То, что она увидела, привело ее в ужас: везде была кровь, кровь, кровь. На полу валялись люди с оторванными руками и ногами. Лила лежала в луже собственной крови. Половина ее лица прекрасно сохранилась, другая же была превращена в кровавое месиво. Макси успела заметить еще трех девушек. Все они были мертвы.

Переступая через тела, она продолжала искать Майкла. И увидела его в тот самый момент, когда появившиеся санитары натягивали окровавленную простыню на лицо, которое она так любила. Она устремилась к нему, но ее остановил врач, схватив за плечо.

— Он мертв… Вся его нижняя часть буквально изрешечена пулями.

Макси в истерике начала извиваться, пытаясь вырваться от врача и броситься к Майклу.

— Либо ты немедленно успокоишься, либо я буду вынужден сделать укол, который свалит тебя с ног, — жестко сказал врач. — У нас здесь вполне достаточно раненых, которым нужна срочная медицинская помощь. Не хватает еще тратить время на уцелевших, которые устраивают истерики!

Макси некоторое время с удивлением смотрела на врача.

«Уцелевшая! Это я-то уцелевшая? — думала она. — У меня же душа разорвана в клочья!»

— Ну вот. Так-то лучше, — проговорил врач, когда Макси перестала вырываться. — Вам, наверное, надо бы теперь отправиться домой.

«Отправиться», — подумала она. Да, это так. Ей нужно бежать, потому что, если она останется здесь, ей не позволят прожить и двух дней. Ее собственная жизнь ей была безразлична; главной ее заботой был отныне ребенок Майка, которого она вынашивала.

Макси как-то сразу перестала замечать скрюченные тела и кровь на полу и чисто автоматически зашагала назад в свою гримерную. Мельком взглянув на лежащего на полу Дока (хотя она прекрасно чувствовала, что его глаза следят за ней), она взяла свою дорожную сумку и тот мешочек, который ей передал Однорукий Джо. Где-то внутри у нее все больше нарастало желание поднять с пола пистолет Дока и застрелить его, но Макси не стала этого делать. Его глаза молили положить конец его страданиям и унижению. А она не хотела избавлять его от страданий, как избавляют умирающую любимую собаку. Она очень хотела, чтобы он остался жить и страдал бы так же, как и она, весь остаток своей жизни.

Не оборачиваясь, она решительно направилась к черному ходу и вышла из клуба.

Глава 36

1991 год

У Саманты было такое чувство, будто она только что вышла из гипнотического транса. Она уже была не Макси, а Саманта Эллиот, и был уже не 1928, а 1991 год. Ей почему-то казалось, что Майк обязательно возьмет кого-то играть роль Дока, но он сделал по-другому. Этот маленький человек с иронической улыбкой на лице предстал перед ней собственной персоной. Все события того времени были воссозданы так, как они происходили в действительности. После стольких лет ни одна деталь не была упущена.

Той ночью 1928 года Макси выстрелила в Дока и повредила ему позвоночник. Однако на протяжении двух лет он сумел скрывать от всех, что стал инвалидом, а потом объявил, что пострадал в автомобильной катастрофе. Макси лишила его способности двигаться, и она же лишила его всех денег, которые по указанию Дока Однорукий Джо украл у Скальпини. Переполненный ненавистью к Макси за ее измену, Док еще в те давние времена поставил своей целью убить ее и всех тех, кто хоть что-то о ней знал. В1964 году ему на глаза попалась фотография счастливой Макси с внучкой. Его охватила безумная радость — и такая же неистовая ярость. И, ослепленный ею, он совершил ошибку — решил позвонить Макси, чтобы напугать ее. И к тому времени, когда посланный им наемный убийца прибыл в Луисвилл, она уже успела скрыться.

В 1975 году, уже растеряв свою власть и мощь, он снова послал человека в Луисвилл, чтобы выяснить, не знает ли кто-нибудь из близких Макси об исчезнувших деньгах Однорукого, а точнее сказать — его деньгах. Теперь Саманте были известны все эти подробности, а скрюченный человек сидел в инвалидной коляске прямо перед ней. И в ее руке был пистолет. С такого расстояния она наверняка убила бы его, независимо от того, заряжен пистолет боевыми или холостыми патронами, стоило только нажать курок. До сего момента она воспринимала Дока лишь как старика-инвалида, но теперь видела перед собой того самого человека, который устроил бойню в ночном клубе, полном народу, только ради того, чтобы застрелить соперника, от которого забеременела «его девушка», пошел на убийство своих людей, чтобы овладеть нелегальным рынком спиртного, ловко переложив ответственность за это на другого гангстера-босса.

— Вы лишили жизни человека, который вас любил больше, чем самого себя, — прошептала Саманта, имея в виду Однорукого. — Вы уничтожили всех, кто был хоть как-то близок вам. Стоила ли игра свеч? Теперь вы сидите тут, одинокий, всеми забытый старик, которого никто не любит, никто во всем мире. Вы были изуродованы собственной алчностью. Стоят ли эти страдания всех денег в мире?

Док рассмеялся ей в лицо.

— Ты маленькая глупышка. Думаешь, все такие, как ты? Вот ты задаешь вопрос — стоили ли все эти страдания… Да! Стоили. Я ни секунды не скучал в своей жизни. Я взял от нее все, что хотел. Я выиграл каждую партию той игры, которую затеял. Больше нечего взять от жизни. Я выиграл.

— А моя мама… — прошептала Саманта.

— Она была ничем. Однорукий Джо — был ничем. Макси — была ничем, хотя она чуть было не обыграла меня. Мне стало известно, что у нее появился любовник, но я никогда не знал, что она была от него беременна, пока этот твой здоровенный парень не рассказал мне об этом. Я отлично знал, что мы с тобой не одной крови, и я никогда бы не встретился с тобой, если бы это не касалось денег.

Саманте было трудно понять и принять его доводы. Хотя, может, он не так уж не прав, и ей только кажется, что все, «как она». Ведь ей всегда больше всего на свете хотелось любви и дружбы. А если бы все хотели того же, не было бы таких людей, как этот…

— Я ненавижу вас! — прошептала она.

Док расплылся в улыбке — мягкой, ласковой, будто читал все ее мысли. И тут Саманта поняла, чего он хочет — чтобы она убила его. Она попыталась взглянуть на него глазами, не затуманенными ненавистью, и вновь увидела беспомощного старика инвалида… Несчастного, жалкого, да к тому же еще и нищего. Майк сказал ей, что, насколько они могли выяснить, Док остался без гроша. Все его деньги ушли на то, чтобы спрятаться и защитить себя. Кто бы заботился о нем, не покупай он всех этих людей? А теперь его ждет приют для престарелых, где властная няня будет окликать его: «Тони?!»

И еще она поняла, что если сейчас застрелит его, то он отправится в ад с мыслью, что сумел выиграть решающий поединок. Из-за него Саманту посадят в тюрьму, и даже у мертвого убийцы появится новая жертва.

Немного отведя ствол от его головы, она выстрелила все шесть раз… в стену сзади Дока.

В следующий момент Майк уже держал перед носом Саманты рюмку с коньяком.

— Выпей, — велел он, и она заглотнула коньяк, правда, Майку пришлось придерживать ее руки, которые тряслись так, что она едва не расплескала все содержимое рюмки.

— Как?.. — Ее голос дрожал, и ей пришлось начать заново. — Как удалось Майклу Рэнсому выжить?

12 мая 1928 года

Когда дежурный врач увидел тело Майкла Рэнсома, у него не было никаких сомнений, что перед ним труп. Никто не может потерять столько крови и после этого остаться в живых. В нижней части его тела застряло, должно быть, не менее двадцати пуль. Его ноги были похожи на кусок фарша.

Но тут Майкл приоткрыл глаза, и врач закричал:

— Эй, кажется, этот еще…

Собрав весь остаток сил, Майкл схватил его за руку и прошептал:

— Если у вас есть какое-то милосердие, не давайте им знать, что я живой…

Врач видел, что сейчас этот человек потеряет сознание, и не понимал, о чем он говорит.