КЛЕТЧАТЫЙ (шепотом): Тихо! Сидеть!

ФЕЛИКС (с отчаянием): С-слушайте! Какого дьявола? Наташа! Пал Палыч!

Наташа сидит на диване, уютно поджавши под себя ноги. Она подпиливает пилкой ногти.

НАТАША (ласково-наставительно): Феликс, милый, надо рассказать. Надо все рассказать, все до последнего.

ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Да уж, Феликс Александрович, вы уж пожалуйста! Зачем вам лишние неприятности?

ФЕЛИКС (он сломлен, дрожащим голосом): Да-да, надо.

ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Отвечать будете?

ФЕЛИКС: Да-да, обязательно…

ИВАН ДАВЫДОВИЧ: О чем вы сговорились с Курдюковым?

Феликс не успевает ответить, да он и не знает, что отвечать.

Дверь в комнату распахивается, и на пороге объявляется Курдюков. Он в мокром пальто не по росту, из-под пальто виднеются больничные подштанники, на ногах — мокрые растоптанные тапки.

— Ага! — с фальшивым торжеством произносит он и вытирает рот тыльной стороной кулака, в котором зажата огромная стамеска. — Взяли гада? Хорошо! Молодцы. Но как же это вы без меня? Непорядок, непорядок, не по уставу! Апеллирую к вам, магистр! Не по уставу! Итак: кто ему рассказал про эликсир?

ИВАН ДАВЫДОВИЧ (вскакивая): Он знает про эликсир?

НАТАША (тоже подскочив): То есть как это?

ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Что-что-что?

КЛЕТЧАТЫЙ: А что я вам говорил?

КУРДЮКОВ: Хе! Он не только про эликсир знает! Он мне намекал, что ему и про источник известно! Он мне и Крапивкин Яр называл, сукин сын!

Все взоры устремляются на Феликса.

ФЕЛИКС (бормочет, запинаясь): Ты что Курдюков? Какой еще эликсир? Крапивкин Яр — знаю, а эликсир… Какой эликсир?

Курдюков наклоняется к нему, уперев руки в боки:

— А Крапивкин Яр, значит, знаешь?

ФЕЛИКС: З-знаю… Кто же его не знает?

КУРДЮКОВ: Ладно, ладно! «Кто ж его не знает…» А что ты мне про Крапивкин Яр намекал давеча? Помнишь?

ФЕЛИКС: Про Крапивкин Яр? Когда?

КУРДЮКОВ: А сегодня! В больнице! «Вот поправишься, Костенька, и пойдем мы с тобой прогуляться в Крапивкин Яр…» У меня глаза на лоб полезли! Откуда? Как узнал? Я тебя предупреждал давеча? «Молчи! Ни единого слова! Никому!» Говорил я тебе или нет?

ФЕЛИКС: Ну говорил! Так ведь ты про что говорил? Ты же ведь…

КУРДЮКОВ: А! Признаешь! Правильно? А раз признаешь — не надо запираться! Честно признайся: кто тебе рассказал? Наташка? В постельке небось рассказала? Расслабилась?

Он оглядывается на Наташу и шарахается, заслоняясь кулаком со стамеской: Наташа надвигается на него неслышным кошачьим шагом, слегка пригнувшись, с хищно шевелящимися пальцами, норовящими выцарапать глаза.

НАТАША (яростно шипит): Ах ты, паскуда противная, душа гадкая, грязная, ты что же это хочешь сказать, пасть твоя черная, немытая?

КУРДЮКОВ (визжит): Я ничего не хочу сказать! Магистр, это гипотеза! Защитите меня!

Наташа вдруг останавливается, поворачивается к Ивану Давыдовичу и спокойно произносит:

— Все ясно. Этот патологический трус сам же все и разболтал. Обожрался тухлятиной, вообразил, что подыхает, и со страху все разболтал первому встречному…

КУРДЮКОВ: Вранье! Первый был доктор из «скорой помощи»! А потом санитары! А уж только потом…

НАТАША: Ты им все разболтал, гнида?

КУРДЮКОВ: Никому! Ничего! Он уже и так все знал!

Клетчатый, оставив Феликса, начинает бочком-бочком придвигаться к Курдюкову. Заметив это, Курдюков валится на колени перед Иваном Давыдовичем.

КУРДЮКОВ: Магистр! Не велите ему! Я все расскажу! Только попросил съездить его к вам… Назвал вас, виноват. Страшно мне было очень… Но он и так уже все знал! Улыбнулся этак зловеще и говорит: «Как же, знаю, знаю магистра…»

ФЕЛИКС: Что ты несешь? Опомнись!

КУРДЮКОВ: «Поеду, говорит, так и быть, поеду, но вечерком мы еще с тобой поговорим!» Я хотел броситься, я хотел предупредить, но меня промывали, я лежал пластом…

ФЕЛИКС: Товарищи, он все врет. Я не понимаю, чего ему от меня надо, но он все врет…

КУРДЮКОВ: А вечером он уже не скрывался! Поймите меня правильно, я волнуюсь, я не могу сейчас припомнить его речей в точности, но про все он мне рассказал специально, чтобы доказать свою осведомленность…

ФЕЛИКС: Врет.

КУРДЮКОВ: …Чтобы доказать свою осведомленность и склонить меня к измене! Он сказал, что нас пятеро, что мы бессмертные…

ФЕЛИКС: Врет.

КУРДЮКОВ (заунывно, словно бы пародируя): «В Крапивкином Яре за шестью каменными столбами под белой звездой укрыта пещера, и в той пещере эликсира источник, точащий капли бессмертия в каменный стакан…»

ФЕЛИКС: Впервые эту чепуху слышу. Он просто с ума сошел.

КУРДЮКОВ (воздевши палец): «Лишь пять ложек эликсира набирается за три года, и пятерых они делают бессмертными…»

ФЕЛИКС: Он же из больницы сбежал, вы видите…

КУРДЮКОВ (обычным голосом): Он вас назвал, магистр. И Наташечку. И вас, князь. А пятого, говорит, я до сих пор не знаю…

Все смотрят на Феликса.

ФЕЛИКС (пытаясь держать себя в руках): Для меня все это — сплошная галиматья. Горячечный бред. Ничего я этого не знаю, не понимаю и говорить об этом просто не мог.

Все молчат.

Феликс встает, и на него сзади наскакивает Курдюков. Он обхватывает Феликса левой рукой за лицо, чтобы зажать рот, а правой с силой бьет стамеской в спину снизу вверх. Стамеска тупая, рука у Курдюкова соскальзывает, и ни какого убийства не получается. Феликс лягает Курдюкова ногой, тот отлетает на Ивана Давыдовича, и оба они вместе с креслом рушатся на пол.

ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ (насмешливо): Развоевались!…

НАТАША (она уже возлежит на диване): Шляпа. И всегда он был шляпой, сколько я его помню…

ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Но соображает быстро, согласитесь…

Иван Давыдович, наконец, поднимается, брезгливо вытирая ладони о бока, а Курдюков остается на полу — лежит скорчившись, обхватив руками голову.

ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Господа, так все-таки нельзя. Так мы весь дом разбудим. Я попрошу, господа…

ФЕЛИКС (дрожащим голосом): Слушайте, а может, хватит на сегодня? Может, вы завтра зайдете? Ведь, ей-богу, дождемся, что кто-нибудь милицию вызовет…

ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Сядьте. Сядьте, я вам говорю!… (Пауза). Вот что, господа. Ситуация переменилась. Я бы сказал, она усложнилась. Я, господа, прошу вас основательно усвоить, что сегодня нам ничего здесь делать нельзя. (Он принимается собирать обратно в саквояж свои медицинские причиндалы). Если мы оставим здесь труп, милиция разыщет нас очень быстро. Это понятно?