- Ну что? - спросил Питер, не оборачиваясь.
- Тут такое дело... - пробормотал Цойбален. - Принесли Мидзо Касаёси. Только что от реаниматорщиков... Теперь вот к нам...
- Ранение? - вскинулся Питер.
- Нет-нет, - покачал головой Цой. - Переработал...
- Как это? - не понял Брусенс.
- Детей лечил. Взвалил непосильную ношу. В крайней степени истощения взял на себя злокачественную мозговую опухоль и ртутное отравление. И не смог долечить. Из клинической смерти вывел его Август Кройцер. Злорадно провозгласил: "Достукались! Вот к чему приводит в медицине игра в добродетель..." - и откачал. Все как по нотам проделал. Отличный профессионал.
- Теперь, значит, пойдет по цепочке, от одного специалиста к другому так, что ли? Цойбален кивнул.
- Ну, хорошо. Я скоро закончу сеанс. Приготовь пока противораковую приставку к "Светолу". Вот и обновим ее... Кто бы мог предположить, что первым пациентом "Антиканцера" в Кара- Сарджо станет член медотряда, да еще здоровяк-автолог?!
...Касаёси лежал на каталке. Он был похож на мертвеца: туго обтягивающая кости иссушенная желтая кожа, ввалившиеся почерневшие глаза... Обессиленному сердцу помогал автоматический дублер, слабеющее электрическое поле мозга подпитывал прилепившийся к виску малюсенький генератор. Без современной техники Мидзо просто бы не выжил!
Загудел зуммер, на связи был главный врач.
"Пользуясь всей полнотой власти в медотряде, я принял решение временно приостановить деятельность автологов. Пусть двое суток отлеживаются, приходят в норму. Пациентов придется разобрать. Ничего не поделаешь... Как будете выкраивать время - не знаю".
Видеофон отключился.
- Я проверил приставку в рабочем режиме. Готова на все сто процентов, объявил Цой.
- Тогда начинаем... - сказал Питер. Из всего сказанного главврачом он сделал только один вывод: спать сегодня и завтра не придется вовсе.
Маленькую бритую голову Мидзо омывали ручьи золотистого света. Сотни солнечных зайчиков водили хороводы по его землистому лицу. А лазерный скальпель был снайперски нацелен на опухоль. Не трогая кожи, капиллярной сети, костей черепа, луч мгновенно вонзился в сгусток атипичных клеток, поражая их одну за другой, отсекая от источников питания, от коммуникаций, чтоб не породили метастазы...
Когда Питер, закончив первый сеанс бомбардировки, вышел из операционной, он стал свидетелем бурного разговора по видеофону. Шестеро исхудавших, даже каких-то бледно-зеленых автологов наседали на главврача: "Вы... вы не можете запретить нам работать, если вы гуманный человек, если вы врач! Там же дети умирают, беременные женщины, старики. Отобраны самые экстренные случаи!" "Мы сами ими займемся. А вы должны долечиться, отоспаться, отъесться, наконец". - "Мидзо слишком впечатлительная натура. В детском отделении он потерял над собой контроль. А мы контроля не теряли, долечивать нам нечего. Поставим на ноги Касаёси и целый час истратим на восстановление сил!"
Эти слова не произвели впечатления на главврача. Он стоял на своем. И тогда Квашнин начал снова: "В госпиталях и так жуткий перегруз. Вам же физически не управиться. Такой эксперимент будет стоить жизни десяткам людей!" - "Делайте что хотите! - не выдержав, безнадежно махнул рукой главврач. - Думал, как лучше... Потом пеняйте на себя!"
Цойбален выкатил каталку в коридор. Автологи обступили Касаёси. Квашнин выбежал на улицу и с помощью санитара стащил по ступенькам Трансформатор в пластмассовом кожухе.
- Подышим? - неожиданно предложил Брусенсу Цойбален. Тот неуверенно кивнул.
На дворе ветер крутил желтые листья. Серая штукатурка домов намокла и пошла пятнами. Нависшие над городом тучи копили влагу к очередному дождю. Питер поежился, потом спросил Цоя:
- Слушай, как это им все-таки удается?
- Что именно?
- Трансформация.
- Ага, любопытно стало... - усмехнулся Цой. - О законе сохранения биополей слышал небось? Его еще по-другому называют: закон биологической компенсации. Автолог и пациент обмениваются своими полями. Подпитываемое Трансформатором биополе моментально перестраивает организм согласно своей структуре.
- И все же мне не понять, каким образом у больного в один миг совершенно исчезает болезнь и переходит на здоровенного мужика...
- Электричества в свое время тоже многие не понимали, но это не мешало зажигать лампы и ездить в трамваях.
В этот момент автологи под руки вывели из госпиталя Мидзо Касаёси. Он беспомощно улыбался и едва-едва передвигал ноги.
- И нам пора, - сказал Брусенс и направился в операционную.
4
Харасские горы - всего в ста километрах юго-западнее залитой дождями столицы, а на небе ни облачка. Ярко светит солнце, оно кажется переливающейся золотом раскаленной сковородой. Дорога выползает из тени ущелья и, взобравшись на уступ, стелется по гребню базальтовой скалы. В этом месте небо встречается с землей.
Полотно дороги чуть расплывается в глазах от струящихся потоков нагретого воздуха. Изредка на скалах стреляют трескающиеся от жары камни. Мотор школьного автобуса натужно ревет, и машина медленно взбирается на гребень. Дети наконец-то притихли, спят, откинувшись на спинки сидений. Двое сопровождающих их учителей дремлют, накрыв головы газетами. Духота. Вентиляторы не дают даже эфемерной прохлады. Водитель щурится, все ниже надвигает на лоб козырек фуражки. Глаза заливает пот. Спина взмокла. Сарджанец едва может уследить за дорогой - куда уж тут глядеть по сторонам. Все привычно - в этот день, как и двести раз в году.
Грохот донесся после. Его мало кто услышал. Бандиты, залегшие у дороги, разом выстрелили из противотанковых базук. Автобус ударило одновременно с двух сторон - распоров обшивку, выплеснулись в салон фонтаны пламени. На бортах вздулись нарывы, лопнули, шевеля рваными краями, обнажили красное мясо огня. Чудо, что машина не сорвалась вниз, не покатилась по склону замерла, протащившись по инерции десяток метров, и горела, чадила резиной покрышек, потрескивала пластиком обшивки. Бандиты недолго глядели на дело рук своих - промелькнули среди камней, показались много ниже, на уступе, спустились в ущелье и пропали.