— Неплохо сказано. Комплимент своего рода.

— Верно. Но пока я слушал, как они, посмеиваясь, рассуждают о детях Монтгомери, вдруг представил всю свою дальнейшую жизнь. Я буду руководить компанией, когда мне исполнится двадцать два — двадцать три года, женюсь на местной девушке, если, конечно, найду такую, которая не состоит со мной в родстве, заведу детей.

— Выловишь их в море?

— Или другим подходящим способом. Буду учить детей, а в пятьдесят уже и внуков, как вести дела компании, и в восемьдесят все еще буду только мечтать о том, как бы уехать из Уорбрука.

— Понятно. Ну а женщина при чем?

— Примерно в то же время, когда я услышал этот разговор, к матери приехала подруга. Ей было лет тридцать пять, но мне в мои семнадцать она показалась старухой. Она собиралась пробыть у нас около месяца, и в первые дни я ее просто не замечал.

— Работа днем, занятия по вечерам. У тебя и времени-то не было засматриваться на девушек. Кстати, я не говорила, что тоже занималась по вечерам?

— Твой учитель плохо подготовил тебя по арифметике.

— Меня учил отец.

— Ну, это все объясняет.

— Перестань критиковать моего отца и расскажи про эту свою леди.

Он улыбнулся:

— Она и впрямь была леди, но речь не об этом. Спустя несколько дней после ее приезда мои братья один за другим заболели ветрянкой.

— А сестры?

— Кэрри тогда еще не родилась, а Ардис отправили на несколько дней в дом Дейви. Мама хотела, чтобы я тоже пожил у кого-нибудь, пока братья не поправятся, и своей подруге посоветовала уехать. Но та по какой-то причине не могла вернуться домой — то ли дом ремонтировали, то ли еще что. Она попросила отца рассказать и показать, как ведутся дела в компании.

— И отец отослал ее к тебе.

— Да. Я тогда ужасно рассердился и даже нагрубил отцу. Заявил, что у меня полно дел и мне некогда нянчиться с какой-то старухой. К тому же что женщина может смыслить в делах?

‘Ринг прикрыл глаза.

— Она это услышала, ворвалась в кабинет к отцу и сказала, что она ни в чем мне не уступает, что со своим «женским» умом разберется в любом аспекте деятельности компании, и предложила проверить это.

— Ну и как? Сумела она разобраться что к чему?

— О да, хотя я устроил ей тяжелое испытание. Если в семнадцать лет руководишь такой компанией, как наша, становишься…

— Тщеславным? Самоуверенным? Преисполненным сознания собственной важности?

— Что-то в этом роде. Прошла целая неделя, прежде чем я сдался и бросил свои попытки заставить ее расчищать авгиевы конюшни.

— Что?

— Твой отец, оказывается, и с греческими мифами тебя не познакомил. Я в конце концов перестал придираться к ней, и мы подружились. Я и понятия не имел, что бывают такие женщины, считал, что все женщины похожи на мою мать, для которой центром вселенной была семья.

— А для этой женщины?

— Ее отец умер, когда ей было двадцать два. До того момента ее интересовали только новые модные платья да подарки, полученные от очередного поклонника. После смерти отца она обнаружила, что в наследство он ей оставил не слишком процветающий магазин дамского платья и кучу долгов.

— И что же она сделала?

— По ее словам, у нее были три возможности. Первая — впасть в нищету. Вторая — выйти замуж и предоставить возможность мужу управлять остатками отцовского бизнеса и заботиться о ней. Но ни один из мужчин, которые ей нравились и за кого она согласилась бы выйти замуж, не разбирался в делах, а мысль о том, чтобы связать свою судьбу с бизнесменом, была для нее невыносима.

— Ну а третья возможность?

— Самой взяться за дело. Она подумала, как она объяснила, что раз всегда удачно покупала платья для себя, не так трудно будет закупить их в большом количестве, а потом продать.

— И она так и поступила?

— Да. Сначала пришлось нелегко, но она справилась. К тому времени, когда мы встретились, ей принадлежали шесть прибыльных магазинов.

— А каким же образом она повлияла на твое решение пойти в армию?

— Я влюбился в нее. Теперь-то я понимаю, что это была ненастоящая любовь, но тогда был очарован ею. Раньше я не осознавал, что мне не с кем поговорить об интересующих меня вещах. Отцу надоело заниматься делами, и он был только рад взвалить все на мои плечи. Мать делами не интересовалась, младший брат Джейми — он на два года моложе меня — вечно был в плавании, а другие братья были слишком малы.

— А Ардис была с Дейви.

— Да. Подруга моей матери оказалась первым человеком, с кем я мог говорить о делах. Любознательность ее не знала предела. Она вникала во все детали, просила, чтобы я показал ей абсолютно все.

— И ты это сделал? — прошептала Мэдди.

— Да. За день до ее отъезда мы поплыли на остров. Но не успели проплыть и полпути, как налетел шквал. В какой-то момент я даже испугался, что мы погибнем.

— Ну, как человеку, рожденному из моря, тебе нечего было бояться.

— Наверное. Мы доплыли до острова, но промокли до нитки. На острове была хижина. Когда-то в ней жил отшельник, но за несколько лет до этого он умер, и хижина пустовала. — ‘Ринг помолчал. — Мы провели в ней ночь.

— И ты занимался с ней любовью?

— Да, — ответил он после непродолжительного молчания. — Вернее будет сказать, она занималась любовью со мной. В семнадцать лет, да еще при моем образе жизни, у меня был небольшой опыт по этой части, и уж тем более я никогда не имел дела со зрелыми женщинами.

— И советы Тоби не помогали?

— Скорее, наоборот.

— Итак, ты провел с ней ночь. Что же было дальше?

— Утром мы вернулись на полуостров. На обратном пути я про себя планировал, как мы поженимся.

— Поженитесь? Но она же была намного старше тебя.

— Меня это не волновало. Я представлял нашу совместную жизнь — как мы вдвоем ведем дела нашей компании, разговариваем и… проводим вместе время.

— Но ты на ней не женился.

— Нет. Вернувшись домой, я заснул, а когда проснулся, ее уже не было. Не могу передать, насколько болезненно я это воспринял. Она не оставила мне даже записки. Я чувствовал себя обманутым, стал раздражительным, огрызался на всех. Мама единственная догадывалась, в чем дело. В конце концов я не выдержал и рассказал ей все: как мне тяжело и как я ненавижу эту женщину за ее предательство. Мама сказала, что эта ночь была для меня подарком и я должен быть благодарен за такой подарок. Прошло какое-то время, прежде чем я понял, что мама права. Я провел чудесные часы с маминой подругой, и такими их и надо сохранить в памяти.

— Вам довелось встретиться еще?

— Да, несколько лет спустя в Нью-Йорке.

— И вы снова были близки?

— Нет, я провел три дня, корпя над ее бухгалтерскими книгами, а она развлекалась с мужчиной вдвое старше меня. Ничто так не вредит роману, как просмотр тридцати пяти грязных папок с неправильными счетами.

Мэдди широко улыбнулась:

— Значит, ты не любил ее больше?

— Да, не слишком.

— Но ты так и не сказал, каким образом она повлияла на твое решение относительно армии.

— Вскоре после ее отъезда я и услышал разговор о том, что мой отец вылавливает прибавление семейства Монтгомери в море. Думаю, мама была бы рада, если бы это и в самом деле было так. Последние роды у нее были очень тяжелыми. Но это так, к слову. В общем, представив свою будущую жизнь, я осознал, что она меня не устраивает. Я не хотел дожить до восьмидесяти лет, мечтая лишь о том, как бы сбросить с себя бремя ответственности за компанию. Конечно, я мог бы сесть на любой из наших кораблей и объехать весь мир, но я решил побывать в пустыне. К тому же мне надоела ответственность, захотелось побыть подчиненным, а не хозяином, узнать, как чувствует себя человек, который ни за что не отвечает и который поэтому не ощущает своей вины за ошибочные решения. Итак, я поступил в армию рядовым и попросил направить меня на Запад.

— И тебе пошли навстречу?

— Ну, тут проблемы не было. От меня требовалось лишь умение ездить верхом.