- Перестань болтать, малыш, и займись своим делам, - говорит папа, которого все это забавляет. Сэра Майлза Уорннгтона нельзя упрекнуть в недостатке юмора.

- Кто бы мог подумать, что он станет так повесничать? - продолжает маменька.

- Как сказать. Молодость - это пора увлечений, моя дорогая.

- А мы-то как обманулись в нем! - вздыхают дочки.

- И даже позволяли целовать себя! - подшучивает папенька.

- Сэр Майлз Уорингтон! Я не терплю таких вульгарных шуток! - заявляет величественная матрона.

- За которой из вас он вчера больше волочился, девочки? - не унимается папаша.

- Еще чего выдумаете! Я все время твердила ему, что обручена с моим дорогим Томом... Да, твердила... Дора, будь добра, объясни, почему ты фыркаешь? - вопрошает красивая дочка.

- Ну, Дора, надо отдать ей справедливость, делала то же самое, говорит папенька.

- Только потому, что Флора временами была рада забыть, что она обручена с ее дорогим Томом, - замечает сестрица.

- Никогда, никогда! И в мыслях у меня не было порывать с Томом! Это гадко так говорить, Дора! Это ты всегда насмехалась над ним и завидовала мне, потому что я... потому что джентльменам кажется, что я недурна собой, и они отдают мне предпочтение перед некоторыми другими особами, невзирая на их ученость и остроумие! - воскликнула Флора, поглядывая через плечо в зеркало.

- Почему ты вечно смотришься в зеркало, сестрица? - вопрошает бесхитростный сэр Майлз-младший. - Что, ты своего лица не знаешь, что ли?

- Некоторые особы смотрятся в зеркало ничуть не реже, дитя мое, хотя и не имеют столь же веских к тому оснований, - галантно замечает папенька.

- Благодарю вас, сэр Майлз, вы, должно быть, намекаете на меня, восклицает Дора. - Небу было угодно наградить меня таким лицом, какое у меня есть, и получила я его от моих маменьки и папеньки. Не моя вина, если я больше пошла в папенькину родню. Если у меня скромная внешность, то, по крайней мере, в голове есть кое-какие мозги. Подумать только, чтобы я стала завидовать Флоре оттого, что этот бедняга Том Клейпул обратил на нее внимание! Эдак, пожалуй, можно гордиться, поймав в свои сети какого-нибудь деревенского парня!

- Может, ты скажешь, что твой мистер Гарри из Виргинии много умнее Тома Клейпула? А ты бы бросилась ему на шею, помани он тебя пальцем! - восклицает Флора.

- А вы бы не бросились, мисс? И живо выставили бы своего Тома Клейпула за дверь! - восклицает Дора. - Вот уж нет!

- Вот уж да!

- Вот уж нет! - И опять все сначала. Сестры фехтуют, ловко нанося и отбивая яростные удары.

- О дети, как можно! Вы должны жить в мире и согласии! - восклицает добродетельная маменька, откладывая в сторону вышивание. - Какой пример подаете вы этому невинному агнцу.

- А мне нравится, как они сцепились, миледи! - ликует невинный агнец, потирая руки.

- Так ее, Флора! Не давай ей спуску, Дора! А ну, еще, еще, ах вы, плутовки! - подстрекает их шутник-папенька. - Недурная забава, а? Что ты скажешь, Майли?

- О сэр Майлз, о дети! Подобные ссоры вам вовсе не к лицу. Они разрывают мое материнское сердце, - заявляет маменька, величественно указуя на свою истерзанную грудь, однако сохраняя при этом завидное самообладание. - Возблагодарите лучше небо за то, что ваши бдительные родители своевременно воспрепятствовали возникновению каких-либо неуместных уз между вами и вашим беспутным кузеном. Если мы заблуждались в нем, то по милости божьей обнаружили свою ошибку вовремя. Если кто-нибудь из вас испытывал к нему некоторую симпатию, то ваш превосходный здравый смысл, мои дорогие, поможет вам преодолеть и вырвать с корнем это суетное чувство. А то, что мы были добры и заботливы к нему, - это никогда не станет для нас источником сожаления. Это служит лишь доказательством нашей доброты. Вот о чем нам действительно приходится, к несчастью, сожалеть, - так это о том, что ваш кузен оказался недостойным нашей доброты и, вращаясь в обществе игроков, актеров и тому подобных субъектов, посмел внести заразу в нашу чистую семью и, боюсь сказать, чуть не осквернил ее!

- Ну, пошли маменькины проповеди! - заявляет Флора, в то время как миледи продолжает свою речь, вступительную часть которой мы привели здесь. Папенька тем временем, тихонько насвистывая, на цыпочках удаляется из комнаты, а бесхитростный Майлз-младший запускает волчок прямо под юбки своих сестриц. Волчок жужжит, затем начинает пошатываться и, повалившись, точно пьяный, на бок, замирает задолго до того, как проповедь леди Уорингтон приходит к концу.

- Ты внимательно слушал меня, дитя мое? - спрашивает миледи, кладя руку на голову своего драгоценного сыночка.

- Да, маменька, - отвечает тот, держа во рту веревку и снова приводя в действие свою игрушку. - Вы сказали, что Гарри очень беден теперь и мы не должны помогать ему. Так ведь вы сказали, верно, маменька?

- Ты научишься лучше понимать меня, когда подрастешь, сыночек, говорит маменька, возводя глаза к потолку, где она постоянно черпает опору.

- Убирайся отсюда, паршивец! - восклицает сестрица Дора, ибо простодушный ребенок норовит запустить теперь волчок у нее на ступне и радостно хохочет, видя, как он ей досадил.

Но что случилось? Кто идет сюда? Почему сэр Майлз возвращается в гостиную и почему у Тома Клейпула, который шагает следом за баронетом, такое растерянное выражение лица?

- Ну и дела творятся на свете, миледи, - говорит сэр Майлз. - Вот уж, девочки, поистине чудо из чудес.

- Благоволите сообщить, что произошло, господа? - вопрошает добродетельная матрона.

- Весь город только об этом и говорит, миледи! - заявляет Том Клейпул, с трудом переводя дыхание.

- Том видел его сам, - продолжает сэр Майлз.

- Обоих их видел, миледи. Вчера вечером они были в саду Раниле, и за ними увязалась целая толпа. А уж до чего ж похожи - если бы ленты у них не были разных цветов, нипочем бы не отличить одного от другого. Один был в синем, другой в коричневом. Только сдается мне, что он уже надевал оба кафтана, когда появлялся здесь.

- Какие оба кафтана?

- Кто этот один и кто этот другой? - спрашивают в один голос сестрицы.

- Да этот ваш юный счастливец, кто же больше.

- Наш драгоценный виргинец и наследник всех поместий! - восклицает сэр Майлз.