– Спускайтесь в каюты, товарищи! – приказал он. – Укладывайтесь по койкам, пришвартуйтесь к ним. Попробуем выскочить из этого проклятого мешка. Ускорение превысит норму в четыре раза – имейте в виду. Дауге, покажете Быкову, как вести себя при перегрузке.
– Есть!
Юрковский поднялся и первым пошел вниз. И тут из рубки раздались новые звуки. Чей-то резкий, уверенный голос на скверном английском спрашивал:
– Ху токс? Хиар ми? Ху токс? Ай тэйкн ёр пеленгз...
Тот, кто звал на помощь, взволнованно ответил:
– Ай хиар ю олл райт!
– Спик чайниз?
– Но...
– Спик рашн?
– Да-да, говорью и понимайю... Вы русски?
– Нет. С вами говорит командир звездолета КСР «Ян-цзы» Лу Ши-эр. («Добрый старый Лу!» – прошептал Юрковский.) Мы слышим вас давно, но у нас только направленный передатчик, а ваш пеленг удалось взять лишь несколько минут назад. С кем я говорю?
– Профессор... университи ов Кэмбридж... Роберт Ллойд. На борту корабля «Стар»... Ужасная авария...
Они заговорили по-английски.
– Мы идем к вам по пеленгу, – сообщил Лу.
(«Смельчак!» – Дауге широко раскрытыми глазами взглянул на Юрковского.)
– Спасибо, большое спасибо... Вы где?
– Полчаса назад снялись с международной базы на Фобосе.
Горестный крик раздался в ответ:
– Вам не успеть!.. Нет-нет, вам не успеть! Мы обречены...
– Постараемся успеть. За нами готовятся к вылету аварийные космотанкеры. Мы снимем вас с вашего...
– Не успеть. – Голос англичанина звучал теперь почти спокойно. – Не успеть... Кислорода осталось только... на два часа.
– Да где же вы? Координаты?
– Гелиоцентрические координаты...
Профессор назвал какие-то непонятные Быкову цифры. Наступило молчание. Слышно было, как Ермаков и Богдан торопливо шуршали бумагой, затем зажужжала электронная счетная машина.
– Это в поясе астероидов. Треть астрономической единицы от Марса, – сообщил наконец Крутиков.
– Пятьдесят миллионов километров, – угрюмо проговорил Юрковский. – Даже «Хиус», и даже находясь у Марса, не успел бы.
Он поднялся и опустил руки по швам.
– Мне все ясно, – раздался голос Лу. – Нет ли какой-нибудь возможности продержаться хотя бы десять часов? Подумайте.
– Нет... Глицериновые анестезаторы разрушены... Воздух непрерывно утекает – видимо, в оболочке корабля микроскопические трещины...
После короткой паузы профессор добавил:
– Нас осталось двое... и один из нас без сознания. Если бы это спасло его, я бы умереть... собственноручно... Но теперь это не имеет значения.
– Мужайтесь, профессор!
– Я спокоен, – послышался нервный смешок. – О, теперь я совершенно спокоен!.. Мистер Лу!
– Слушаю вас, профессор.
– Вы последний, кто слушает мой голос.
– Профессор, вас, вероятно, слушают сотни людей...
– Все равно, вы последний человек, с кем я говорю. Через какое-то время вы найдете наш корабль и наши тела. Прошу и заклинаю вас передать все материалы, собранные в этот рейс нами, в распоряжение Международного конгресса космогаторов. Вы обещаете?
– Я обещаю вам это, Роберт Ллойд!
– Все, кто слушает нас, будут свидетелями... Материалы я кладу в портфель... портфель крокодиловой кожи... вот так. Он будет лежать на столе в рубке. Вы слышите меня?
– Я вас хорошо слышу, профессор.
– Вот так. Заранее благодарен вам, мистер Лу. Теперь еще одна просьба. На Земле, когда вы вернетесь... вернетесь... – Последовала пауза, слышалось частое всхлипывающее дыхание Ллойда. – Простите, мистер Лу... Когда вы вернетесь, вас, вероятно, навестит моя жена, миссис Ллойд... и сын. Передайте им мой последний привет... и скажите, что я был на посту до конца. Вы слышите меня, мистер Лу?
– Я слышу вас, профессор.
– Вот и все... Прощайте, мистер Лу! Прощайте все, кто меня слушает! Желаю всем счастья и удач!
– Прощайте, профессор. Я преклоняюсь перед вашим мужеством.
– Не нужно таких слов... Мистер Лу!
– Слушаю вас.
– Пеленгатор будет работать без перерыва.
– Хорошо.
– Люки вы найдете открытыми.
Пауза.
– Хорошо, профессор.
– Вот, кажется, все. Уанс мо, гуд бай!
Наступила тишина.
– Мы... никак не успели бы? – спросил Быков, еле шевеля одеревеневшими губами.
Никто не ответил. Молча спустились они в кают-компанию, молча расселись по углам, стараясь не глядеть друг на друга. Скоро к ним присоединились Ермаков с Крутиковым. Быков едва сознавал, что делается вокруг. Мысли его были прикованы к картине, услужливо нарисованной воображением: хрипя и задыхаясь, седой человек ползет по коридору, открывая одну за другой массивные стальные двери. Перед последней дверью – наружным люком – он останавливается, оглядывается назад помутневшими глазами. В дальнем конце коридора виден край стола, на котором поблескивает под лампой портфель крокодиловой кожи. Человек проводит по лбу трясущейся рукой и в последний раз глубоко вдыхает разреженный воздух.
– Алексей Петрович!
Быков вздрогнул и оглянулся. Ермаков озабоченно наклонился над ним:
– Ступайте-ка в свою каюту и постарайтесь уснуть.
– Иди, Алексей, иди. На тебе лица нет, – сказал Дауге.
Быков послушно встал и вышел. Проходя мимо трапа, ведущего в рубку, он услыхал, как Богдан монотонно повторял:
– Вэ-шестнадцать, Вэ-шестнадцать, я «Хиус». Вэ-шестнадцать, я «Хиус». Даю настройку...
В кают-компании Ермаков сказал со вздохом:
– Я встречал Роберта Ллойда. Недавно. Хороший межпланетник. Незаурядный ученый...
– Светлая ему память! Он хорошо держался, – тихо проговорил Юрковский.
– Светлая ему память...
После короткого молчания Дауге вдруг вскочил на ноги:
– Черт знает что! Мне кажется, что мы застыли на месте. Провалились куда-то, и нас засыпало...
– Не паникуйте, Дауге, – устало усмехнулся Ермаков.
Обедать никто не захотел, и скоро Ермаков первым поднялся, чтобы идти к себе. Крутиков положил руку на плечо Юрковского и сказал виновато:
– Похоже на то, что ты был прав, Володя.
– Пустяки, – проговорил тот. – Но вот вам еще одна загадка, товарищи.
Все вопросительно поглядели на него.
– В чем дело?
– Лу сказал, что у него только направленный передатчик, так?