– Благодарю за похвалу, милорд, но...

– За тех бедняжек ты не беспокойся. Они сыты, одеты, трудятся, и их уже не запирают. Замки и засовы у них внутри. Когда хотят, они могут и выходить во двор, но со двора их не выпустят. Хотя бы потому, что им некуда идти. А что, какая-то девица хотела выйти, и ее задержали? Потому ты и пришел?

– Нет, милорд. Я пришел, потому что вообще не люблю рабства...

– Вот оно что... Ну, что ж. Значит, пришло время поговорить и об этом. Садись поудобнее и налей себе из графина.

– Я вашего вина боюсь.

– Да ладно тебе. Ничего в нем нет, просто легкое пальмовое вино из моих старых запасов. Никак не отвыкну. Попробуй, тебе понравится!

С минуту оба молчали, смакуя вино Востока. Потом граф заговорил:

– Видишь ли, друг мой. Так повелось, что люди между собой воюют, спорят, никак им не поделить божий мир и божью благодать... И друг у друга отнимают то, что, в общем-то, принадлежит одному богу: жизнь. Выдирают один у другого землю, что уж вовсе нелепо. Она ведь одна на всех. Господь терпелив. Ему люди с их тупой алчностью – глупые несмышленыши. Им невдомек, что каждому из нас принадлежит одно– единственное из благ земных: свобода воли. Остальное в руце божией, как говорят святые отцы.

– Это благо, свобода... Не каждый поймет, что это и каково на вкус. И зачем оно. Откуда берется, куда уходит. Но кто его хоть раз ощутил, ни с чем не спутает и ни на что не променяет.

– Но его можно отобрать! – процедил Роланд вполголоса. – Бог дал, а человек в два счета отнимает, что это за благо? Ошибка божьего промысла!

– Нет, сынок. Не бог ошибся. Ошибаешься ты. Свободу невозможно отнять!

– Можно только забить человека в колодки, запереть в клетку или приковать к веслу. Или бросить в темное подземелье...– скривил губы Роланд.

– Можно. Но свободный человек в этом подземелье не останется. Ты сам отыскал подземный ход, добрался до своего дома. Решился забрать свою заветную книгу. Сам выбрал свою дальнейшую судьбу. Ты – свободный человек, Роланд Арден!

– Вы меня освободили. Иначе я до сих пор сидел бы в каменоломне. А другие люди и сейчас там сидят!

– Ты дважды ошибся, сынок. Во-первых, эти пятнадцать каменотесов остались в пещере по своей воле. Могли бы уйти, как те шесть человек, о которых ты мне не говорил. А что касается бывших бандитов Фиц-Борна, для них воля будет, когда станут людьми! Она только людям дана, не забывай. Бешеным зверям ее не положено.

– А во-вторых, я тебя вовсе не освободил, Роланд Арден. По закону ты и сейчас – раб.

– Что?!. – вскричал он, вскакивая с табурета. Его ладонь ухватилась за рукоять меча. Если бы лорд Арден сделал хоть одно угрожающее движение, молодой человек убил бы его без колебаний.

– Успокойся! Роланд, это всего только слово. Оно ничего не значит.

В голосе сэра Конрада прозвучало нечто, от чего пальцы медленно отпустили меч. Не сводя глаз с хозяина Ардена, юноша присел.

– Слово?.. – прошептал он.

– Вот именно, слово. И больше ничего. Успокойся и давай обсудим, что оно означает.

Дождавшись, пока его настороженный собеседник немного остынет, лорд Арден задал вопрос:

– Это страшное слово «раб». Что это – для тебя?

– Насилие, – прохрипел Роланд сквозь непослушные губы. – Чужие грубые руки, что хватают и выворачивают руки. Боль. Жестокие насмешки...

– Я понял, – спокойно кивнул сэр Конрад, – И еще непосильный труд, голод, грязь, темная и вонючая пещера, не так ли?

– Так.

– Ну, а без этого всего?

– Как это – без?

– Очень просто. Если бы тебя не кинули в подземелье и не заставили таскать камни, а просто объявили: сэр Роланд Арден, согласно приказу короля вы лишены титула и свободы и поступаете в рабство к новому владельцу Арден-холла.

– Так не бывает.

– Допустим. Но ведь мы с тобой уже пробовали представить кое-что, чего не бывает? Давай и сейчас представим. Вообрази, что этот самый бейлиф Хоуленд со своим Хагридом пришли к тебе и сказали... Что ты стал бы делать?

– Я бы сбежал.

– Вот как. Допустим, ты так и сделал. Сумел быстро уйти, пока нет нового графа, и унести с собой... Что бы ты взял? Ну, ясно, во-первых, свою книгу... А еще что?

– Оружие. Лошадей...

– Много?

– Ну, двух. Нет, лучше трех! Если бы сумел вывести...

– Правильно. Больше трех лошадей составят проблему, – согласился сэр Конрад, – их надо кормить, где-то ставить в конюшню, охранять от грабителей... А еще что? Сокровищницу отца ты бы не вывез, ее первым делом конфисковали, еще перед визитом к тебе. Так что в твоих карманах не больше, чем у любого путешествующего юнца. То есть четыре-пять золотых, подаренных родителями на праздники. Пара дорогих вещиц, годных для продажи... Не так ли?

– Так, – подтвердил Роланд, снова принимая игру, – только золота у меня не было. Я бы сумел забрать только ожерелье, что мать прятала в своей комнате. Если бы Хагрид не запер меня, его ни за что не украли бы эти грабители.

– Тем более. Ты бы не стал продавать это ожерелье, правда? Разве что в крайнем случае.

– Да.

– Значит, у тебя есть три коня... Одного можно продать. Это добавит к твоему богатству золотой, не более. Итак, в лучшем случае у тебя есть деньги на две-три недели путешествия. А потом что?

– Я бы поступил на службу.

– Правильно. Но к королю тебе не поступить, ты же нарушил приказ, помнишь? Тебя отдали в неволю, а ты сбежал. Значит, будешь искать лорда, которому на королевскую волю наплевать. Или назовешься чужим именем. В обоих случаях твой лорд окажется... пусть даже он окажется добрым и щедрым. Примет тебя на службу... Но не рыцарем, поскольку ты еще мальчик, а пажом или оруженосцем. Будешь жить вместе с другими такими же юношами или мужчинами, одному пажу комнату не выделяют. Будешь на побегушках у каждого, кому взбредет в голову приказать, потому что хоть ты и благородного происхождения, но у тебя нет отца, чтобы заступиться. Будешь есть то, что дают, и не посмеешь просить ничего лишнего. Ходить будешь в обносках. Лошади твои станут общим достоянием, потому что кормить их тебе нечем... Продолжать?

– Не надо, – вздохнул Роланд, – Я уже понял. Но все равно, хоть и на трудной службе, я буду свободен. Никто не посмеет назвать меня рабом!

– Это так важно, как тебя называют, Роланд?

– Еще бы! У свободного человека есть честь, милорд. У раба чести нет.

– Откуда ты знаешь?

Простой этот вопрос сбил Роланда. Он не нашел ничего лучше, чем бросить в ответ:

– Так все говорят!

– Так говорят те, кому это выгодно, – возразил сэр Конрад. – Если у них нет чести, их можно не считать людьми. Продать, убить, замучить или вообще не замечать.

– Так и делают!

– Не все, сынок. Я, к примеру, не делал так... Но это не столь важно. А насчет чести – просто вспомни себя. Ты утратил честь в рабстве?

Не отвечай, и так ясно. А что остальные? Мельник, что, выбравшись из каменоломни, первым делом напомнил о том зерне, что не смолото вовремя. Или те два садовника, что придумали ров с чертополохом... Будь они без чести, что им до того, защитит пустой ров замок или не защитит? Им бы брюхо набить и бабу пощупать... Есть и такие, конечно. Но неволя тут ни при чем, у тех рабство в крови и в душе, они бы и на троне были такими. Или вспомни пятнадцать человек, что остались в пещере. Они захотели быть каменотесами! Они знают, что это нужный и почетный труд!

Так что для свободного человека неважно, каким словом его назовут. Его честь при нем даже в яме... А я видел рабов в бархате и золотых шпорах. Рабов у трона. Продающих отца и дочь, доносящих на соседа ради его худого осла... Видел солдат, удирающих с поля боя, если им вовремя не заплатили. Рыцарей с гордыми гербами, что насиловали воспитанниц христианского монастыря. Я так много видел, Роланд! И поэтому для меня слово «раб» означает всего только человека, жестоко обиженного судьбой. А это с каждым может случиться. Откуда, как ты думаешь, все мои люди? Торина захватили в плен мальчишкой едва пятнадцати лет. Он вырос в неволе. Робер и Куно тоже были детьми, когда корабль, шедший из Константинополя, перехватили какие-то пираты. Родителей их убили, мальчиков продали арабскому шейху. Он ради смеха отдал их на воспитание телохранителям. К счастью, среди них был один бывший тамплиер, тоже попавший в рабство... Твой друг Гарет, что так умело дерется, он знаешь кто? Сын пиратского капитана, которого я потопил в Средиземном море. На его корабле везли рабынь продавать на рынках, в их числе была Атенаис, она теперь жена Дерека. Гарета оставили в живых только потому, что Дени и Рено, два ученика из разоренного пиратами монастыря, за него заступилась. Они оба тоже ждали продажи... Ни один из тех, кто сейчас живет в Ардене, не избежал рабской доли. Я тоже, знаешь ли, ее испытал. А посмотри на них! Можно ли найти рыцаря, более доблестного и благородного, чем барон Мак-Аллистер? Воина хладнокровнее и надежнее, чем Куно фон Лихтенывальд? Мечника, равного твоему мэтру Роберу де Рош-Мор! И после этого ты станешь утверждать, что у рабов нет чести?