Страховой агент уселся напротив Сатаны и, потирая ладошками колени, уставился на него.

Сатана продолжал читать.

Страховой агент бросил взгляд на Михаила, сцепил пальцы замком и принялся хрустеть костяшками.

– Эй!… – он с изумлением уставился на отвалившийся палец.

– Никогда больше не издавай этих мерзких звуков. – проворчал Сатана, не отрываясь от книги. – Иначе останешься вовсе без рук.

Страховой агент шмыгнул носом и сунул палец в жилетный карман. Сатана по-прежнему не обращал на него внимание.

– Ну же, ребята, – сказал агент радостно, – ну дайте мне какую-нибудь зацепку. Где это будет?

Сатана заложил книгу пальцем и поднял на агента глаза.

– Мне кажется, на мосту, – предположил агент. – так? Старый мост, проржавевшие опоры, бах, бабах, поезд сходит с рельсов, все летят в реку, кричат, никто не выжил.

Сатана не отрываясь смотрел на него.

– Я знаю, что это не столкновение, – сказал агент, отводя взгляд и обращаясь теперь к Михаилу, – но ведь это может быть размытая насыпь, правда? Рельсы лежали просто на земле, и первый же поезд, ужасная трагедия, так?

Сатана сложил руки на груди и уставился на агента чрезвычайно тяжелым взглядом.

– Или на стрелке? – спросил агент. – Я такое видел один раз, передние колеса пошли в одну сторону, а задние в другую, весь поезд сплющился как гармошка, все случилось мгновенно, никто не спасся, так? Человеческие жертвы неисчислимы, так? Так?

Сатана хмыкнул.

– Ну скажи, ну что это будет? – взволнованно крикнул агент. – Мне не принципиально, но просто хотелось бы знать!…

– Я тебя так давно знаю, – сказал Сатана задумчиво, – и ты всегда был таким же придурком.

Агент пропустил это мимо ушей.

– Заметь, даже наш пернатый друг не возражает, – продолжил Сатана, – а у него бзик насчет меня, людей и того, что я им говорю.

– Да я сам не возражаю, – отмахнулся агент, – я же знаю, что ты не имел в виду того, что сказал.

– Нет, имел. – возразил Сатана.

– Нет, не имел! – сказал агент.

– Имел, Имел. – подтвердил ангел. – И Я С Ним Согласен.

– Заметь, мы с ним говорим о разных вещах, – кивнул Сатана в сторону Михаила, – но тем не менее мы говорим об одном. О тебе. Ему не нравится то, что ты сделал, а мне не нравишься лично ты.

Агент угрюмо отвернулся.

– Я ничего не имею лично против тебя, поверь. – сказал Сатана проникновенно, приложив руку к груди. – А впрочем нет, имею. Ты придурок, и в этом можешь положиться на меня.

– Чем оскорблять меня… – начал агент.

– О, поверь мне, Агасфер, если бы я хотел оскорблять тебя, я бы поступал иначе. Сейчас я хочу тебе просто помочь. В обычной ситуации я бы посоветовал тебе пойти и повеситься, но с тобой это было бы слишком жестоко. Поэтому я могу только посоветовать не донимать меня.

– Иначе что? Случится что-то страшное?

– Иначе я буду повторять, что ты придурок, все то время, что ты мне докучаешь.

Сатана снова взял книгу.

– Как здоровье? – спросил он невинным голосом.

Агасфер издал негромкий рык.

– Ничего не болит? Ничего не беспокоит? – продолжал Сатана. Он поднял глаза, чтобы увидеть багровое лицо Агасфера.

Тот вскочил и собрался выйти из купе.

– Ладно, ладно, сядь, – сказал Сатана примирительно, хватая его за рукав, – и можешь не вырываться, из моих когтей не вырываются. Садись, поговорим.

Агасфер снова уселся.

– Хочешь глоточек?… – спросил Сатана, доставая слегка помятую серебряную фляжку. – Кровь христианских младенцев. Шучу. Коньяк. Лучшее, что делают во Франции – коньяк и массовая резня. Одно придает вкус другому. Ну, рассказывай, какую невинную душу ты на этот раз везешь к верной погибели?

– Графиня Дезире. – сказал Агасфер, сделав большой глоток и утирая рот рукавом.

– Дезире? – удивился Сатана. – Того самого Дезире?

– Не знаю, – пожал плечами Агасфер, – не знаю того самого.

– Не следишь ты за политикой. – вздохнул Сатана.

– Политика! – Агасфер сделал презрительный жест рукой. – Краткосрочные перспективы. Не доставляет ничего, кроме неприятностей.

– Ну да, ну да, – покивал Сатана, – лояльность к решениям режима, все такое…

Агасфер не ответил.

– Так что с Дезире, мой друг?… – спросил Сатана.

Агасфер хмыкнул.

– Она перевозит сверток. Заявленная стоимость – полмиллиона. – сообщил Агасфер, вытаскивая сероватый носовой платок и вытирая им свою слегка нечистую шею.

– Восхитительно! – воскликнул Сатана, забрасывая ногу на ногу. – Полмиллиона нежных бутонов роз? Полмиллиона разбитых сердец? Полмиллиона воздушных поцелуев?

– Фунтов стерлингов, разумеется, – сказал недовольно Агасфер.

– Ты, мой друг, углубляешься в финансовые подробности, – отмахнулся Сатана, – это все ваши страховые штучки. Расскажи мне о ней.

Агасфер пожал плечами.

– Сухая, длинная как жердь, – сказал он, – держится высокомерно, как все из Книги Пэров. По глазам видно, что ей скучно.

– По глазам. – повторил Сатана.

– По глазам, – кивнул Агасфер, – можно подумать, что у нее две радости в жизни – мастурбация и менструация, и она чрезвычайно недовольна, что время и мое присутствие отняли у нее эти радости.

Сатана захохотал.

– Потрясающе, – воскликнул он весело, – это ты сам придумал? Впрочем, я уверен, что она получает удовольствие, выходя в свет. Но все это неважно. Что же заставило тебя оставить ее и прийти докучать нам, о мой проклятый друг? Не говори только мне, что ты действительно хотел знать – где она умрет.

– Представь себе, хотел. – сказал Агасфер. – Она глядела на меня так презрительно, что я наверное впервые за тысячу лет получу какое-то удовольствие.

– Ну, ну, не морозь мой мозг, – сказал Сатана. – Она не может быть настолько плоха.

– Да что она может знать о скуке! – воскликнул Агасфер. – Что она может знать о тысячелетиях однообразия, повторения, непрерывности!…

– Ну ты сам решил стать страховым агентом, – резонно заметил Сатана, – я вот не могу представить профессии скучнее. Наверное только коммивояжер. Ты знаешь, что среди страховых агентов и коммивояжеров процент самоубийц выше, чем среди парикмахеров и таксистов? А ведь парикмахеры очень склонны к депрессии.