Тем временем Бренн с заметным усилием успокаивался. По его скулам перестали ходить желваки, потемневшие было глаза вновь стали голубыми, кулаки наконец разжались, и он заговорил… Мимоходом я подметил, что он так ничего в итоге и не сокрушил, чего раньше не случалось. Аргумент в пользу Уилкинса… или времени.

— А ты и вправду молодец, Ранье! Тонко раскусил эту гадость. Не ожидал от тебя… Может, гены Детанов себя наконец проявляют?

— На Кертории не знают, что такое гены, Бренн.

— Это не отменяет их существования. Но ты меня здорово зацепил, а я-то был уверен, что чист. Теперь не знаю, что и думать, может, у тебя и впрямь есть основания… — Он помолчал несколько секунд, словно собираясь с мыслями, а затем заговорил с обычной рассудительностью: — Ладно, тогда давай по порядку. Я не соврал тебе — Вольфара я, к сожалению, не убивал. И доказать это будет совсем не трудно. Но лучше начать с начала.

Пока Бренн заказывал еще одну порцию кофе, я посмотрел на Уилкинса. Теперь вид у него был слегка задумчивый: казалось, легкость, с которой Бренн пообещал опровергнуть центральное обвинение, произвела впечатление и на него.

После небольшой паузы — Бренн предпочел дождаться появления кофе, дабы потом не прерываться, — он повел свой рассказ. Однако уже вскоре мне пришлось его перебить.

— А началось-то все несколько месяцев назад. Не сомневаюсь, что тебя интересует точная дата, поэтому постараюсь припомнить. Так, так. В середине декабря это было, вот когда. Со мной через Камень связался Реналдо — Креон, разумеется… Большой неожиданности в этом не было — мы с ним изредка болтали о том о сем, но тогда в конце разговора он сообщил мхе малоприятную новость. Из тех, знаешь, про которые и идиоту ясно, что они с далеко идущими последствиями. По его словам, у него на Веге побывал Вольфар. Это само по себе было скверно — до того о паршивце так давно не было ни слуху ни духу, что я уже почти забыл об этом милом персонаже. Но это было еще полбеды. Вольфар как-то исхитрился с ним встретиться и даже сделал ему некое предложение. В этом месте Реналдо стал таким туманно мямлящим, что тогда я ничего толком не узнал. Кроме того, что наш друг с негодованием ему отказал.

Вот тут-то я и не выдержал:

— Тысяча чертей! А мне «наш друг» написал, что о Вольфаре ни ухом, ни гудком, ни колесом!

— Да? — скривившись, переспросил Бренн. — Ну, зря он так! Испугался, похоже.

— Испугался? Кого? Меня?!

— Брось! Ты что, считаешь, будто не в состоянии никого напугать? Если так, то ты заблуждаешься. По крайней мере, тогда, на Совете, лично меня ты напугал. — Бренн как-то невесело усмехнулся, а потом неожиданно спросил:

— Да ты, вообще-то, слыхал про Креона?

— Что слыхал? — не понял я.

— Это было третьего дня во всех новостях.

— Я не смотрю новости!

— Да, я и забыл… Короче, покушение на жизнь крупнейшего веганского банкира. Очень похоже на то, что ты недавно рассказывал, — только там флаер взорвался. И тоже вроде неполадки в компьютере…

— Да погоди ты! Реналдо — жив?

— В тяжелом состоянии доставлен в больницу.

— А потом?

— Не знаю. — Бренн пожал плечами. — Я тоже не особенно люблю новости.

Мы помолчали; я не без удивления обнаружил, что искренне сочувствую Реналдо, даже несмотря на надувательство с письмом, и вовсе не хочу, чтобы он, например, умер.

— Мог бы, между прочим, и выяснить, что с ним, — укоризненно заметил я.

— Если остался жив — должен выкарабкаться. А наводить справки — только лишние неприятности себе искать.

— Не будь свиньей!

— А ты не благородствуй! — резко вскинулся он. — Скажи я тебе об этом месяц назад, что бы ты ответил? «Да и хер с ним»?!

Несколько секунд мы мерили друг друга тяжелыми взглядами, нов глубине души я сознавал, что он прав, поэтому отвел глаза и промолчал.

— Ладно, проехали. — Бренн приподнял руку открытой ладонью вперед — традиционный керторианский миролюбивый жест, и я кивнул, доставая очередную сигарету. — Значит, рассказываю дальше. После разговора с Реналдо и его недвусмысленного намека я резко усилил меры по собственной безопасности, а то за полвека покоя совсем, знаешь, расслабился. Тогда все это «барахло», по определению мистера Уилкинса, поставил, систему обороны компьютеризировал и… затаился, внимательно глядя по сторонам. Но время шло, ничего не происходило, и Воль-фар потихоньку отошел на второй план.

Неожиданно Бренн прервался, посмотрел через плечо на монитор, поджал губы и пожаловался:

— Что-то у меня какое-то дерьмовое ощущение, Ранье. А ты как?

— Да как всегда. — Я усмехнулся. — Вот майор тоже сегодня на дурные предчувствия грешит!

Сказано было в шутку, но я напрочь позабыл об изрядной суеверности Бренна — он воспринял это всерьез.

— И как сейчас? — спросил он у Уилкинса.

— Еще хуже, чем было! — отрезал тот.

«На почве какой ерунды люди иногда находят взаимопонимание», — подумал я, пока Бренн к чему-то прислушивался…

— Надо рассказывать покороче! — Он нервно забарабанил пальцами по рукояти кресла. — Значит, так. Вновь все всплыло в один день — трудно назвать его прекрасным, — когда ко мне заявился Вольфар. Это случилось сравнительно недавно: десятого мая. Появился он немудряще, так же как и вы, и вначале я вообще не хотел его принимать, но потом передумал. В основном из-за любопытства. В долгий ящик подонок лезть не стал — никаких любезностей, кофейков и тому подобного — и с порога заявил, что намерен сделать мне предложение. «Ну валяй», — сказал я, и он вывалил. Сущую блевотину. Смысл был такой: он, Вольфар, доподлинно знает, что в ближайшее время нашей спокойной жизни придет конец, снова начнется война. Но не каждый за себя, как было раньше, а Вольфар — и другие… Так сказать, противники Вольфара. Мне же без лишних слов было предложено встать на сторону герцога Рега. Сперва я хотел поблагодарить за честь и послать подальше, но это желание было подавлено… Я стал юлить — дескать, подумать надо, — и попытался выяснить хоть что-нибудь о грозящей опасности. Но он, разумеется, ни в малейшей степени мне не доверял, вопросы игнорировал и все норовил поставить вопрос ребром: ты со мной или… Так что в итоге пришлось мне… Нет! Стоп! Это тебе важно знать, Ранье…

Бренн допил остатки своего кофе, еще раз глянул на монитор и продолжил:

— Понимаешь, в одном месте Вольфар здорово проко-лолся. Случайно он дал мне понять, что знает о том, что герцог Креон, которому также было сделано схожее предложение, предупреждал меня. Естественно, сразу же после его ухода я позвонил Реналдо — по межпланетке — и спросил, говорил ли он кому-нибудь о нашем разговоре. И он уверял, что нет, ничего подобного не было, он даже поклялся в этом своим добрым именем, а таким, сам знаешь, не шутят. Отсюда вывод: Вольфар каким-то образом научился подслушивать общение через Камень! Так что с тех пор я и в руки его не беру.

— Как такое возможно? — поразился я.

— Техническая сторона вопроса для меня неясна — не мой профиль. Но принцип-то понятен: как при радиоперехвате. Только перехватываются не радиоволны, а то что излучает Камень.

— А что он излучает? — неожиданно встрял Уилкинс.

— Говорю же вам — не знаю. Я не физик. Подозреваю, какие-нибудь колебания пространства по типу человеческой мультилинии. А ее-то спецслужбы научились прослушивать.

Новость была, конечно, сквернее не придумаешь, но оснований не верить Бренну у меня не было. Она, в частности, хорошо объясняла причины столь полной осведомленности врагов о моих делах. Я ведь обсуждал их и с дядей, и с Деором…

— Жаль, что ты не сказал мне раньше, — посетовал я.

— Я намекал тебе в письме. Весьма прозрачно, по-моему.

Это была правда — я все удивлялся, почему Бренн раз за разом не хочет связываться со мной через Камень, а ответ-то лежал на поверхности.

— Моя промашка, — признал я.

— Тогда пошли дальше. Как ты уже понял, я сообщил Вольфару, что вставать под его знамена не намерен ни на каких условиях, а с его стороны предлагать такое мне, представителю исконно враждебных сил, было бы попросту смешно, если б не так дурно пахло. Он воспринял отказ спокойно, подтвердил, что ожидал его, и избавил меня наконец от своего общества. Визит Вольфара, как ты, может быть, заметил, пришелся почти накануне моего отъезда на Новую Калифорнию, и я сразу подумал, уж нет ли тут какой связи? А если есть, то не стоит ли мне отказаться от участия в симпозиуме? Научная репутация моя от этого мало бы пострадала — она и так достаточно высока, но… Но что бы мы ни думали и ни чувствовали про себя, казаться трусом никому не хочется, верно?