При всей ненависти к Его Святейшеству я не пропустил ни одной его проповеди и послушно впитал их яд. Как-то, поминая магов вскользь, Его Святейшество улыбнулось редкой улыбкой и предложило сбросить их со счетов, "ибо те, хвала Господу нашему Иисусу Христу, сами себя наказали". Вскоре я, дрожа сперва от стыда, начал понимать смысл его слов. Потом начал соглашаться.
Мое восприятие окружающего мира безусловно обогатилось. Я познал свойства камней и трав, научился находить места Силы, останавливать мир, видеть боковым зрением и покидать во сне свое тело. С каждым днем я все дальше и дальше продвигался по Пути и приобщался миру Знающих Воинов. Постепенно в мое повседневное, привычное сознание просачивалось забытое, потаенное - то, чему обучал меня Архип. Беда, видимо, была в том, что разум мой оставался чересчур деятельным и активно противился насилию. Да, меня обучили бегу Силы, и я в минуты смятения бежал на месте с воздетыми к небу руками, истошно крича криком павлина. Но чувство, что судьба снова меня надувает, крепло день ото дня рука об руку с моим мастерством. Обычный человек, прогуливаясь по бульвару, шагает себе вперед, не заботясь о таких чуждых ему вещах, как места Силы, пучки эманаций мироздания и прочих штуках, невидимых простым глазом. Избрав Путь Свободы, я приобрел уникальное знание изнанки вещей и процессов. С известным успехом я даже научился этими процессами управлять. Но мне все чаще вспоминались - теперь они казались беззаботными - дни, когда я мог не задумываясь сделать шаг в любом направлении, не страшась сотен незримых чудовищ, готовых, коль уж силой магии попал я в их общество, воспользоваться малейшей моей оплошностью и в лучшем случае - сожрать. Чем больше я знал, тем больше больше ощущал себя скованным, и конца этому не было видно. Я поделился своими сомнениями с Сигизмундом. Он дал мне поесть каких-то грибов, от которых кружилась голова и множились звезды в ночном небе. Оправившись от дурмана, я смутно различил в себе новое знание новых бед, готовых вот-вот на меня обрушиться, если я не удосужусь срочно отправить определенный ритуал. Я сделал все, что требовалось, и пошел к Архипу.
"Архип, - сказал я ему, - чем дальше я захожу в поисках Свободы, тем жестче жмут меня тиски Необходимости. Придет время, и я плюнуть не посмею под страхом смерти".
"Настоящий Знающий не жалуется, - рассмеялся Архип, оборачиваясь по ходу беседы то вороном, то псом, то ланью. - Настоящий Воин, избрав Безупречность, идет до конца".
"Где же тут Свобода? - гнул я свое. - О какой свободе речь, если Путь раз и навсегда определен выбором? И неужто сама нужда выбирать есть обязательная веха на этом чертовом пути к свободе?"
"Знающий не рассуждает, - сказал Архип мягко. - Знающий знает и видит. Знающий принимает мир таким, каков он есть, и движется вперед, чтобы выжить. Разве не раздвинулись для тебя границы мира? Разве знание не поможет тебе в тяжелый час?"
"Оно помогает лишь в том, что само и накликало, - возразил я. - Что мне с того, что я способен ночами покидать свое спящее тело и шляться по пустому городу или по мертвым сопредельным мирам? Там не слаще, чем здесь... а эти перстни, хранители Силы? в последнее время, стоит их снять, я не нахожу себе места - впору ноги протянуть. Но главное - цель! Ведь из ваших слов следует, что последней, за которой ничего нет, цели не знает ни один маг. Мы понятия не имеем, что происходит с немногими, прошедшими Путь до конца и избежавшими якобы того, что зовется смертью".
Возможно, я был слишком непоседлив и не понимал многого, а хотел сразу все. Архип, конечно, наябедничал Сигизмунду, и тот снова кормил меня психическими грибами, подвергая опасным испытаниям. Однако разум не желал мириться с помещением светлой Свободы в неопределенное потом - а, скорее всего, как не раз предупреждали меня сами наставники - в никогда. Так и дошло до поединка.
Я вновь взялся за Архипа и начал раздражать его умными, как я полагал, сравнениями.
"Взять, к примеру, театр. Люди за кулисами видят и спектакль, и изнанку, и знают всему цену. А какие возможности у невидимого, могущественного техника! Этот машинист может помочь труппе, если забуксует что-то в механизмах. Добавить света, дыма, огня. А может и нашалить: врежет по какой-нибудь балясине - и задник повалился. Или провернет барабан - и поплыл ваш Гамлет на карусели к чертовой бабушке. А то - пульнет чем-нибудь в партер".
Я и обычному смертному, не магу, показался бы излишне горячим - слюни летят, руки мелькают. Ну, а что творилось в подкорке, да еще напитанной чародейством... Я здорово насобачился к тому времени и тем был опасен, ибо контроль оставался не на высоте. Архип быстро отследил, что там такое у меня закипало, и руки его - сам он, неподвижный, сидел в лотосе - начали медленно, как у сказочной Синюшки, вытягиваться, целясь мне куда-то в область солнечного сплетения. Я в запале этого не замечал, но подсознание не дремало и копило силу для броска.
"Театр же - зачем он построен? Чтобы зритель спектакль смотрел, разве не так? Важно ли зрителю знать закулисную жизнь! Не зрители ли мы в Божьем театре? Магия - та же закулисная канитель. С одной стороны, следи за сценой, с другой - никакого удовольствия от пьесы..."
Тут я словно подавился: что-то мощное, неподвластное рванулось из меня на волю. Из моего темени стремительно вырос дубль с кулаками-молотами и нанес сокрушительный удар в пустоту в десяти сантиметрах от пупка Архипа. Архип хапнул ртом воздух, лицо его стало серым, а руки мгновенно втянулись на место. Я тотчас, вне всякого согласия с сознательной волей остановил мир и увидел Архипа, каким он был вдействительности, какими были все люди для нас, владеющих Зрением: внезапно потускневшей светящейся яйцевидной оболочкой с расходящимися от нее хрупкими белесоватыми нитями-выростами. Через секунду картина сменилась: я очутился в пустыне, залитой неземным фиолетовым светом, одесную уходила в небо стена густого тумана. Как разъяснилось в дальнейшем, вмешался Сигизмунд. Он, угадав, что в рядах Воинов вот-вот образуется брешь, переместил меня, будучи сам в десятках километров от нас, в первую попавшуюся параллельную вселенную.