Если бы конечная цель закрытого общества состояла в том, чтобы обеспе­чить превосходство одного класса (или расы, или национальности) над другим, оно могло бы эффективно ее выполнять. Но если его цель состоит в том, чтобы вернуться в идиллическое состояние органического общества, то такое общество обречено на провал. Существует разрыв между идеалом общественного един­ства и реальностью классовой эксплуатации. Для того чтобы закрыть этот раз­рыв, необходима сложная последовательность аргументов, которые, по опреде­лению, расходятся с фактами.

Всеобщее согласие с идеологией является основной задачей властей и основ­ным критерием их успеха. Чем более широко принимается идеология, тем мень­ше конфликт между коллективными интересами и реальной политикой, и наобо­рот. В идеальном варианте авторитарной системе придется довольно долго дви­гаться в направлении восстановления спокойствия и гармонии органического общества. В более общем случае будет использовано некоторое насилие, и затем этот факт должен быть объяснен с помощью лицемерных аргументов, которые делают идеологию еще менее убедительной, вызывая дальнейшее использова­ние силы до тех пор, пока в худшем варианте система не становится основанной на принуждении, а ее идеология не теряет всякое сходство с реальностью.

У меня есть некоторые сомнения относительно различия, которое Джейн Киркпатрик провела между тоталитарными и авторитарными режимами, по­скольку она использовала это различие для выделения друзей и врагов Америки, но оно все же имеет под собой основания. Авторитарный режим, направленный на поддержание собственной силы, может более-менее открыто признавать свою сущность. Он может ограничивать свободу своих субъектов различными способами, он может быть агрессивным и жестоким, но он не должен распрост­ранять своего влияния на все аспекты человеческого бытия для поддержания своей гегемонии. С другой стороны, система, которая провозглашает себя слу­жащей некоторому идеалу социальной справедливости, должна маскировать ре­альность, заключающуюся в классовой эксплуатации. Это требует контроля над мышлением субъектов, а не только над их действиями и делает ее ограничиваю­щее влияние более сильным.

Советская система является отличным примером закрытого общества, осно­ванного на универсальной идее. Но закрытое общество не обязательно должно опираться на универсальную идею. Оно может ограничиваться конкретной группой или нацией. В некотором смысле, более узкое определение ближе духу органического общества, чем догма, относящаяся ко всему человечеству. В кон­це концов, для племени значение имеют только его члены. Сейчас, когда комму­низм мертв, те, кто говорит о безопасности и солидарности органического обще­ства, с большей вероятностью будут искать его в этническом или религиозном сообществе. Как я уже пояснил ранее, те, кто отказывается от коммунизма, противостоят ему либо потому, что он является закрытым, либо потому, что он является универсальным; альтернативой является либо открытое общество, ли­бо фундаментализм того или иного рода. Фундаментальные убеждения труднее всего оправдать с помощью рациональных аргументов, но они могут вызвать бо­лее эмоциональный отклик, поскольку являются более примитивными.

Когда мы говорим о фундаментализме, на ум приходит исламский фундамен­тализм, но мы можем наблюдать возрождение фундаменталистских тенденций во всем бывшем коммунистическом блоке. Они сочетают в себе национальные и религиозные элементы. У них нет полностью развитых идеологий, более того -о них не говорят открыто, но они вдохновляются смутным, неясным прошлым. Борьба между открытым и закрытым обществом не завершилась крахом комму­низма. Она лишь приняла иную форму. Способ мышления, в настоящий момент ассоциируемый с концепцией закрытого общества, вероятно, лучше всего опи­сывать как традиционный, чем как догматический, хотя, если концепция закры­того общества победит, формулировка соответствующих догм, вероятно, не за­ставит себя долго ждать. В случае с исламским фундаментализмом она уже пол­ностью сформулирована. В случае с русским фундаментализмом основа также уже заложена [Alexander Ysnov, The Russian Challenge [Русский вызов] (Oxford, Basil Blackwell]].

Ниже приведена запись речи, прочитанной по приглашению института Аспена в Берлине 29 сентября 1993 г.

Европейское сообщество является высокожелательной формой организа­ции. Более того, в некотором отношении оно является идеалом открытого об­щества, поскольку обладает одним очень интересным признаком: все участву­ющие в нем государства являются меньшинством. Уважение к меньшинству является основой его конструкции, а также основой открытого общества. Не­решенным вопросом является следующий: сколько власти должно быть деле­гировано большинству? Насколько далеко должна зайти интеграция Европы?

Путь эволюции Европы окажет глубокое влияние на то, что происходит к востоку от нее. Общества, разрушенные коммунизмом, не смогут перейти к от­крытому обществу самостоятельно. Им необходима открытая Европа, внима­тельная и поддерживающая их усилия. Восточная Германия получила слиш­ком много помощи, остальная часть Восточной Европы получает слишком ма­ло помощи. Я посвятил много сил тому, чтобы помочь остальной части Вос­точной Европы. Как вы знаете, я организовал для этого сеть фондов. И с этой точки зрения я хочу рассмотреть тему Европы.

Я провел тщательное исследование того, что можно назвать системой подъемов и спадов, которую можно наблюдать время от времени на финансо­вых рынках. Я думаю, что эта идея применима и к интеграции и дезинтегра­ции Европейского сообщества. После революции 1989 г. и объединения Евро­па находилась в состоянии динамического дисбаланса. Следовательно, она представляет собой очень интересный предмет исследования для моей истори­ческой теории.

Я сам – участник процесса динамического дисбаланса, поскольку я явля­юсь международным инвестором. Я называю себя биржевым торговцем и шучу, что инвестиции являются неудавшимися спекуляциями, но в свете развер­нувшейся кампании против биржевых торговцев это больше не доставляет мне удовольствия. Международные инвесторы сыграли важную роль в кризисе ме­ханизма обменных курсов. Но создать общий рынок без международного дви­жения капитала невозможно. Винить в этом биржевых торговцев – то же самое, что расстреливать посланца, принесшего дурную весть.