Своим новым друзьям в Фэроксе капитан Стронг рассказал не только собственную жизнь, но и всю историю семейства Клеверингов. Это он сосватал своего друга Фрэнка с вдовой Амори. Ей нужен был титул, ему - деньги. Чего же лучше? Он все устроил; он составил их счастье. Никакой романтической привязанности тут не было: вдова ни по годам, ни по наружности не была склонна к романтике, а сэру Фрэнсису, ничего в жизни не требуется, кроме хорошего обеда и партии в бильярд. Но оба довольны. Клеверинг возвращается на родину, состояние жены вызволило его из всех затруднений, его сын и наследник будет одним из первых людей в графстве.

- А мисс Амори? - спросила Лора; ей ужасно хотелось побольше узнать о мисс Амори. Стронг рассмеялся.

- О, мисс Амори - это муза... мисс Амори - это тайна... мисс Амори это femme incomprise {Непонятая женщина (франц.).}.

- Как так? - спросила простодушная миссис Пенденнис, но капитан не отвечал, а может быть, и не мог бы ответить.

- Мисс Амори рисует, мисс Амори пишет стихи, мисс Амори сочиняет музыку, мисс Амори ездит верхом, как Диана Верной. Словом, мисс Амори совершенство.

- Терпеть не могу умных женщин, - заметил Пен.

- Спасибо, - сказала Лора и тут же выразила уверенность, что ей-то мисс Амори очень понравится, - как хорошо было бы иметь такую подругу. - При этом маленькая лицемерка посмотрела на Пена очень ясными глазами, точно каждое ее слово была святая правда.

Таким образом, знакомство между обитателями Фэрокса и богатыми их, соседями было заранее подготовлено, и Пен и Лора ждали их приезда с таким же нетерпением, как и самые заправские клеверингские сплетники.

Столичный житель, которому давно надоело каждый день видеть новые лица, только посмеется над тем, какое значение придают в провинции всякому гостю. Заезжего лондонца будут вспоминать много лет после того, как он покинул своих гостеприимных деревенских знакомых и, верно, позабыл о них, унесенный волнами бескрайнего лондонского моря. Но островитяне еще долго после того, как моряк уплыл на своем корабле, будут помнить и рассказывать вам, что он говорил, и как был одет, как он выглядел и как смеялся. Словом, в провинции появление новых людей - это такое событие, какое не понять нам, не знающим, да и не желающим знать, кто живет в соседнем доме.

Когда маляры и драпировщики справились со своим делом и так разукрасили старый дом в Клеверинг-Парке, что капитан Стронг, по чьим указаниям производились работы, поистине мог гордиться своим вкусом, - сей джентльмен объявил, что уезжает в Лондон, куда уже прибыло все семейство, и в самом скором времени возвратится, чтобы водворить своих друзей в их обновленном жилище.

Авангард составила многочисленная прислуга. Морем были доставлены экипажи, за которыми в Бэймут послали лошадей, уже прибывших в Клеверинг в сопровождении кучеров и конюхов.

Дилижанс "Поспешающий" привез однажды на своем империале и ссадил у ворот Клеверинг-Парка двух длинных, меланхолических мужчин - господ Фредерика и Джеймса, столичных лакеев, милостиво согласившихся жить в деревне и привезших с собой в больших чемоданах парадные и прочие ливреи дома Клеверингов.

В другой раз у тех же ворот вышел из почтовой кареты некий иностранец, весь в кудрях и цепочках. Он учинил разнос жене привратника (будучи уроженкой западных графств, она не поняла ни его английского языка, ни гасконского наречия) за то, что его не ждет коляска, дабы довезти до самого дома, отстоявшего на милю от ворот, и заявил, что не может идти в такую даль пешком в лакированных сапогах и после столь утомительной дороги. То был мосье Альсид Мироболан, в прошлом - повар его светлости герцога Бородинского и его святейшества кардинала Беккафико, а ныне - главный кухмейстер сэра Фрэнсиса Клеверинга. баронета. Библиотека, картины и клавесин мосье Мироболана прибыли еще раньше, их привез его адъютант, смышленый молодой англичанин. Кроме того, имелась в помощь кухарка, тоже из Лондона, под началом у которой состояло несколько помощниц рангом ниже.

Мосье Мироболан не обедал с остальными слугами - он принимал пищу в своей комнате, и к нему была приставлена особая служанка. Стоило посмотреть на него, когда он в своем роскошном халате сочинял меню. Перед этим он всегда играл некоторое время на клавесине. Если его прерывали, он не скупился на выражения недовольства. Всякому артисту, говорил он, необходимо одиночество, дабы довести свое произведение до совершенства.

Впрочем, от избытка уважения и любви к мосье Мироболану, мы забежали вперед и вывели его на сцену раньше времени.

Шевалье Стронг сам нанимал всю лондонскую прислугу и вообще держал себя в доме хозяином. Слуги, правда, поговаривали, что он всего лишь мажордом, только обедает за одним столом с господами. Однако он умел заставить себя уважать, и в доме ему были отведены для личного пользования две комнаты, притом из самых комфортабельных.

Итак, в знаменательный: день он расхаживал взад-вперед на террасе, когда под громкий трезвон колоколов Клеверингской церкви, на которой развевался флаг, открывая коляска и один из тех семейных ковчегов, что могло изобрести только английское чадолюбие, на быстрой рыси свернули в ворота парка и лихо подкатили к крыльцу. Как по волшебству, распахнулись тяжелые двери. Два дворецких в черном, оба длинных меланхолических лакея, теперь уже в ливреях и в пудре, и местные слуги, нанятые им в помощь, выстроившись в сенях, склонились в поклоне, как вязы под напором осеннего ветра. По этой аллее прошествовали: сэр Френсис Клеверинг с лицом невозмутимо равнодушным; леди Клеверинг с блестящими черными глазами и добрым выражением лица, милостиво кивавшая направо и налево; маленький Фрэнсис Клеверинг, уцепившийся за материнскую юбку (он задержал все шествие, чтобы разглядеть самого высокого лакея, чья наружность, как видно, поразила его воображение); мисс Кротки, его гувернантка, и мисс Амори, дочка миледи, под руку с капитаном Стронгом. Стояло лето, но и в сенях, и в спальнях к приезду хозяев были затоплены камины.

Мосье Мироболан наблюдал прибытие семьи, спрятавшись за старой липой в начале аллеи.