Пал Палычу все же удалось перелететь обратно через границу. Пытаясь подыскать место для посадки, он израсходовал последние капли горючего. Мотор заглох, и самолет рухнул в лес.

Только к вечеру Крюков смог добраться до штаба и передать ценные сведения о расположении вражеских войск.

Никому не хотелось думать, что нет больше в живых белобрысого весельчака Коли Яковлева.

* * *

Вечерняя тишина обволокла аэродром. Густые тени, подобно черным клубам дыма, заполняли овраги, низины и, расплываясь по косорогам, затягивали золотистые солнечные пятна. Впереди ночь, полная тревог и неизвестности. Первая ночь войны. Дома притаились. Оконные стекла, которые так весело перемигивались каждый вечер со звездами, казались теперь слепыми, полными тоски и одиночества. Надолго ли? Сколько еще придется ждать, пока затеплятся в них ласковые ясные огоньки? Притих в густых зарослях командный пункт. Его ориентиром сейчас служили только огоньки папирос. Изредка бледное пламя спички выхватывало из ночи посуровевшие лица товарищей. Слышались приглушенные, взволнованные голоса.

Наконец, можно собраться с мыслями, хоть немного отдохнуть от дневной суматохи, от воя снарядов и грохота бомб.

Скрипнула дверь. В ее узком проеме возникли силуэты командира полка и начальника штаба. Разговоры стихли. Летчики подошли поближе, уселись прямо на землю.

Иванов заговорил, как всегда, спокойно, но по тому, как он особенно старательно выговаривал каждое слово, угадывалось сдерживаемое волнение.

- Товарищи летчики! Сегодня случилось то, к чему мы готовились все эти годы. Фашисты вероломно напали на нашу Родину. Вам пришлось принять на себя первый удар.- Голос командира окреп, в нем зазвучала сталь.- Вы оказали врагу достойный прием. Десяток фашистских стервятников и почти сотня гитлеровцев больше не вернутся домой. Высокое мастерство и бесстрашие проявили в воздушных боях летчики Ивачев, Викторов, Макаров - каждый из них сбил по одному вражескому самолету. Исключительное мужество и храбрость проявили наши летчики, отражая налет на аэродром в Бельцах. В неравной схватке с противником они сбили прямо над аэродромом прославленного фашистского аса. Отважно дрались в этом тяжелом групповом бою летчики первой эскадрильи.

Иванов умолк.

- Война не бывает без жертв. Видеть смерть всегда тяжело. Вдвойне, втройне тяжелее, когда от руки врага гибнут близкие товарищи, друзья.

Смертью храбрых погибли сегодня Саша Суров и Ваня Овчинников, наши молодые летчики, комсомольцы, славные ребята. Прошу почтить их светлую память минутным молчанием.

Все встали. Плотная, молчаливая живая стена. Ни звука, ни движения. Толька одна минута, шестьдесят секунд тягостного молчания, но за это время в памяти у каждого из нас встали эти двое: высокий сероглазый Саша Суров и подвижный, жизнерадостный Ваня Овчинников.

Всего несколько часов назад я разговаривал с Овчинниковым на аэродроме в Бельцах. Его светло-карие глаза еще излучали задор и азарт только что прошедшего боя. Растянувшись под крылом самолета, Иван рассказывал нам о внезапном налете фашистов. Я до сих пор слышу его голос:

"Сижу я в кабине, вздремнул даже слегка. Вдруг слышу, по голове меня кто-то лупит, а в ушах перестук отдается: тра-та-та-та, тра-та-та-та. Ну, техник быстренько включает зажигание, я скорей за плунжер хватаюсь, смотрю - справа командир звена уже на взлет пошел... - Иван рассказывал увлеченно, взахлеб. Запустив мотор, Овчинников устремился за командиром. А в это время над головами с оглушающим грохотом проносятся "мессершмитты". Трескотня их "орликонов"{5} - не для слабонервных. На южной окраине с треском захлопали фугаски. Но вот на взлет пошли наши истребители. Скрылся за черными разрывами самолет старшего лейтенанта Шелякина. Вслед за ним устремились Гриша Шиян, Саша Суров и Петя Грачев. Лоб в лоб мчатся их истребители навстречу атакующим "мессершмиттам".

На аэродроме творится невообразимое. На стоянках самолетов, на взлетном поле - повсюду грохочут взрывы. Там, где было бензохранилище, разлилось огненное море. Черный дым окутал два не успевших взлететь "мига".

Все живое укрылось где только можно. Даже в речке. Из воды торчит голова Тимы Паскеева: с ужасом следит он за несущимися к земле бомбами. Его длинное, худое тело при каждом близком разрыве моментально распластывается на дне. Рядом, у берега, лейтенант Дементьев с перекошенным от страха лицом.

Огненная смерть пляшет на земле. "Миги" все взлетают и взлетают. Через какую-то долю секунды повиснет в воздухе истребитель младшего лейтенанта Овчинникова. Но в этот момент раздается взрыв, и тугая, как плеть, волна швыряет самолет в бездну. "Миг" Овчинникова скрывается на мгновение в дыму, боком выскакивает и, перевернувшись несколько раз, влетает в следующий взрыв. Падают вниз обломки исковерканного истребителя. Тем временем вторая волна бомбардировщиков пересекает исполосованное разрывами летное поле, и пляска смерти становится еще лихорадочнее.

Случилось невероятное. Наперекор всему Овчинников остался жив. Но тут же, точно очумелый, сквозь грохот и разрывы он кидается с парашютом под мышкой к одному из стоящих на земле истребителей и через несколько минут вступает в бой.

В небе, над аэродромом, разгорается ожесточенная схватка. Строчат пушки, рассыпаются дробью пулеметы, окрестности раздирает натруженный вой моторов.

Под загоревшимся "мессершмиттом" раскрывается белый куполок парашюта. Но скрыться фашистскому летчику не удается. Пленник - капитан, на его груди вызывающе блестят два железных креста - награда фюрера за разбойничьи полеты над Африкой и Европой. В этой войне капитану явно не повезло: первый же его вылет в советское небо оказался последним.

Когда я сел в Бельцах, за косогором догорал сбитый Суровым "юнкерс". Я смотрел на клубы черного дыма и как бы видел рослого крепыша туляка.

Словно вихрь, носился его "миг" среди "юнкерсов". Ослепленный яростью Саша мстил фашистам за вероломство, за своего техника Дмитрия Камаева, погибшего от первой вражеской бомбы. Стремительная атака советского летчика обратила в бегство фашистских бомберов. Задымился еще один "юнкерс", пошел на снижение и стал удирать третий. Саша еще яростнее набросился на него, атакуя со всех сторон. Ливень огненных трасс осыпал самолет Сурова, немецкие стрелки исступленно отстреливались, а он все бил, бил, позабыв обо всем.

"Оглянись, Сашка! Сашка!!" - кричали ему предостерегающе Шелякин и Шиян. Но Саша не слышал их. Летчики кинулись наперерез размалеванному "мессершмитту", но опоздали. Пулеметная очередь прошила краснозвездный "ястребок"...

Младший лейтенант Овчинников погиб позже, когда я улетел из Бельц. И сейчас, в траурной минутой тишине, я слышал Ванин торопливый говор, видел его большие, полные гнева глаза, коренастую, крепко сбитую фигуру, бегущую сквозь дым между разрывами бомб...

...Вновь зазвучал твердый голос командира. Он говорил о том, что враг силен и коварен.

Свежий ветерок зашевелился в ветвях. Серп луны выбрался из-под облака, серебром задрожал в листве, призрачным светом залил аэродром. Где-то неподалеку зарокотал самолетный мотор - вначале слабо, словно прислушиваясь к себе, потом во всю мощь; тысячеголосое эхо прокатилось по окрестностям. Из посадки короткой очередью откликнулся пулемет и, расписавшись зелеными трассами, смолк. Самолеты, как и люди, готовились к завтрашним боям.

- Командирам эскадрилий зайти на КП,- распорядился начальник штаба,- а вы, орлы, на машину - и спать. Все поработали сегодня на славу; полторы сотни боевых вылетов, больше десятка воздушных боев!

- Завтра, надо думать, денек будет погорячее,- задумчиво произнес командир.

- Мы, товарищ майор, рады стараться,- весело выкрикнул Кузьма Селиверстов.- Нам бы "харчишку" по паре стаканчиков за штуку! Тогда, будьте уверены, не посрамим земли русской.

- Я тебе покажу "харчишку"!- шутливо пригрозил майор Иванов.

Затарахтел грузовик. Все потянулись к машине, вполголоса переговариваясь между собой. Вскоре кузов "полуторки" был переполнен. Кто-то предложил пройтись пешком.