- Удавлю, - повторил он еще раз, спрыгнул на пол, произведя немалый шум, и с ожесточением выбил табуретку из-под ног Бартамона. Тот сдавленно всхлипнул, на секунду завис и сорвался. Люстра весело ударила его по темени, в падении опережая свивающийся ремень. Удар оказался не из слабых - Бартамон потерял сознание, а когда пришел в себя, утешился той малостью, что Пятибаранова нигде не было видно.
* * * * *
Мозг Бартамона, перенесший пусть недолгое, но все же кислородное голодание, работал с ленцой. Его резервов хватило, чтобы осознать нависшую над квартирой опасность и принять решение отправиться на прогулку. Но с выходом получилась закавыка: Бартамон перепутал двери и попал на балкон, а дальше уже все развивалось как положено.
Человек, восседавший на опрокинутом цветочном горшке, был страшен. Его суровые глаза прожигали насквозь. Бартамон не мог оторваться от физиономии очередного недруга: смутно знакомые, почти узнаваемые черты дышали на сей раз подчеркнуто чуждой жизнью, смыслом которой был гнев. Испепелив Бартамона взглядом, неизвестный встал. Бартамон клацал зубами, ноги его подгибались.
- От меня тебе не уйти! - прогрохотал сердитый мужчина. - Да будет тебе известно, что я - Пятибаронов!
Бартамон повалился на колени и вцепился себе в волосы.
- Горе мне! - запричитал он. - На помощь, кто-нибудь! Уберите их всех от меня!
Пятибаронов недобро осклабился.
- Что ты там такое мелешь? Это не так-то просто будет сделать!
Бартамон не слушал и продолжал кричать.
- Долго я за тобой гонялся! - шумел между тем Пятибаронов, грозя Бартамону кулаком. - В черном забвении, в неорганическом плену - нигде не уставал я мечтать об этой встрече!
Он завис над стенающим квартиросъемщиком и распростер объятия. Бартамон не смел поднять голову, боясь еще раз увидеть зрачки, окруженные сверкающей зеленью, и налитые кровью белки.
Пятибаронов сгреб Бартамона в охапку.
- Не садись не в свои сани! - каркнул он в расстроенное лицо противника, перегнулся через перила и выбросил отчаянно сопротивлявшуюся жертву на улицу. В пронзительном визге Бартамона потонули отправленные вдогонку назидательные речи насчет корма, который не в коня, и куска, который не впрок.
* * * * *
Ветхая скорбная старушка, охая и сокрушаясь, угощала следователя чаем с лимоном. Старушка приходилась Бартамону тетей по материнской линии.
Следователь в ожидании чая сосал большой палец левой руки и сосредоточенно выводил документ, начинавшийся словами: "По факту смерти гражданина Пятибояринова Бартамона..."
- Головой он был слаб, - жаловалась старушка, качая своей головой. В руках престарелая родственница удерживала семейный альбом. - Сиротка он, да еще с зеркалами этими беда...
- С зеркалами? - следователь вскинул брови, не отрываясь от бумаг.
- С ними, окаянными, - вздохнула тетя Бартамона. - Года еще не исполнилось, как все гляделся - не отогнать. До того забывался, что не знал, где он сам-то - здесь или в рамке. А стоит увести - в слезы. Не верил, знаете ли, что он на самом деле живет. Мерещилось ему, что как увидит себя в каком месте - в зеркале, на карточке, - так это он и есть, а тут - никого.
- Сомневался, выходит, в своей реальности? - уточнил смекалистый следователь.
- Сомневался, все сомневался, - закивала она, раскрывая альбом. - Вот он махонький совсем, - стала рассказывать и объяснять тетя. - Глазки-то, как родился, зеленые были, а потом вдруг раз - и потемнели. Будто подменили мальчонку. Вот уж постарше... Тут ему уже годков семнадцать...
С фотографии настороженно смотрело крысиное безусое личико. Старушкин взгляд упал на обломки шпаги на полу, и она залилась слезами.
- Его сабелька... играл он ею...
- Да! - вспомнил следователь. - Не пропали ли какие-нибудь вещи?
Слезы у старушки еще не высохли, но мысль о возможном ущербе сильно ее напугала, и она заковыляла к шкафу.
- Пинжак зеленый в полосочку... Пальто синее... Хорошее пальто, только вот пить начал, так все извазюкал... истаскался по девкам... Перчатка, рваная - я ему перчатки на окончание школы подарила, он одну и обронил где-то... Уж так жалел... Вроде все, батюшка, на месте...
Следователь положил ручку и отпил чаю, соображая, обо всем ли он спросил.
- Не звонил ли кто ему, не угрожал? - спросил он на всякий случай, цепко приглядываясь то к разбитому окну, то к разломанной люстре.
- Какое там звонить? - махнула тетя сухой ручкой. Кожа, казалось, была ей велика - на три размера больше нужного, и потому собиралась в тощие дряблые складки. - Куда звонить, если за телефон не плочено? Месяц как отключили.
- Ну, покамест все, - следователь встал и начал складывать бумаги в папку. - Благодарю вас за чай. Постарайтесь взять себя в руки.
- Храни вас Бог, - старушка торопливо перекрестила покачивающуюся спину. Следователь был весьма толст и на ходу колыхался.
"Еще одно самоубийство", - думал он, усаживаясь в машину. Следователь вспомнил о судебно-медицинском эксперте, делавшем у них какую-то науку, и решил, что привезет ему вполне приличный материал для раздела о течении депрессивных расстройств.
25 мая 1997