– Вы Меня за кого держите? – спросил Господь, входя в жилище писаря Анитериса. Ему пришлось пригнуться. – Ты посмотри сюда! – Он показал кормилице-еврейке красные пальцы. – Зачем ты им косяк кровью измазала?

– Отгадай с трёх раз! – сказала кормилица, прижимая к себе первенца четы Анитерисов.

Господь нахмурился.

– Так, с меня хватит. – сказал Он. – Уже три утра, а Мы до сих никого не поразили.

– Ну почему же… – сказал Натаниэль. – Мы поразили двух щенков, одно чучело кошки, одного дохлого пфссссс, восемь дынь…

– Это не считается! – сказал Господь, грозно глядя на кормилицу.

– А ещё Ты поразил меня. – продолжил Натаниэль. – Я и не знал, что Ты такие слова знаешь.

Господь нахмурился ещё сильнее.

– Так, положи ребенка в койку и отойди. – приказал Он.

– Не-а. – сказала кормилица. – Ты же сам видел, что косяк в крови.

– Да за кого Вы меня держите! – воскликнул Господь. – Вы что думаете, Я без ваших косяков не могу обойтись?… Положи ребенка в койку и отойди. Это египетский первенец и он умрёт за грехи своих отцов.

– Это младенец, и сегодня он не умрёт. – сказала кормилица не менее грозно. – Кем Ты себя возомнил, Всеблагий? Ты думаешь, Тебе можно врываться в приличные дома и размахивать ножиком?

– Женщина, ты споришь со своим Богом?! – воскликнул Господь, наставляя меч на кормилицу.

– Несомненно именно это она и делает. – сказал Натаниэль тихо.

– Почему? Почему ты защищаешь дитя своего поработителя? – воскликнул Господь.

– Это просто дитя. Это доверенное мне дитя! – воскликнула кормилица. – И Ты не причинишь ему вреда!

– Почему ты так уверена в этом? – спросил Господь, наливаясь гневом.

– Потому что сначала Тебе придётся причинить вред мне. А зачем освобождать Твой народ, если придётся сначала перебить его? – ответила кормилица.

Из-за дверной занавески выглянул писец Анитерис.

– У вас всё в порядке, госпожа кормилица? – спросил он робко.

– Всё в порядке, идите спать! – ответила кормилица резко, не сводя глаз с Господа.

– Почему ваш уважаемый гость держит меч, госпожа кормилица? – спросил писец ещё более робко.

– Простите мою невежливость! Это мой господин, отец этого ребёнка. А это Господь народа моего, и Он пришёл поразить вашего первенца! А теперь идите спать! – отрезала кормилица.

– А… – сказал писец. – Так у вас всё в порядке?…

– Да! – ответили все хором.

– Госпожа кормилица, почему у этого человека идёт дым из носа?… – спросил писец, глядя на Натаниэля.

– Потуши сигарету. – приказал Господь тихо.

– Ну, я пойду… Может, вам принести чего-нибудь попить?… Э… Ну, спокойной ночи… – сказал писец, исчезая.

– Почему «потуши»? – возмутился Натаниэль.

– Здесь ребёнок! – сказал Господь. – При детях нельзя курить!

– Ты собираешься его поразить! Ему уже не повредит.

– Потуши чёртову сигарету! Ещё мне не хватало, чтобы и ты со Мной препирался!

Натаниэль, бурча, выкинул сигарету в окно.

– На чём мы остановились? – спросил Господь у кормилицы.

– На том, что всё это затевается ради Твоего народа, а народ против. – сказала кормилица.

– Так. – Господь подумал. Опустил меч. – И что?

– А то, что я его кормилица, и Ты не сможешь отнять его у меня. – объяснила кормилица.

– Да не надо, – сказал Господь, – просто держи его на вытянутых руках, чтобы не забрызгаться…

Кормилица покачала головой.

– Во-первых, – сказала она, доставая носовой платок, – дай сюда Свою руку. Зачем было трогать кровь? Будто Ты не видел, что дверь грязная. Во-вторых, оставь эту дурацкую затею с младенцами, все всё поняли ещё на лягушках.

Господь отдал меч Натаниэлю и протянул ладонь кормилице.

– Ну Народ, ну что за люди… – сказал Он довольно уныло. – Почему вы всегда спорите со своим Господом?

Кормилица хмыкнула и поплевала на платок.

– Я объясню. – сказал Натаниэль. – Фараон уже давно хотел отпустить евреев, но Мы же не можем позволить ему быть умнее нас, Мы должны заставить всех страдать, чтобы все не думали, что всё так легко и просто…

– Ну что ты мелешь… – сказал Господь, щекоча свободной рукой подбородок молодого Анитериса. – Я не мог допустить, чтобы Мой Народ думал, что египтяне рады от них избавиться и постараются спровадить его по первой возможности.

– Я слышал другую версию. – сказал Натаниэль. – Можно ребёночка подержать?…

Кормилица посмотрела на него.

– Слушай, а это не ты работаешь у Моисея-книжника? – спросила она. – По-моему я тебя у него видела.

– Я снаружи подожду. – сказал Натаниэль.

Он вышел, облокотился о косяк и закурил. Полюбовался на звёздное небо. Потом отскочил как ошпаренный.

– Чёрт… – сказал он, изворачиваясь и щупая свитер на спине, – ну совсем ведь новый. Господи! – крикнул он небу.

– А? – спросил Господь, выходя из дома писца.

– Я ведь знаю, зачем Ты это сделал, – сказал Натаниэль, кивая на окровавленный косяк, – Ты опять хотел переложить вину. Как всегда.

Господь пожал плечами.

– Выбор, как ты только что видел, всегда за людьми. А Я – стихия. Я ничего не решаю. Я только делаю.

– Бурное море, злой ураган… – сказал Натаниэль. – Уже светает. Давай домой собираться?

Господь вздохнул и посмотрел вдоль улицы. Все косяки были красными. В конце широкого проспекта стоял царский дворец, с колонн которого осыпалась влажная от крови штукатурка.

– Знаешь, пора уже начинать Исход. Мне их уже жаль.

– Да ладно! – сказал Натаниэль. – По-моему, евреи уже более-менее довольны.

– Я о египтянах. Не поймёшь – кто рабы, кто хозяева. – сказал Господь.