Однако и этого было достаточно, чтобы хорошо его разглядеть. Вы, наверное, думаете, что зверек был пушист и красив то есть был таким, какими мы привыкли рисовать в своем воображении драгоценных соболя или куницу? Ничего подобного. Он был действительно замечателен, но не своей красотой, а нелепой внешностью. Большая голова с широко расставленными круглыми ушами, острая черноглазая мордочка, а главное — его широкие мощные лапы совершенно не соответствовали небольшому, тон кому и гибкому телу, покрытому совсем низким темно-бурым мехом. Лапы казались огромными, а их обладатель поразительно напоминал худенького лопоухого, живого мальчугана, которому на ноги, как бы на смех, надели большие ботинки взрослого человека. Однако они ничуть не мешали зверьку двигаться с изумительной быстротой и легкостью. Проворный зверек мастерски управлялся с ними, лапы мелькали в воздухе, переносили гибкое тело, но все время были как-то на первом плане, особенно бросались в глаза.
Странного и смешного зверька я принял за куницу, одетую низким летним мехом. Надо сказать, что в то время я смутно представлял себе распространение наших куниц и допустил ошибку. Чтобы такой же ошибки не сделал мой читатель, я коротенько и в самых общих чертах расскажу об этих замечательных животных, широко заселяющих Советский Союз.
Настоящие куницы в нашей стране представлены четырьмя видами. Они распространены главным образом на лесных и горных территориях Европы и Азии.
Вот, например, перед вами небольшой, замечательный хищник, относящийся к семейству куниц, — драгоценный соболь. В далеком прошлом этот зверек был не редок в нашем отечестве. Он широко заселял тайгу Сибири, встречаясь уже от средней части Печоры и на восток до нижнего течения реки Лены и от Алтайских гор до Уссурийского края, Камчатки и Сахалина. Прошло около века, местами исчезли лесные трущобы, отступила перед человеком тайга, а с этим частично исчез, частично отступил вглубь и драгоценный соболь. И его распространение стало не повсеместным, как прежде. В небольшом количестве он сохранился только в глухих участках тайги, отделенных иной раз многими сотнями километров один от другого.
И вот в это критическое для зверька время ему на помощь пришел советский человек. На обширных пространствах Сибири прекратился соболиный промысел, один за другим появились временные заказники и специальные соболиные заповедники. Охрана и заботливое отношение к животному вскоре дали плоды. Количество соболя возросло, отдельные населенные им пятна на наших глазах соединились друг с другом, численность соболя стала понемногу восстанавливаться. Однако этот естественный процесс все же шел слишком медленно. И тогда на помощь соболю пришла наша передовая техника. Там, где соболей стало много, их отлавливали сетями и самолетами быстро перебрасывали за тысячи километров, в те участки, где драгоценные зверьки жили когда-то.
Водились соболи и водятся в наше время также в Японии, Корее, Китае и в северных частях Монголии — только эти зверьки ро качеству меха значительно уступают нашим. Дело в том, что соболи из различных мест своего распространения не одинаковы. Они отличаются размерами, окраской, пышностью и мягкостью меха. Уральские соболи, например, сравнительно крупных размеров, но обладают светлой окраской и стоят относительно дешево. Мелкие же, но темные соболи из горных центральных частей Сибири ценятся очень дорого. Кстати надо сказать, что здесь не водится других куниц, кроме соболя. Таким образом, в молодости я столкнулся в Сибири не с куницей, как думал когда-то, а с соболем. Только зверек был покрыт низким летним мехом и не произвел на меня того впечатления, какое производит он в пышном и красивом зимнем наряде.
Где же обитает соболь, какой образ жизни он ведет, чем питается? — эти вопросы, конечно, интересуют читателя. Глухая и мрачная тайга, каменистые россыпи, поросшие кедровым стлаником, — вот излюбленные места его обитания. Ведет он наземный и ночной образ жизни, поедая главным образом мелких грызунов, кедровые орешки и ягоды. При нужде он легко взбирается по древесным стволам, немного уступая в способности к лазанию другим, настоящим древесным животным.
В лесных и лесостепных районах европейской части нашей страны, в горах Кавказа и в самых западных частях Сибири обитает ближайший родственник нашего соболя — лесная куница. Родство этих двух животных настолько близко, что в области общего распространения, на Урале и в самых западных частях Сибири, они часто образуют помеси. Зверьки гибридного происхождения широко известны местным охотникам под именем кидуса.
Близкое родство соболя и лесной куницы в то же время не мешает им различаться повадками и образом жизни. Лесная куница в отличие от соболя — настоящий лесной и древесный зверек. Она поселяется в старых лесах, устраивает гнезда в древесных дуплах и лучше всех своих родственников лазает по деревьям. Питается лесная куница не везде одинаково. В средней и северной полосе она поедает белок. Хищник отыскивает беличьи гнезда и, если спугнет грызуна, упорно преследует его на деревьях. Поедает эта куница также полевок, ест крупных жуков и лесные ягоды, отдавая предпочтение рябине. Вот об этом лесном хищнике мне и хочется рассказать читателям.
Несколько лет тому назад, в одно ясное декабрьское утро, Когда выпавший ночью снег белым пухом окутал ветви деревьев, Услышав лай своей собаки, я приблизился к старой мохнатой ели. «Опять, наверное, белка», — с досадой подумал я и попытался отозвать собаку.
Ведь белка — это объект промысла, а я не промысловик, а спортсмен-охотник. Но пес, видимо, не разделял моей точки зрения. Он не обращал внимания на оклики, вертелся около ели, пристально всматриваясь в ее запорошенные снегом ветви. Веселый и задорный «лай звучно раздавался в тишине молчаливого зимнего леса. Азартный четвероногий охотник весь превратился во внимание, когда я выбрал толстую валежину и ударил ею по стволу дерева. Этим, однако, я не достиг цели. С дерева посыпался снег. Он запорошил мне глаза, набился за воротник куртки.
— Да нет там ничего! — прикрикнул я на Гаудика. С этими словами я поймал его за шиворот, перехватил под руку и понес в сторону. Но лайка, как вьюн, вертелась в моих руках, наконец, выскользнула из объятий и стремглав бросилась к уже знакомой нам ели. «Тахх…» — прозвучал ружейный выстрел, и с ели вновь посыпался снег. Это я издали выстрелил по дереву, рассчитывая спугнуть белку. Но осыпался снег, и вновь все осталось по-прежнему: белки не было видно. Однако и на этот раз собака не желала уходить от ели и, наученная горьким опытом, уже не давалась мне в руки.
«А вдруг в густых ветвях скрывается что-нибудь интересное?» — мелькнула у меня догадка. Я снял патронташ, отложил в сторону ружье, шарфом завязал шею, чтобы за воротник не насыпался снег, и полез на дерево. Недалеко от вершины ели я заметил что-то темное. Это оказалось гнездо белки. «Неужели там белка, а быть может?..» Мысль моя оборвалась на этом. Весь снег, скопившийся на гнезде, полетел мне в лицо. На одно мгновение совсем близко я увидел великолепную лесную куницу. Много лет прошло с того дня, но и сейчас я как будто вижу перед собой чудный светло-дымчатый мех зверька, яркое оранжевое пятно на горле и пушистый хвост. Быстро пробежав по ветви, куница перебралась на соседнюю ель, затем на другую и, не спускаясь на землю, пошла наутек. Следом за ней с лаем помчался Гаудик.
Пока я с весьма рискованной быстротой спустился, вернее скатился с ели на землю, одел патронташ и схватил ружье, куница успела уйти очень далеко. Все же, не теряя надежды, я бросился да где лаяла собака, но вскоре убедился, что догнать куницу не так то просто. Передвигаясь по деревьям, она часто меняла направление. Как только сбитая с толку собака несколько отставала, куница спускалась на землю, с большой быстротой пробежала значительное расстояние и, лишь достигнув участка крупного и густого леса, вновь взбиралась на дерево. В течение целого дня то по следу, то теряя его, пробродил я в поисках ценного зверя. Но кончился день, потемнел лес, напоминая, что пора прекратить охоту и выбираться к станции.