(Восьмого января этого же года в автомобильной катастрофе погиб отец «незаконной» Евы Дуарте. Его официальная жена Эстелла Крисолиа запретила матери Евы и «незаконным детям» проводить их родного, хотя и «незаконного», отца в последний путь. Хуан Крисолиа, мэр района, мучительно посредничал между своей сестрой и матерью детей, которых так любил покойный, дав им свое имя. Человек, который тогда утешал маленькую Еву, стал ее наставником, а потом сделался советником и «серым кардиналом перонизма», был Мойсес Лебензон, сын эмигранта из Херсона.)

Пятого января двадцать девятого года Аурелия Тизон стала сеньорой Перон.

(Двадцатого января того же года Ева Дуарте переехала а Буэнос-Айрес — ей тогда было десять лет — и поселилась у своей сестры на улице Рок Васкеса, — сегодня она переименована в улицу Мойсеса Лебензона.)

Именно в это время среди военных зрел заговор против либерального правительства Ипполито Иригойена.

Поначалу, мальчиком еще, в Патагонии, Перон — как и все пеоны в округе — поддерживал концепцию политического мэтра аргентинского радикализма, вызревшего на идеях французской революции и потаенного антиамериканизма.

Иригойен требовал гарантий основных прав человека; настаивал на необходимости соблюдения «моральной чистоты» аргентинской жизни, выступал против коррупции (открыто) и против помещичьей олигархии (сдержанно), поддерживал право рабочих-ремесленников на создание профсоюзов и на забастовки; повторял, что аграрная реформа необходима, дабы позволить землевладельцам (не помещикам) объединяться для совместного использования сельскохозяйственных машин и продажи сельскохозяйственного продукта непосредственно самими производителями и — что самое главное — выступал за национализацию нефти и наиболее крупных мясобоен.

При этом он настаивал на реформе армии, которую и вознамерился, наконец, провести в девятьсот тридцатом году.

Армия, являющаяся государством в государстве, не могла, естественно, быть безучастной к предстоящим событиям, и если солдаты и капралы выступали за предложение президента, то верхушка — генералитет, связанный незримыми узами с земельной олигархией и владельцами нефти, крупных мясобоен, британским капиталом, — выступала, совершенно понятно, против всего того, на чем настаивал президент.

Капитан Перон, назначенный для продолжения службы в генеральный штаб, был вовлечен в антиправительственный заговор генерала Хосе Урибуру — выученика прусской школы (с детства, как и Перон, генерал получил от своих немецких наставников сильнейшую инъекцию ненависти по отношению ко всем и всяческим «марксистам», «социал-демократам» и «коммунистам»). При этом нужно отметить, что и жена Перона, и его тесть были активными членами радикальной партии Иригойена, так что капитану приходилось соблюдать конспирацию, таясь не только от своих коллег, но и от семьи, — психическая нагрузка не из легких.

Риск, которому он подвергался, окупил себя; сразу же после свержения Иригойена и прихода к власти военных Перон сделался личным секретарем министра обороны. Вскоре же (поработав два месяца военным следователем в специальной комиссии) капитан Перон был направлен в качестве профессора в Высшую военную школу Аргентины. Получив звание майора, он одновременно становится адъютантом начальника генерального штаба.

Именно там, в Высшей военной школе и генштабе, он написал свои книги «Восточный фронт первой мировой войны», «Ряд вопросов военной истории» и «Анализ некоторых аспектов русско-японской кампании 1904 — 1905 годов».

Наиболее примечательной была работа, посвященная вопросам военной теории, потому что именно в этой книге Перон впервые превознес концепцию немецкого генерала фон дер Гольца о «вооруженном народе».

(В этом же, тридцать пятом году Ева Дуарте поселилась в отеле на Кажао, между улицами Сармьенто и Кориентес, чтобы по вечерам принимать участие в спектакле, который давали в театре на улице Карлоса Пелигрини; толкал ее в театр известный певец Агустин Магальди; старик, он видел в молоденькой девушке не столько талант, сколько характер, это, он полагал, — дорогого стоит; актером, тем более сейчас, когда появился кинематограф, может стать каждый; из десяти отснятых дублей вполне просто выбрать подходящий, а вот устремленный, яркий характер полуребенка Евы Дуарте, характер совершенно определенный, да еще в той стране, где место женщины было заранее определено в детской и на кухне, — это редкость куда большая, чем талант лицедейства.)

Не опираясь на факты, трудно утверждать что-либо с полной определенностью, но некоторые исследователи, как, например, Джозеф Пейдж в своем двухтомном труде «Перон», опубликованном издательством Ксавьера Вергара в восемьдесят четвертом году в Барселоне, Буэнос-Айресе, Мехико и Сантьяго-де-Чили, утверждают, что, когда Перон получил назначение на работу в Чили, — а было это в тридцать шестом году, он уже стал подполковником, «теньенте коронель», — именно там, в пригородах Вальпараисо состоялся первый контакт между секретной службой рейха и молодым военным из Аргентины.

Впрочем, этому посылу возражают другие исследователи, которые связывают факт выдворения Перона из Чили с тем, что левое правительство страны не хотело терпеть у себя дома человека, открыто выражавшего свое негативное отношение к республике и ее политике, приближавшейся в чем-то к позиции «Народного фронта» республиканской Испании.

Но Перона, вернувшегося в Буэнос-Айрес в тридцать восьмом году, мало тревожили эти обвинения: в санатории умирала его молодая жена от рака почек.

Похоронив рыжую , которая так была к нему привязана, Перон купил машину и отправился в путешествие по бескрайней Патагонии. Он проехал через Вьедму, миновал Барилоче, жил в Андах, спустился к океану, изъездил всю Огненную землю и лишь в тридцать девятом году, накрутив двадцать тысяч километров, вернулся в Буэнос-Айрес.

(Именно в этом году Ева Дуарте объявила о своем намерении выйти замуж за кавалера Франсиско Де Паула.)

Семнадцатого февраля тридцать девятого года подполковник Перон отплыл в Европу на борту итальянского трансатлантического лайнера «Конте Гранде», осуществлявшего рейсы между Европой и Латинской Америкой.