Рабочий синдикат может быть образован при условии, если добровольно записавшиеся в него члены составляют не менее 1/10 рабочих соответствующей категории, причем рабочие должны находиться в округе, где протекает деятельность союза. Аналогичные правила установлены и для союзов работодателей. Законно признанные союзы пользуются правами юридических лиц. В каждом территориальном округе для определенной категории производства может существовать лишь один признанный синдикат. Законно признанные синдикаты наделены правом предписывать обязательные взносы всем лицам, ими представленным, независимо от того, состоят ли эти лица членами данного союза или нет. Коллективные договоры, заключенные рабочими союзами, обязательны для всех лиц, которые ими представлены. Самая цель коллективного договора почетна и смысл его символичен: в нем «находит свое конкретное выражение солидарность между различными факторами производства в форме примирения противоположных интересов работодателей и рабочих и подчинения их высшим интересам продукции»…

Синдикальные союза могут быть городские, окружные, провинциальные, областные и национальные. Синдикатам предоставлено право объединяться в федерации, а затем и в конфедерации синдикатов. Запрещая смешанные синдикаты, закон, однако, допускает известное объединение рабочих и предпринимательских союзов в так называемые корпорации, создаваемые в общегосударственном или национальном масштабе. Корпорация учреждается декретом министра корпораций, который назначает и ее президента. Вообще, на специально созданное министерство корпораций, возглавляемое самим Муссолини, правительство возложило проведение в жизнь хартии труда.

Вся производственная деятельность страны, согласно законам, размещалась в 13 национальных конфедераций: 6 для рабочих, 6 для предпринимателей и 1 для лиц свободных профессий. Организованные рабочие распадались на следующие категории: индустриальные рабочие и служащие, земледельческие рабочие и служащие, торговые рабочие и служащие, рабочие и служащие воздушного и морского транспорта, рабочие и служащие сухопутного транспорта и внутренней навигации, банковские служащие. Соответствующее деление проводилось и у предпринимателей. Коме указанных 13 конфедераций, закон предусматривал две генеральные конфедерации: 1)предпринимателей и 2)рабочих и лиц свободных профессий.

Стачки и локауты запрещаются под страхом значительного штрафа, а то и тюремного заключения. Все конфликты и разногласия между рабочими и предпринимателями решаются государственными трудовыми судами, обязанными в своей деятельности руководствоваться интересами производства. Неподчинение судебному решению карается в уголовном порядке.

Хартию труда после ее обнародования принялись немедленно же проводить в жизнь. Примечательно, что старая Генеральная Конфедерация Труда, руководимая реформистом Д'Арагона, предпочла самороспуск конкуренции с фашистскими профсоюзами. На ее место коммунисты пытаются организовать в подполье свою нелегальную Конфедерацию Труда для оживления классовой борьбы и противодействия фашизму.

В том же 1926 году между двумя законами – от 4 февраля и 3 сентября – были в корне преобразованы итальянские муниципальные учреждения. Прежние демократические органы самоуправления оказались распущенными и на их месте появились новые, в стиле эпохи: «подеста» и муниципальный совет. Подеста – чиновник, назначаемый королевским декретом на пять лет; на него возлагается большинство обязанностей по управлению общиной. При подеста образуется муниципальный совет из лиц, выдвинутых местными законными синдикальными союзами и назначенных префектом (в общинах не свыше 100,000 человек) или министром внутренних дел. В мелких общинах (до 5,000 человек) учреждение муниципального совета зависит от префекта и постановления этого совета по большинству вопросов носят совещательный характер. В остальных же общинах в случаях разногласий между подеста и муниципальным советом вопрос передается на окончательное разрешение префекта, власть которого на местах новый режим счел нужным существенно расширить.

Тем самым создаются предпосылки для решительной перестройки и центральных законодательных учреждений – палаты депутатов и Сената. Высказывались мнения, что нижнюю палату было бы логично упразднить вовсе, как последний клочок смятого, изорванного парламентаризма. Однако по новому проекту она все же сохранена, но только не в прежнем, конечно, а в существенно преображенном виде. Именно она набирается из кандидатов, выдвигаемых национальными корпорациями и просеиваемых сквозь главный совет фашизма: торжество «органического избирательного права»! Что до Сената, то он по-прежнему назначается королем из «нотаблей страны» пожизненно. Когда проект избирательной реформы станет законом, произойдет, нужно думать, «увенчание здания» фашистского государства, во славу шумного лозунга: «государство-корпорация на службе у государства-нации»[75].

18. Государство фашистской диктатуры. Синдикаты, власть, милиция, вождь, партия.

Всматриваясь в изложенные преобразования, нетрудно заметить, что их лейтмотивом является установление примата государства над классами и социальными группами: «все в государстве, ничего вне и против государства» – заявил Муссолини в одной из своих речей весной 1925 года. Классы призваны сотрудничать в общем национально-государственном деле. Частные интересы должны подчиняться обществу. «Разница, – говорит Муссолини – между государством фашистским и государством либеральным заключается в том, что фашистское государство не только защищается. Оно и нападает». Оно активно. Оно хочет быть политически всемогущим.

Все это так. Но центр проблемы все-таки не здесь. Он – в реальном существе самого фашистского государства. Теоретики фашизма склонны утверждать, что после реформ 1926 года оно уже почти целиком превратилось в государство «корпоративного» типа. Можно ли с этим согласиться?

Едва ли. Нельзя не обратить внимания на коренную двойственность, характерную для всей системы современного итальянского государственного строя. Не синдикаты создают государственную власть, как это полагалось бы в синдикальном государстве, а, наоборот, государственная власть командует синдикатами, оставаясь и формально, и фактически независимой от них. Не видно, чтобы двойственность эта могла устраниться и тогда, когда начатое преобразование завершится предположенной реформой законодательных учреждений. Правительство, объявляя себя надклассовой силой, хочет оставаться верховным судьей в отношениях между синдикатами. Вместе с тем оно имеет правовой источник своей власти не внизу, а вверху: в монархе. Формально-юридически фашистское государство опирается на самозаконную волю монарха, а реально-политически оно есть неограниченная власть фашистской партии, персональная диктатура ее вождя. Покуда сохраняется столь глубокий, отнюдь не случайный, принципиально утверждаемый дуализм государства и системы синдикальных организаций, очевидно, было бы ошибочно говорить о синдикальном государстве в точном смысле этого слова. Не только фактически, но и юридически фашистское правительство есть не власть синдикатов, а власть над синдикатами. Иерархический принцип не сливается с корпоративным, а заглушает, забивает его.

С этой точки зрения любопытно противопоставить современной итальянской системе систему советскую. Последняя, несомненно, отличается большей архитектонической выдержанностью. Государство в ней не командует советами, а целиком образуется ими. Юридически государство строится снизу, является «советским» в полном смысле слова: «вся власть советам». Единство принципа власти проведено с последовательной стройностью, а наверху нет никаких самозаконных органов, черпающих свой авторитет из иного источника, нежели советы.

Однако реально-политически своеобразный если не дуализм, то «параллелизм», наблюдается, как известно, и в советском государстве: параллелизм не советов и государства, а советов и партии. На деле правит коммунистическая партия, царит режим партийной диктатуры. Именем пролетариата правит организованное «инициативное меньшинство», объединенное общностью миросозерцания и скованное жесточайшей военно-подобной дисциплиной: словно воины, руководимые философами, в утопической политики Платона.