Но некогда. Время не деньги, а жизни двух потенциально ценных, да еще и девушек.

Скрипя зубами и хрустя заклинившими, чтоб не расстегнуться, суставами, я вылез из кресла и, похрустывая, размялся. Переступая, как инвалид гравитационных войн, я пошел смотреть, как там мой ценный груз.

Увиденная картина мгновенно провентилировала отупевшие мозги. Прислонившись спиной к коробке реактора сидела Катрин, сжимая правой рукой автомат, лежавший на правом колене подогнутой под себя ноги. Лицо серо-зеленое, из носа сочится кровь, глаза закрыты. Нирра и Танита лежали там же, где я их привязал. Обе чуть заметно дышали.

– Катрин. – шепнул я. Она приоткрыла глаза ровно настолько, чтобы видеть меня. И прошептала ласково:

– Гад ты эдакий!

– Спасибо. Приехали уже. Тебя отстегнуть или ты еще можешь двигаться?

Она измученно улыбнулась, и стала медленно расстегиваться. Теоретически наступил хороший момент для первого поцелуя. Однако человек, хорошо знакомый с практикой, вроде меня, а не только с теорией, вроде нее, хорошо знает, что расслабляться, даже немного, хорошо в специально отведенных для этого местах вроде моей базы. С другой стороны, такие моменты, если их упустить, добротно приковывают к себе внимание, обрастая, как бульон плесенью, обидами. Значить, делаем так. Закуриваем. Шагаем поближе к тележке, и когда она со стоном распрямляется, подаем руку.

Катрин, нетвердо стоя на ногах, взглянула влюбленно-настороженно, ухватилась за руку, и при попытке спрыгнуть с тележки рухнула в мои объятия. Ее руки осторожно легли мне на спину, голова неуверенно легла на плече. Пока я раздумывал, а не слишком ли затероризировал ребенка, мой руки растеклись по ее спине и чуть прижали к себе.

– Только пожалуйста, не надо счас ничего говорить. – очень жалобно прошептала она. Так. Не только затероризировал, но и до телепатии довел. Пора переходить к молчаливым действиям.

Я коснулся ее головы своей и плавно охватил ее чувства и мысли. Потом тихонько, не давя, раскрылся и, выпустив тонкой струйкой поток желания быть вместе, посмотрел на отупение боя, скрываемый им страх, немножко хаоса от гонки. Они, понятые, растворились. Катрин вздохнула и шепнула:

– Идти надо.

Я плавно отстранил ее, не выпуская из объятий, и поймав ее взгляд, кивнул. Мы расцепились.

Глянув в потолок, я кинул в него мысль, что у меня получилось не упустить момент, и пошел пристегивать вооружение.

Пока я вооружался, Катрин отвязала подруг и взвалила Таниту на плече. Я взял слабо дышавшую Нирру на руки, и начал восхождение по лестнице.

Посредине лестницы я остановился, чтоб носом набрать код на пятнадцатиричном пультике. В конце лестницы открылся люк.

Ничего не подозревая и обдумывая, как дальше строить отношения с Катрин, я поднялся к люку. Высунувшееся в люк сопло тяжелого огнемета сообщило, что над этим задумываться рано. Сначала надо было придумать, как сделать так, чтоб их вообще можно было строить.

– Вот тебе и раз! – огорченно сказал я, кисло мысля, не получиться ли не нарваться на неприятности.

– Вот тебе и два. – в люк высунулся второй ствол, на это раз крупнокалиберного автоматического ракетомета. С той стороны люка было темно, и два ствола являлись единственными наблюдаемыми частями весельчака, с которым я имел честь.

– А в чем дело? – спросил я, прикидывая, какой эффект вызовет требование консула.

– Да ни в чем. Мы тут гуляем с друзьями в надежде с вам познакомиться. Надежды уже по горло, так что вы вовремя. Спасете десяток хороших человек от захлебывания. Кстати, для спасения утопающих нужна свободные от тяжелых предметов руки. Так что оставьте, пожалуйста, тяжелые предметы там. Руки можете оставить при себе.

Моя голова провалилась в трусы, выбив оттуда яйца, которые, в свою очередь, рухнули в ботинки. Лестница было крепкая, и выдержала страшный удар. Пока голова неторопливо ползла по пищеводу на место, я анализировал.

Оставлять руки при себе – это типичная шутка киборгов над людьми. Из всех выпущенных киборгов добротным семантическим анализатором оснащалась только спец серия 26-43, предназначенная для допроса пленных. Серия 26-34 после сбоя точки восприятия людей была почти вся демонтирована, кроме нескольких экземпляров, которые скрылись по неизвестным векторам.

Это значит, что наверху в преддверии базы может быть кто угодно, от общества борцов за культуру речи до ультралевонижнего блока номер 19 пиратских группирований. И то и другое неприятно, но первое, пожалуй, больше. Правда, выходить надо в любом случае. Нирра и Танита без мед помощи запросто могут загнуться.

– Эй, наверху, у меня есть две раненых…

– Выноси-выноси. Оркестра и цветов, извини, нет.

Я отстегнул оружие, переглянулся с Катрин, и прошествовал наверх.

В прихожей было темновато, но слабый свет, падающий из открытой двери, позволил мне разглядеть две фигуры. Одна, как я и предполагал, киборг. А во второй я без тяжелого умственного труда, если не считать безмерного удивления, узнал ископаемую модель боевого робота, снятую с производства по причине развала первого расселения.

Как только мы вылезли, робот прогрохотал к нам за спины, и наставил на нас, кроме пулемета еще парочку пушек и лазеров. Без труда можно было догадаться, что при намеке на намек на начало попыток к сопротивлению он, радостно поскрипывая шестеренками разнесет наши тела на такие куски, что даже бывший владелец не узнает.

– Демоны! – офигевше прошептала Катрин, думая, видно, о том же.

– Точно. Но вообще ты особо не волнуйся. Это всего-навсего кончились развлечения и начались неприятности.

– Ну что ты. Какая же из меня неприятность? Я же весь из одной приятности состою. Прошу.

Напротив выхода на бывший когда-то свежим воздух полукругом стояло около трех десятков фигур, половина из которых являла собой прекрасно собранную коллекцию раритетных человекоподобных механизмов. Владелец коллекции явно стоял среди них, но распознать его среди дюжины с хвостиком людей в скафандрах было невозможно. Разве что в этой толпе осталась дисциплина и без его разрешения никто не говорит.

– Сигаретки не у кого не будет? – невинно спросил я, выплевывая окурок сигары.

– Будет, дорогой ты наш, будет. Дайте господину Трокли сигаретку. Напоследок.

Голос принадлежал Мастеру Хаоса Дадзонте Ватоксу. Из этого факта я понял, что проводимая им операция по перемешиванию нашего боевого духа с дерьмом завершена успешно.

Пока меня разгружали, разоружали и снимали жилетку с карманами, я прокручивал все, произошедшее с момента звонка Скайрина, вычленяя детали коварного замысла. Сознание впало в дремотное безэмоциональное созерцание, выйдя из игры, чтоб пронаблюдать ее со стороны.

Звонок Скайрина, совпавший с наглым и грубым показом засады. Разгадка маленькой тайны вовлекает в игру, где с самого начала создается ощущение, что ее контролирую я.

Первая тройка притупляет настороженность внешним видом второй, и чуть глубже затаскивает в игру маленьким половым крючечком. На мнение, что игру веду я, накладывается желание быть ярко действующим лицом, а не контролером.

Нападение трех глайдеров и скафандра. Показ, что игра интересная, поскольку противники суровые и как игровой фигуре придется выкладываться полностью.

Инструкция департамента особых личностей, чтоб я не удивлялся отсутствию поддержки, а так же согласился с тем, что в игре может быть кто-то, кто ее контролирует лучше меня.

Очень много движения на участке вход в Замок-База, и момент на поцелуй, чтоб поглотить внимание проблемой из нежелания движения против необходимости защитить любимого человека.

Шедевр!

Внимание вернулось к окружающему. Глаза от созерцания точки, которая была бы кончиком носа, будь он тридцати сантиметров длинной, перешли к осмотру окружения.

Комната. Катрин, как и я, прикованная к стене наручниками, стол с компом и малым мед набором. Шкаф, в открытой дверце которого виднеются какие-то блоки. Три баллона с горючкой в углу, и десятка два ящика боеприпасов. На ящиках лежат Нирра и Танита. Над ними склонилось тело в белом халате. Два робота у лестницы наверх.