Тихий житель Москвы и Николиной Горы, он был завсегдатаем Сашиной домашней библиотеки. Подолгу, часами он мог сидеть там и читать книги по древнерусскому искусству не шелохнувшись, и мы с уважением начинали переходить на шёпот в его присутствии.

Лишь спустя годы общения с ним я понял истинный смыл этих занятий, скрытый далеко от непосвященных глаз. Удивительная способность Мирка к концентрации была феноменальна, но была она продиктована каждый раз лютым похмельем, которое он с годами просто коллекционировал в себе.

Сначала от отсутствия денег на опохмеление, а затем уже и из настоящего коллекционного азарта он научился выдерживать феноменальные паузы между желанием и его реализацией. Вот конкретный пример.

Мы зашли как-то раз утром в «Пивные автоматы», что находились напротив, через Садовое кольцо от дома на Каретном, сами понимаете в какой целью.

Надо сказать, что это изобретение – «Пивные автоматы», начисто разрушало питерский образ ларька, потому что лишало процедуру получения пива двух основных составляющих – очереди и крановщицы-продавца. Очередь конечно была, но не в общепринятом понимании этого слова.

Здесь же нужно было найти кружку, а для этого приходилось пасти уже выпивающих, не сводя с них глаз и тут же хватать её прямо из их рук, не расслабляясь ни на секунду.

Где-то видимо был и продавец, но он находился за желанной стеной автоматов, и уже никого не интересовал.

…Среди посетителей в тот момент был и Мирок. Он стоял у стола и внимательно смотрел на наполненную пивом кружку. Смотрел не отводя глаз, не реагируя ни на кого из окружающих, включая и нас. Концентрация была космически предельной. За этим занятием мы его и оставили, отправившись на поиски кружек и налива.

Спустя длительное время, когда нам удалось, наконец, запастись всем, что хотели, мы собрались у его стола и начали пить пиво. Мирок был в той же позе, в которой мы его оставили. Пива в кружке не уменьшилось, только пена спала…

За разговорами и повторами полчаса пролетели незаметно, а может быть и больше. Пришло время бежать дальше. Мирок был неколебим в своём состоянии и концентрации.

Кружка стояла, готовая буквально лопнуть под его взглядом или прожечь стол под действием высоких астральных температур… Говорят, что в тот день он выпил пива, но нам это увидеть было не суждено…

На самом деле я привожу эти примеры из жизни наших старых друзей с определенной целью – необходимо понимать, что разница между Петербургом и Москвой – огромна.

Ну посудите сами, кто тогда, в восьмидесятые в городе на Неве мог так отчаянно рисковать своей жизнью, ради истинного наслаждения и удовольствия?

Кто в городе трех революций был способен тогда на столь высокую концентрацию и силу духа, во имя постижения тайн смирения и познания прекрасного?

Питерскому жителю вообще не характерны ни упрямство, ни излишняя активность, тем более в достижении поставленной цели.

Мы на фоне своих «чухонских нимф» так привыкли, что за нас все должно произойти само, что уже не хотим много и от этого не достигаем оного. Мы привыкли к размеренному, поступательному логическому развитию любого процесса, а москвичи же наоборот…

Смотрите, как в одном случае один герой жертвует собой ради того, чтоб выпить, а в другом случае – ради того, чтоб не выпить…

И в том и в другом случае их самопожертвование очевидно. А вот этого и не скажешь о питерском характере. Но вернемся к дому на Каретном.

Попадая туда, не обласканный роскошью в те годы советский рокер, оказывался как бы «принятым в приличных домах».

Этот является необходимой частью взросления любого рокера, даже такого уровня как The Beatles. Не прими их в своё время королевский британский дом, не выросли бы из них впоследствии настоящие английские «парубки» с едким налетом светскости.

Я не хочу сказать, что не окажись Сашин дом на пути ленинградско-питерского рока, не было такого изобилия общесоюзных звезд – нет, я не это имею ввиду! Но есть шанс, что разбрелись бы все они по «окошкам отдельных квартир», и на этом все бы и кончилось…

Третьяковка и Пушкинский были всегда доступны в выставочные дни благодаря его стараниям и его друзьям, а об Эрмитаже, где многие оказывались, живя рядом, лишь благодаря Сашиным наездам в Ленинград, вообще замечу шёпотом….

…Да, об «Эрмитаже»! В Москве есть свой «Эрмитаж». Это большой тихий сад напротив Петровки, летний театр и ресторан. Так было тогда, в восьмидесятых и раньше…

То, что касается «…и раньше», то Володя Липницкий повторил здесь подвиг Шемякина. Случилось это задолго до концертов там «Аквариума».

Владимир Семенович Высоцкий56, как-то раз выпивая с Шемякиным57 в парижском «У Максима»58 и имел неосторожность петь там по собственной инициативе со сцены. К слову сказать, в этот момент за соседними столиками сидела «Таганская» элита под предводительством Любимова59 и культурно принимала гастрономические изыски. Тут подошло время «Где мои 16 лет на Большом Каретном?» Во-во! Большой Каретный – это как раз и есть адрес ресторана «Эрмитаж». Шемякин сквозь водочный туман расслышал: «Где мой чёрный пистолет…» «А где мой чёрный пистолет?» – пролетело в мозгу…

Тут он посмотрел вокруг и заметил, что ресторан пуст. Никого в нем не было. Он обомлел – только что Володя пел, Любимов сидел, официанты бегали и на тебе – никого! Присмотревшись внимательнее, он заметил людей под столами.

Оказывается за это короткое время, пока в мозгу носились последние слова, он успел достать свой пистолет, да ещё пальнуть разок, другой в потолок. Вот все и легли на пол… Высоцкий выволок его чёрным ходом из ресторана.

…Так и Володя Липницкий то же самое проделал в «Эрмитаже», только без песен и стрельбы.

Его, обсчитав и неосторожно оскорбив словом, полупьяного (а я писал, что иного состояния у него и не было никогда, в хорошем понимании этого слова), вытолкали оттуда. Володя не стал доказывать свою правоту словом, но фразу произнес: «Сейчас вы у меня все ляжете…» Ему вслед только усмехнулись. Через пол часа он вернулся, вошел в пальто в зал… Дальше как в кино, он достал из под него большое ружьё и…

Сцена повторилась, как в «У Максима» с точностью «до наоборот», с той лишь разницей, что здесь не было Любимова.

Увидев позорное падение своих противников, он с презрением опустил ружьё и вышел на улицу…

Его душа была отмщена, а крутой нрав затих перед этой жалкой картиной нечеловеческого позора… Вот истинный пример человеческого смирения и победы над гордыней! Но к чему это я? А вот к чему!

«Эрмитаж» вскоре стал местом выдающегося концерта, который можно отнести к финальной части независимой эры российского авангарда и той же части российского рок-н-ролла. Это был концерт «Аквариума» с Владимиром Чекасиным60 и Валентиной Пономаревой61. Плясали все.

Чекасин вылезал на сцену через суфлерскую будку, Валя плясала со мной, Фаготом и Севой, взявшись за руки и разгуливая из одного конца рампы в другой.

Ритм то прерывался, то спонтанно возникал вновь. Соло на саксофонах не останавливались даже в самых интимных, с точки зрения текста, местах.

Публика ошалело на все это взирала, и не могла понять начался концерт или закончился. Этого не мог понять ни один из присутствовавших, поскольку все превратилось в сплошное авангардное соло.

Уровень напряжения в зале был как раз точно такой же как и при тех событиях, о которых я только что рассказывал выше. Кто-то стоял над всем этим, а кто-то лежал под столами… Полная идиллия! Настоящий авангард и рок-н-ролл. Или наоборот!

Если быть до конца быть справедливым, то исключительно благодаря Москве и её жителям «Аквариум» был замечен и обласкан славой.