Я жду и с грустью констатирую, что парень отказывается от продолжения борьбы и думает только о бегстве. Моторы начинают гудеть сильнее.

И тут мне приходит нетривиальная мысль. Вы должны были заметить, что нетривиальные мысли – это мой конек.

Выбравшись из-под самолета, я подбираю канистру, открываю, обливаю фюзеляж и включаю зажигалку.

Раздается «плюх», и в небо взметаются красивые яркие огоньки, освещая ночь. Тем временем самолет начинает разбег по полю. Воздух разжигает огонь. Потом самолет отрывается от земли, и я смотрю, как он поднимается в ночи самым прекрасным факелом, который можно себе вообразить. Не знаю, может, это реакция перенапряженных нервов, но мне становится смешно. Я хохочу так, как еще никогда не хохотал, сгибаюсь от смеха пополам, плачу, задыхаюсь, дрожу и... И резко останавливаюсь. У меня перехватило дыхание. Осматривая лежащего папашу Стивенса, я обнаруживаю, что портфельчик с планами исчез.

На мгновение у меня мелькает мысль, что я сплю. Опускаюсь на колени и осматриваю ученого. Больше он никогда не будет изобретать ракеты. Канистра, которой я его долбанул, успокоила его навсегда. Видно, в отличие от летчика у него был хрупкий черепок. Однако... Есть одно «однако». И очень странное!

Я ударил его всего один раз и по макушке. На этот счет нет никаких сомнений. А у Стивенса разбит нос. Я осматриваюсь и около тела обнаруживаю большой окровавленный камень.

Все понятно. Пока я объяснялся в самолете с глотателем пламени, кто-то пришел, добил профессора и спер драгоценный портфель...

Короче, я остался в дураках!