Так говорил любящий дядюшка, развивая перед Пеном свою нехитрую житейскую философию.

"Что бы сказали на это матушка и Лора?" - подумал Пен. И в самом деле, их нравственные мерки и жизненные правила были совсем иные.

Едва закончился этот волнующий разговор, как Уорингтон вышел из своей спальни, уже не в обносках, но одетый вполне прилично, видный и статный, веселый и радушный. В своей обшарпанной гостиной он держался так же свободно, как хозяин роскошного лондонского особняка в своих апартаментах. А комната, в которой находился майор, была и впрямь необыкновенная. Ковер весь в дырах, на столе - крути от выпитых Уорингтоном кружек пива. Небольшая библиотека - юридическое право, поэзия и математика. (Математику он очень любил и в свое время в Оксбридже поражал всех упорством в академических и иных занятиях; там до сих пор еще вспоминали, как Молодчага Уорингтон клал на обе лопатки лодочников, греб на призы, получал награды на конкурсах и пил молочный пунш.) Над камином висела гравюра, изображавшая колледж, на полках стояли потрепанные тома Платона со знакомым гербом колледжа на переплетах. Два кресла, конторка, заваленная счетами; на колченогом столе - несколько тощих папок с резюме судебных дел. Вся мебель словно побывала в сражениях и была изувечена.

- А здесь, сэр, спальня Пена. Он у нас денди: кровать с пологом, серебряный несессер, сапоги блестят как зеркало.

И правда, комната Пена была обставлена даже нарядно, стены украшал не только рисованный пейзаж Фэрокса, но и несколько хороших гравюр из жизни балета. А у Уорингтона всю обстановку составлял душ да куча книг у кровати с соломенным тюфяком, на котором он полночи курил трубку и читал своих любимых поэтов и математиков.

Показав гостю квартиру, мистер Уорингтон направился к буфету в поисках завтрака.

- Можно предложить вам баранью отбивную, сэр? Мы их готовим сами, с пылу с жару, и я одновременно обучаю Пена первоосновам права, кулинарного искусства и морали. Он страшный лентяй, сэр, и слишком уж изнежен.

С этими словами мистер Уорингтон взял рашпер, обтер его куском бумаги и поставил на огонь, положив на него две отбивных, а из буфета достал тарелки, ножи, серебряные ложки и судки.

- Скажите только слово, майор Пенденнис: в запасе есть еще одна котлета, а не то Пиджен сбегает в трактир и принесет вам все, что вы пожелаете.

Майора Пенденниса это очень позабавило, однако от еды он отказался, сказав, что недавно завтракал. И Уорингтон поджарил котлеты и шипящими шлепнул их на тарелки.

Пен, взглянув на дядюшку и убедившись, что тот по-прежнему в духе, с аппетитом принялся за свою отбивную.

- Понимаете, сэр, - объяснил Уорингтон, - миссис Фланаган ушла, а мальчишке мы не можем поручить эту работу, он весь день занят: чистит Пенову обувь. Ну вот, теперь запьем пивом, и все в порядке. Пен пьет чай, напиток, годный только для старушек.

- Так вы, значит, вчера вечером были у леди Уистон? - сказал майор, затрудняясь, о чем говорить с этим не очень-то светским малым.

- У леди Уистон? Ну нет, сэр, не на таковского напали. Я не любитель женского общества. Очень уж оно скучно. Я провел философский вечер в Черной Кухне.

- В самом деле? - спросил майор.

- Я вижу, это название вам ничего не говорит. Спросите у Пена. Он тоже туда приехал от леди Уистон. Расскажи майору Пенденнису про Черную Кухню, Пен, - не стесняйся.

Пен рассказал, что это - некое сообщество литераторов и светских людей, к которому он недавно примкнул; и у майора мелькнула мысль, что его племянник довольно много успел повидать и узнать после своего приезда в Лондон.

Глава XXIX

Рыцари-темплиеры

Колледжи, школы и юридические корпорации еще сохранили кое-какое уважение к прошлому и соблюдают немало обычаев и установлений, от которых люди, не питающие особенного почтения к своим предкам, а может быть, попросту ничего о них не знающие, уже давно отказались. В благоустроенном работном доме или в тюрьме проявляется куда больше заботы о здоровье, удобствах и чистоте, нежели в иной солидной школе, в старинном колледже или в корпорации ученых юристов. Эти последние, не жалуясь, спят в темных каморках и платят за рабочую комнату и чулан, служащий им спальней, столько же, сколько другие - за удобную виллу с садом где-нибудь в пригороде, или за просторный дом в вышедшем из моды квартале Лондона. Самый скромный мастеровой в Спиталфилдсе имеет в своем распоряжении цистерну и неограниченное количество воды; а джентльменам, проживающим в Темпле и в университетах, сей предмет гигиены доставляют в кувшинах уборщицы, и самые дома, в которых они живут, построены задолго до того, как чистота и опрятность вошли у нас в обычай. До сих пор еще есть среди нас люди, презирающие простой народ и говорящие о нем не иначе, как с насмешкой. Но имейте в виду, господа, ваши предки без всякого сомнения были из Толпы Немытых; и в Темпле особенно легко убедиться в том, что чистоплотность, которую народная мудрость приравняла к праведности, достигалась ими с великим трудом, и то не в полной мере.

Старый Грамп, судья по Норфолкскому округу, более тридцати лет проживший в квартире под той, что занимали Уорипгтон и Пенденнис, и не раз просыпавшийся от рева душей, которые эти джентльмены у себя поставили, особенно если содержимое тазов просачивалось сквозь потолок в комнату мистера Грампа, - объявил эти души идиотской новомодной выдумкой и каждодневно клял уборщицу, когда она мыла лестницу, которой ему приходилось пользоваться. Сам Грамп - а ему теперь уже сильно за пятьдесят - никогда не тратил времени на такие глупости. Он отлично обходился без воды, так же как наши отцы и деды. Неужели же среди всех рыцарей, баронетов, лордов и дворян, чьи гербы украшают стены знаменитой обеденной залы Верхнего Темпла, не нашлось ни одного благодетеля, который построил бы подобие Хаммамса для юристов, своих собратьев и преемников? В летописях Темпла об этом нет ни слова. Правда, в Темпле имеется Колодезный двор и Фонтанный двор с механизмом для подачи воды; но никто не слышал, чтобы видный юрист когда-либо плескался в фонтане; и многим ученым законникам прежних дней не мешало бы, думается, иногда прибегать к услугам колодца.