У Вердена наш час пробил. В начале октября мы, ген. Нивель и я, договорились предпринять операцию по захвату фортов и восстановлению крепости в ее первоначальном виде. Ген. Манжен, назначенный для командования всеми секторами правого берега, руководил операцией. Имея подобного начальника, энергия которого была общеизвестна во французской армии, мы рассчитывали на полный успех. Штаб главнокомандующего снабдил нас двумя запрошенными мортирами 400-мм калибра, которые вместе с имевшимися уже у нас несколькими орудиями 370-мм калибра позволили осуществить мощное разрушительное действие по сооружениям. Атакующие имели в своем состава 300 полевых и 300 тяжелых орудий, что являлось необходимым минимумом против 200 батарей (т. е. 800 орудий), обнаруженных 2-й армией на соответствующих германских участках правого берега. Атака в первой линии должна была выполняться тремя дивизиями{15}, за которыми во второй линии должны были расположиться 3 дивизии, готовые оказать поддержку. Таким образом, число крупных войсковых соединений было одинаково с тем, какое немцы могли противопоставить нам{16}. В результате, хотя у нас и не было превосходства в материальных средствах, но несомненно мы обладали этим превосходством в отношении морального состояния и обучения войск, так, как и офицеры и солдаты были тщательно подготовлены к наступлению.
В течение 20 и 23 октября наша артиллерия и авиация господствовали над полем боя, несмотря на наличие весьма многочисленных артиллерийских батарей противника, без сомнения, вынужденных к строгой экономии снарядов. Недавно изданный в Ольденбурге труд германского автора Вернера Боймельбурга осведомляет нас о том, как страдали защитники форта Дуомон. Пять попаданий из наших 400-мм мортир 23 октября были причиной полного разгрома лазарета и четырех наиболее важных казематов первого этажа. Вечером другие снаряды разрушили инженерный пункт, подожгли склад взрывателей и патронов для пулеметов и сделали невозможным для обитания большинство проходов, заполнившихся густым и едким дымом. За недостатком воды делались совершенно безуспешные попытки потушить очаги огня бутылками газированной воды, предназначенной для раненых. 24-го, между 5 и 7 часами утра, гарнизон покинул форт, оставив там только 20 солдат под командованием капитана Проллиуса. Здесь, конечно, не было и мысли а самовольном оставлений поста, ибо командование одобрило этот маневр, но все же, разве мы не должны быть поражены разницей между поведением немцев и тем, какое мы наблюдали в небольшой французской части майора Реналя, удерживавшей форт Во до последней возможности, с риском бытъ там погребенной под взрывом, подземную подготовку которого она слышала?
Три наши дивизии двинулись в атаку в 11 час. 30 мин. под прикрытием сильного тумана, маскировавшего их наступление, но зато полностью препятствовавшего наблюдению авиации и связи между пехотой и артиллерией. К счастью, эта связь была подготовлена безупречным образом. Огневой вал, предшествовавший пехоте, перемещался с математической точностью: наши стрелки вышли на линию форта Дуомон непосредственно за последними снарядами тяжелой артиллерии. Наступавшая в голове соевого порядка дивизия Пассага прочно устроилась на линии между восточней башней форта Дуомон и северной оконечностью деревни Во. Дивизия Гийо-де-Салинса, задержанная на некоторое время туманом в хаосе леса Кайет и на подступах к форту, вскоре появилась на левом фланге. Во рвы, проходы и казематы бросились батальоны Кроля и Николаи марокканского колониального полка, захватили в плен отряд Проллиуса и закрепились в захваченном форту. Дивизия, действовавшая правее, не смогла в этот день проникнуть в форт Во, потому что она понесла во время своего продвижений достаточно тяжелые потери и была сменена в течение последующих дней свежей дивизией{17}, которая в свою очередь 2 ноября заняла названное укрепление, также эвакуированное немцами.
Несмотря на тяжелые удары, которые были нами нанесены у Вердена и на р. Сомме, немцы делали вид, что все идет благополучно. Их начальники, прибывшие с Восточного фронта, решили обороняться против нас и предоставить австрийцам сопротивляться итальянским атакам на Изонцо; они не были очень расстроены в ноябре потерей Монастыря на Северном салоникском фронте; эти начальники сосредоточили все свои свободные силы против русско-румынских войск, чтобы решить судьбу наших новых союзников. Молниеносной операцией, в которой отличились Макензен и Фалькенгайн, немецкие армии переправились через Карпаты и Дунай, распространились но долинам и вошли в Бухарест 6 декабря.
Успех был поразителен. Этого нельзя отрицать. Однако, этот успех не намного изменял обстановку, как это позже должен был подтвердить Людендорф:
"Мы разбили румынскую армию, но мы не смогли ее уничтожить... Несмотря на эту победу, мы оставались ослабленными с точки зрения общего ведения войны".
Центральные империи хотели, однако, извлечь из этих событий положительный результат, вот почему 12 декабря, рассчитывая на посредничество президента Вильсона, они дали понять о своем намерении начать переговоры о мире.
Мы ответили новым наступлением 15 декабря перед Верденом. Совершенно ясно, что мы не могли принять предложение об этих переговорах в тот момент, когда Румыния принесла себя полностью в жертву за дело союзников. Ген. Манжен в этот же день, - в соответствии с моими инструкциями, а также инструкциями ген. Нивеля, приказавшего вновь захватить позицию прикрытия линии фортов, - выдвинул к северу от Дуомон четыре дивизии{18}, поддержанные во второй линии четырьмя другими дивизиями и 740 орудиями. На этот раз мы имели численное превосходство перед 4-5 дивизиями, которые смогла противопоставить 5-я германская армия на фронте нашего наступления. Наша артиллерия обладала еще большим, чем 24 октября, превосходством. Это позволило нам без трудностей и почти без потерь овладеть всей зоной прикрытия фортов, начиная от Вашровиль до Лувемон и далее на Безонво, через лес Корьер.
Это был конец сражения у Вердена в 1916 г.; он вызвал у кронпринца следующие довольно откровенные признания:
"В первый раз я смог осознать, что значит проиграть сражение. Сомнения в самом себе, горькие чувства и несправедливые оценки других поднимались в моем сердце и тяжело давили мое сознание. Я это признавал открыто, и мне понадобилось некоторое время для восстановления хладнокровия и для того, чтобы вновь обрести уверенность в себе".
Мы находим и у Людендорфа признание, которое явилось для него болезненным после легкого опьянения успехами в Румынки:
"Удар, который мы получили, был особенно тяжел... Мы слишком много перенесли в течение этого года... На Западном фронте мы были совершенно изнурены".
Впоследствии я испытал большое удовлетворение руководить в качестве главнокомандующего наступательными действиями французских армий, которые завершили освобождение Вердена. 20 августа 1917 г. были почти полностью восстановлены позиции, занимавшиеся нами до 21 февраля 1916 г. как на правом, так и на левом берегу р. Маас. После этого, 12 сентября 1918 г., операция, блестяще выполненная 1-й американской армией под командованием ген. Першинга, привела к овладению знаменитым выступом у Сен-Миель и освободила восточный фланг укрепленного района.
В заключение Верден послужил трамплином для франко-американских армий, которые с последних дней сентября и до 11 ноября 1918 г. бок-о-бок двигались к победе.
Приложение.
Роль фортов Вердена во время сражения
Форты крепости Верден оказывали нашим войскам огромную помощь во время сражения и играли существенную роль в победах. Этот малоизвестный факт необходимо осветить, чтобы исправить те ошибочные мнения, которые установились относительно значения долговременных укреплений.
В течение 1915 г. эти крепостные сооружения были сильно дискредитированы. Французские и иностранные крепости не оказали соответствующего сопротивления мощным немецким орудиям. Льеж пал в 12 дней. Намюр - только в 6 дней, Мобеж и Антверпен - в 13 дней. В России Ново-Георгиевск и Ковно держались только 12 дней. Единственная крепость Перемышль сопротивлялась против русских 4 месяца, но затем, при обратном взятии ее австрийцами, она пала на четвертый день под ударами 305-мм и 420-мм австро-германских орудий.