Мы оба понимали, что ни о какой «максимальной полноте» речи нет и я, вдобавок к прочему, предлагаю ему броситься в реку, не зная течения. Я почувствовал себя неловко, он же никак не выказал эмоций.

— Хорошо, герцог. Я принимаю ваше предложение и ближайшим рейсом вылетаю на Новую Калифорнию. Моя неловкость сильно возросла, и я промямлил:

— Спасибо, граф. Я постараюсь достойным образом возместить ваше беспокойство.

Он в третий раз улыбнулся, и вновь по-иному. На мгновение в его холеном, уравновешенном облике промелькнуло нечто хищное…

— Я понимаю ваше состояние, герцог, поэтому не обижаюсь на столь нелепое предложение. Разумеется, никакое вознаграждение мне не требуется — я действую исключительно сообразно своим желаниям. Всего доброго!

Я пробормотал слова прощания и еще долго смотрел в имитирующую бесконечность глубину кристалла, а затем подумал вслух:

— Но каков же, черт возьми, его интерес?

— А почему бы не предположить, что он просто хороший человек? — в тон мне подумал Уилкинс.

Прыснув, я скосил глаза в его сторону, но обнаружил, что он и не думает смеяться. Тогда я поразился. Не тому, что мы с графом почему-то разговаривали по-английски и, следовательно, Уилкинс оказался в курсе содержания наших переговоров, и даже не тому, что не мог исключить его правоты, как бы дико ни звучал подобный домысел. Поражался я тому, что кому-то вообще могло прийти в голову назвать керторианца «просто хорошим человеком»…

— Ладно, оставим это, — не без раздражения бросил я. — Так что же вы все-таки собирались сказать? Насчет Тэда?

— Ну, он хотел бы получить от вас исчерпывающие инструкции, — бодро ответил Уилкинс.

— Разумно. — Я щелкнул клавишей интеркома. На появившемся лице Тэда застыло привычное выражение готовности. — Тэд, как вы уже поняли, я отбываю. На неопределенный срок.

— Да, сэр!

— Вы принимаете командование над оставшимися людьми и будете взаимодействовать в дальнейшем с Адрианом Форбсом.

— Простите, сэр! Должен ли я ему подчиняться?

— Скорее уж наоборот. — Заметив некоторое сомнение, я не удержал кислую мину и успокоил его: — Я с ним переговорю. Далее, до прибытия на Новую Калифорнию Валлена Деора в вашу задачу входит охрана замка. Затем вы встречаете его, размещаете в замке, вводите в курс дел и переходите в его полное распоряжение. Ясно?

— Да, сэр! Разрешите уточнить: насколько мы должны исполнять приказы господина Деора?

— Как мои собственные. — Для пущей убедительности я добавил: — То есть все!

— Да, сэр! — Тэд, казалось, оценил нюанс, но виду не подал.

— Вот, собственно, и все… Разве что, — мысль действительно пришла мне в голову в последнюю секунду, — у меня есть еще одно пожелание. Я не вправе отдать вам подобный приказ, поэтому оставляю его выполнение на ваше усмотрение. Если по ходу… э-э… деятельности вам с Деором удастся добыть доказательства вины отдельных лиц в последних событиях, и особенно в смерти капитана Брауна, то не были бы вы так любезны… прикончить этих людей? Вы же, кажется, профессионал в подобных вопросах?

— Да, сэр. Будет исполнено, сэр, — ответил он с такой безмятежностью, словно я попросил отложить на часок-другой обед.

Немного нервно выключив интерком, я поднялся, потянулся, разминая затекшие члены, а затем повернулся к Уилкинсу:

— Ну все, майор! Убираемся отсюда…

— Да? Простите, босс, а как? Эти полицейские и не думают расходиться по домам.

— Да и хер с ними!.. — Я усмехнулся. — Сейчас вы спуститесь в ангар, сядете в наш тяжеловооруженный катафалк и отправитесь в штаб-квартиру нашей корпорации. Арестовывать вас они побоятся, хотя следить, разумеется, будут.

— Это понятно. А вы?

— Я? — переспросил я с наигранным удивлением. — Но разве не вы сами советовали мне исчезнуть?

Не обращая внимания на его весьма художественную мимику, я взял Камень и уложил его на место в сейф, а затем раскрыл потайное отделение, куда давненько не заглядывал, извлек оттуда свои прежние документы и парочку фамильных драгоценностей. И исчез.

ЧАСТЬ 2

Глава 1

Отпив глоток мерзкого, явно синтетического кофе, я брезгливо поставил чашку с отбитой ручкой на щербатое блюдце и с нескрываемым отвращением потянулся за недокуренной сигаретой. Ужасно. Мало отвратительного дыма, так ими еще и невозможно было накуриться, хоть я и садил одну за одной. Так и не затянувшись, я буквально вколотил окурок в днище пепельницы и с тоской подумал о своих сигарах. Чертова маскировка!..

— Регистрация нашего рейса начинается через час пятьдесят, — напомнил Уилкинс, с нарочитым спокойствием допивая свой кофе.

— Знаю, — огрызнулся я, тем не менее разворачиваясь и вытягивая шею, дабы взглянуть на часы.

В космопорте Новой Калифорнии они были повсюду — даже здесь, над стойкой самого замшелого бара, в дальнем углу которого сидели мы с Уилкинсом. Циферблатов было, по традиции всех космопортов, два: один показывал так называемое среднегалактическое время, другой — местное. На местном горели цифры: 16:42, и чуть ниже дата — 32 мая 2493 года.

Любопытный день — уверен, что больше такого не было в календаре ни одной планеты. А все почему? Из-за упрямства Адриана Форбса. Когда колонизация Новой Калифорнии только начиналась, необходимо было составить календарь и привести его в соответствие с галактическими стандартами. В нашем случае это было просто: периоды обращения планеты практически совпадали с земными, которые издревле брались за основу, поэтому особых выкрутасов не требовалось. После произведенных по заказу Форбса расчетов выяснилось, что для сведения суток к двадцати четырем часам достаточно лишь микроскопического увеличения размера секунды, а с годом и того лучше — надо было вставить лишний день, а раз в десять лет, что ли, еще один. Подобная практика была в Галактике достаточно распространенной: дни всегда добавляли к коротким месяцам, а отнимали от длинных. Но Форбс заявил, что хочет 32 мая, и точка, а когда я попытался доискаться причин, уперся: «Ну хочу я тридцать второго мая, и что тут такого? Тебе-то не все ли равно?» Мне было все равно, и было это ровно пятьдесят два года назад. Я поймал себя на ощущении, что в последние дни события тех времен кажутся в памяти свежее, чем полвека, проведенные в летаргии в собственном замке. Я усмехнулся своим мыслям, и тогда Уилкинс заметил с нажимом:

— Вы, похоже, думаете не о том!

Я сделал вид, что не слышу, потому как он был прав — я действительно думал не о том. Но о том я ничего толкового подумать не мог, как ни пытался.

В общем, все прошло совсем не так гладко, как предполагалось, и в большой степени я был склонен винить в этом расписание межпланетных полетов. Благополучно же, то есть как я и задумывал, прошел только первый этап — непосредственное бегство из замка. Заключенный в кокон невидимости, я сидел в кабине флаера рядом с Уилкинсом и строил рожи вертевшимся вокруг полицейским, покуда мы не добрались до штаб-квартиры моего концерна, где и встретились с Адрианом Форбсом. Там, в абсолютно защищенном от подглядывания и прослушивания помещении, я разоблачился, и мы провели небольшое совещание, после которого Адриан отправился заказывать нам билеты на ближайший рейс до Денеба IV. К сожалению, ближайшим оказался тот самый, в ожидании которого мы теперь коротали время в баре. Таким образом, возник перерыв в четыре дня, последствия которого можно было предвидеть. Возможно, мне следовало убраться куда-нибудь первым же рейсом, а потом уже добираться до Денеба, но я понадеялся на авось.

Авось не сработал. В министерстве безопасности заподозрили, что в замке меня больше нет, и, судя по отсутствию сомнений, с которым они ринулись меня искать, не иначе как среди моего окружения стукач был и у них.

Возможно также, когда 29-го я убедился, что буча поднялась, следовало бы вернуться домой и под удобным предлогом дать властям себя полицезреть, но из воистину керторианского (читай, ослиного, помноженного на верблюжье) упрямства я выбрал другой способ действий. И с этого момента началась чертова маскировка!