- Очень милая девочка, миссис Моул, - сказал доктор с такой гордостью, будто сам был отец.

- С ней все в порядке? - спросила мама.

- Руки-ноги все на месте, - ответил врач.

Малышка весьма капризно завопила, и ее положили на опавший мамин живот. Мама смотрела на нее будто на какое-то сокровище. Я поздравил маму, и она сказала:

- Поздоровайся с сестренкой.

Врач окинул взглядом мою маску и халат и спросил:- Разве вы не мистер Моул, отец ребенка?

- Нет, - ответил я. - Я - Моул-младший, брат ребенка.

- В таком случае вы нарушили все установленные в больнице правила, заявил врач, - и я вынужден попросить вас удалиться. Вы можете оказаться носителем инфекционных детских болезней.

Так что пока они там стояли и ждали появления какой-то плаценты, я удалился в коридор. Нашел зал ожидания, битком набитый нервничающими мужчинами. Все курили и говорили об автомобилях,

(Продолжу, когда проснусь.)

В 18.15 позвонил Пандоре, сообщил ей новости. Она вопила в трубку во весь голос. Потом звонил бабушке. Та во весь голос в трубку рыдала.

Затем позвонил Берту и Квини. Они грозились отправиться навестить маму. Еле отговорил. Потом кончились монеты для автомата, и я вернулся к маме и сестре. Потом отправился домой. Обошел пустой дом, пытался представить, как буду делить его с малышкой.

Все свое бьющееся имущество переставил на верхнюю полку стеллажа. Лег спать. Было всего 19.30, но почему-то страшно устал. В 20.15 меня разбудил телефон. Звонил папа, чуть не писал кипятком, что родилась девочка, требовал описать ее во всех подробностях. Я объяснил, что девочка вся в него: сердитая и наполовину лысая.

Суббота, 13 ноября.

Пошли с Пандорой навестить маму и малышку. Пришлось продираться к кровати сквозь толпу посетителей. При всем мамином упрямстве человек она очень популярный. Малышку передавали из рук в руки, будто вещественное доказательство в зале суда, и все кудахтали "Какая хорошенькая!"

- Прямо ворковать хочется! - восклицали женщины.

- А ноготки-то крошечные! - восклицали мужчины.

Потом заявились Берт и Квини, так что пришлось расступиться, чтобы дать проехать коляске Берта, а Квини уселась маме на ноги, чуть не раздавив ее. В общем, начался сплошной бардак, сестры спохватились и начали наводить порядок.

- Разрешается только два посетителя на койку, - напомнила старшая сестра, а тут как раз пришли бабушка с папой. Все остальные с радостью смылись, оставив у койки этих двух посетителей.

Воскресенье, 14 ноября.

Поминальное воскресенье *.

Звонила мама, сообщила, что выписывается и будет дома завтра в 10.30. Просила не забыть включить отопление. В ответ на вопрос, заказать ли такси, ответила:

- Не надо. Папа любезно предложил привезти нас.

Нас! Я больше не единственный ребенок!

* Воскресенье, ближайшее к годовщине перемирия (11 ноября), когда служат панихиды по павшим в мировых войнах,

Понедельник, 15 ноября.

Школу побоку. С утра зашли миссис Сингх и миссис О'Лири помочь прибраться по дому. Сказал, сам справлюсь, но миссис О'Лири ответила:

- Не свисти, малый. Тебе и не снилось прибраться так, чтобы даже орлиному женскому глазу не к чему было придраться.

В 11.15 наблюдал небывалое зрелище: папа нес дочку к парадному, а за ним шла похудевшая рыжеволосая мама. Нет, у меня просто не хватит эмоций справиться со всеми треволнениями своей сложной жизни!

Покудахтав над малышкой, миссис Сингх и миссис О'Лири куда-то рассосались, оставив моих близких глазеть друг на друга. Чтобы снять напряжение, приготовил чай.

Мама взяла чашку и пошла прилечь. Я свой чай поставил остыть. Папа поболтался у нас немного и пошел домой к бабушке.

В 2.30 пришла патронажная сестра. Уединившись с мамой в кабинете, подвергала ее таинственным процедурам. В 3.15 спустилась вниз, сказала, что у мамы послеродовая депрессия, вызванная гормональным сдвигом. Спросила, кто за ней ухаживает. Я, говорю, ухаживаю.

- Понятно, - поджала губы сестра.

- Я вполне способен управиться с пылесосом, - заявил я.

- Твоей матери нужна более надежная опора, - сказала сестра.

Тогда я взял свои подушки и подложил их маме под спину. Этот акт милосердия заставил ее расплакаться. Вторник, 16 ноября.

Позвонил в школу. Спросил миссис Клэрикоутс, как бы мне оформить послеродовой отпуск. Трубку взял Скратон и пролаял:

- Если не увижу тебя завтра в школе, Моул, пеняй на себя!

Малышка пять раз просыпалась ночью. Я знаю, потому что сидел подле колыбельки и каждые десять минут проверял, как она дышит.

Мама перестала плакать и снова начала подводить глаза тушью.

Среда, 17 ноября.

Миссис Сингх и миссис О'Лири по очереди ухаживают за мамой и сестричкой. Пандора говорит, что из-за сестрички я становлюсь занудой. Режим питания ребенка ее, видите ли, не волнует. Какая черствость!

Четверг, 18 ноября.

Когда пришел из школы, папа гладил сестричкины шмотки. Сказал:

- Засмеешься - убью.

Мама кормила малышку, поставив ноги на спину псу. Эта семейная идиллия распалась, когда папа убрал гладильную доску, а сам убрался восвояси к своей второй семье.

Суббота, 20 ноября.

Сестричку назвали Рози Джермейн Моул. Воскресенье, 21 ноября.

Пришел папа, принес двадцать пять фунтов. Стоял у мамы над душой, пока та отмораживала баранью лопатку. Потом у них начался серьезный разговор насчет их дальнейших отношений. Поэтому я повел пса во двор дрессировать, да все впустую. Он и специалиста до слез доведет.

Понедельник, 22 ноября.

По английскому задали написать сочинение про кого-нибудь. Написал про Рози: "Ее рост - восемнадцать дюймов. У нее большая голова и волнистые черные волосы на манер братца Тука. В отличие от других членов нашей семьи у нее карие глаза. Рот очень маленький, пока она молчит. Когда вопит, рот становится похож на зияющую пещеру. Шейка морщинистая, как у индюшки. Одета в комбинезончик, так что не поймешь, девочка это или мальчик, и всегда с бумажным подгузником. Весь день лежит в постельке, ее вынимают лишь покормить или переодеть. У нее раздвоение личности: то спокойна, то верещит как резаная. Ей всего одиннадцать дней, но она правит домом".