнь вашею гнева, не знаю, впрочем, чем вызванного...

- Разве я смотрю так уж сердито? - улыбнулась леди Белластон.- Разве лицо мое пылает гневом?

- Клянусь вам честью, я не сделал ничего, что могло бы навлечь ваш гнев. Ведь вы сами назначили мне свидание, и я пришел, как было условлено...

- Ради бога. не пересказывайте этой мерзкой сцены... Ответьте мне только на один вопрос, и я буду спокойна. Вы не выдали меня ей?

Джонс упал на колени и начал клятвенно заверять, как вдруг Партридж. приплясывая и подпрыгивая, ворвался, шальной от радости, в комнату с криком:

- Нашлась! Нашлась!.. Она здесь, сэр. здесь!.. Миссис Гонора на лестнице!

- Задержи ее минутку.-отвечал Джонс.-Сюда. сударыня; схоронитесь за полог: у меня нет больше ни одного укромного местечка, где бы вас спрятать. Чертовски неприятный случай!

- Чертовски неприятный! - проворчала леди, скрываясь в свое убежище.

В комнату тотчас вошла миссис Гонора.

- Новое дело! Что это значит, мистер Джонс? - разразилась она.- Ваш наглец слуга еле впустил меня. Надеюсь, он задержал меня не по такой же причине, как в Эптоне?.. Что, не ожидали меня увидеть? Вы ведь совсем околдовали мою госпожу. Бедная барышня! Верьте слову, я люблю ее, бедняжку, как родную сестру. Господь вам судья, если вы не будете ей добрым мужем; право, тогда и наказания вам не придумаешь.

Джонс попросил ее говорить шепотом, потому что в соседней комнате лежит при смерти дама.

- Дама! Знаю я ваших дам!.. Ах., мистер Джонс, много их таких на свете! Вот и теперь мы, кажется, попали в дом к такой даме. потому что миледи Белластон, осмелюсь сказать, ничуть не лучше.

- Те! Те!-прошептал Джонс.- В соседней комнате слышно каждое слово.

- Ну так что ж, что слышно? - шумела Гонора.- Я ни на кого не клевещу: верьте слову, все слуги без стеснения рассказывают, как ее светлость ходит на свидания с мужчинами в другой дом; хозяйкой его считается, правда, одна бедная женщина, а только платит за все ее светлость; да вдобавок, говорят, и подарочков немало перепадает от нее хозяйке.

Тут Джонс, выразив величайшее недовольство, попытался зажать ей рот.

- Экий вы, право, мистер Джонс! Отчего мне не говорить? Ведь я не клевещу ни на кого, а только повторяю то, что слышала от других... По-моему, что толку для барыни в ее богатствах, если она употребляет их на такое дурное дело. Уж лучше быть бедным, да честным.