Садира увидела и небольшую группу отставших, с трудом ковылявших к легиону, а за ними не было ничего, что возвышалось бы над соляной поверхностью: ни единого камня, тощего ствола колючего кустарника или даже крутящегося вихря воздуха. Пустыня простиралась до самого горизонта, ярко белая, абсолютно ровная поверхность. Пока легион пересекал это отупляющее, ослепляющее пространство, разведчики не нашли ни единого следа помета зверей и не видели ни одного живого существа больше жука, бежавшего по искрящейся земле, не слышали зова ни одного прожорливого кес'трикела, ищущего себе добычу. Здесь не было ничего, ни единого следа какого бы то ни было живого существа.
Садира взглянула на Рикуса и Нииву. — Мы должны драться сейчас, или немного отдохнуть?
Вошебница даже не думала о том, что враги рискнут и нападут первыми. Никакой нормальный командир не оставит выгоднейшую защитительную позицию на склоне холма, чтобы атаковать врага на плоской пустыне, особенно если у него вода есть, а у противника нет. Если бы они захотели, Садира была уверена, они могли бы даже разбить лагерь, а легион Раама стоял бы и ждал их атаки.
Обдумав вопрос колдуньи, Ниива уверенно сказала, — Отдых ничего не даст нам. Чем больше времени мы проведем на солнце, тем больше наши воины будут страдать от жажды, когда бой начнется.
Рикус кивнул в знак согласия и повернулся к легиону. Но прежде, чем он смог что-то сказать, Ркард схватил его руку. — Рикус, Кара!
Мальчик показал на ножны Рикуса, цилиндр из отбеленной кости, на котором была искусно вырезана история жизни Рикуса. Лучший резчик по кости Тира подарил эти ножны мулу в знак благодарности за первый бросок копья в Калака.
Мул нахмурился. — Что с ней?
Ркард поднял ножны. На конце цилиндра зияла дыра, а из нее высовывался короткий кусочек отломанной части меча, необъяснимым образом проткнувший твердую кость.
— Очень странно, — Рикус взял ножны в руки. — Но спасибо, Ркард. Сломанный или нет, я не хотел бы терять кусок своего меча.
Мул вытащил меч из ножен и от изумления забыл вдохнуть. Сломанный меч больше не заканчивался зазубренным сколом. Неровности исчезли, у меча снова появился кончик, а весь клинок стал примерно в две трети своей первоначальной длины.
— Что случилось? — выдохнул мул.
— Он растет! — заключил Ркард.
Рикус потряс головой. — Сталь не растет!
— Зачарованная сталь может, — вмешалась Садира. Она указала на старый кончик, все еще торчавший из дыры в ножнах. — И это объясняет, как сломанный кусок проткнул кость.
Мул задумчиво потер щеку и внимательно оглядел свой оживший клинок. Наконец, он пожал плечами. — Почему я должен что-то знать? — спросил он. — Я просто рад, что он решил вернуться.
— Как и мы все, — добавил Келум.
Мул перевернул свои ножны и дал сломанному концу Кары выскользнуть наружу. — Так как ты заметил это и не дал ему пропасть, почему бы тебе не взять его? — спросил он Ркарда. — Возможно из него можно сделать кинжал для тебя.
Мальчик принял подарок с раскрытым ртом. Даже если бы клинок не был частью Кары, он был стальной — а в бедном на металлы мире Атхаса одно это придавало ему немалую ценность.
— Ркард, что ты забыл сделать, когда кто-то дарит тебе подарок? — спросила Ниива.
Мальчик отчаянно покраснел. — Я буду хранить его с любовью, как я трепетно храню нашу дружбу, — сказал он, кланяясь Рикусу.
К удивлению Садиры Рикус вспомнил подходящий ответ. — Пусть он будет знаком нашего вечного доверия.
Рикус поклонился Ркарду, потом повернулся к легиону. — Тиряне, встать на фланги дварфов, образовать две шеренги, — приказал он. — Мы должны биться, а потом будем пить.
Воины быстро распределились по обе стороны дварфов. Большинство из тех, кто сбросил тяжелое вооружение, так и оставили его валяться на соленой почве. В сжигающей жаре Желтой Пустыни мало кто из людей мог нести дополнительный вес в битве и не падать, истощенный жарой и жаждой.
Когда Тиряне заняли свои позиции, Ниива обратилась к своим воинам. — Организовать атакующие клинья, — скомандовала она. — Я поведу Железную Роту. Ялмус Лтак возьмет Каменную Роту. Келум с Бронзовой ротой остается в резерве.
В отличии от Тирян более сильные дварфы не бросили своего оружия. Каждый воин помог стоявшему рядом товарищу надеть доспехи и застегнуть их. Уже через несколько секунд все три роты надели шлемы на головы и взяли щиты в руки. Начищенная сталь отражала лучи багрового солнца с такой силой, что Садира едва могла глядеть на воинов Кледа.
— Этот свет наверняка испугает Раамлян, — заметила Садира, поднимая свою черную руку, чтобы защитить глаза.
— Но не так, как наши топоры, — пообещал Лтак, поправляя свою кольчугу.
Железная и Каменная Роты перестроились, образовав клинья, нацеленые в центр фаланги Раамина. Бронзовая Рота отошла на двадцать шагов назад и образовала компактный квадрат, каждый воин застыл абсолютно прямо, как бы не замечая обжигающей жары. Садира собиралась было предложить им использовать широкие лезвия топоров для защиты от солнца, но, подумав лучше, вспомнила, что все жители Кледа молятся и благословляют солнце.
— А что делать мне? — спросил Магнус. — Я не могу убить всех их темпларов, но уж нескольких я могу взять на себя.
— Ты останешься здесь, с Келумом и Садирой, — сказал Рикус.
— Но все эти Раамляне, носящие тюрбаны, — темплары, — возразил Магнус.
— Я знаю, — ответил Рикус. — Вот почему я хочу, чтобы ты и Садира остались сзади. Вы должны внимательно глядеть за битвой и помочь там, где это будет необходимо. — Мул глянул на Садиру, в его глазах застыл невысказанный вопрос.
— Я знаю, что ты хочешь, — ответила Садира. Она понимала, что он надеется на ее слова, ободряющие или утешающие, но не могла пересилить себя. Обида и злость на него до сих пор сильно терзали ее душу, тем более, что она сама не конца понимала почему. Когда мул не отвернулся, она жестко бросила, — Ты что, собираешься стоять здесь всю оставшуюся жизнь?
Рикус скипя зубами повернулся на пятках и направился к оазису. По прежнему молча он поднял Кару и дал знал легиону следовать за ним.
Ниива какое-то мгновение смотрела на волшебницу. — Тебе не кажется, что ты чересчур жестока с ним? — спросила она. — Ведь не Рикус убил Агиса.
— Нет, но он обрадовался, когда умер мой второй муж, — сказала Садира. — Он расстраивается только потому, что я оплакиваю Агиса больше, чем, по его мнению, я должна.
Ниива закрыла глаза и медленно покачала головой. — Ты действительно так думаешь?
— Только не говори мне, что я не права, — возразила Садира.
— Не бойся, не буду.
Ниива взглянула назад и взмахом руки послала Железную и Каменную Роты вперед. Прежде, чем присоединиться к ним она взглянула на Ркарда, — Оставайся с Бронзовой Ротой — и на этот раз никаких подвигов.
Мальчик нахмурился, но кивнул, — Да, мама.
Ниива улыбнулсь, потом заняла свое место на фланге Железной Роты.
Вместе с Келумом и Ркардом Ниива смотрела как воины Тира и Кледа идут в атаку. Сзади легион показался Садире похожим на нескладную птицу. Сверкающие треугольные клинья дварфов были телом, оперенным сверкающими топорами и стальной броней. Человеческие фланги были крыльями, неровными, неуклюжими, почти лишенными перьев. Это было странное содание, дитя отчаяния и надежды. Волшебница надеялась, что птица окажется достаточно свирепой и умной, чтобы растерзать свою добычу.
Легион не успел пройти и четверть расстояния до оазиса, когда из центра вражеской позиции на бугре донесся громкий, сумашедший смех. Хотя голос и был женским, но звучал он как жаждущий крови крик виверна.
— Кто это был? — спросила Садира.
Магнус пожал плечами. — Даже Бегуны Пустыни не бегали от каждого чиновника Раама, — сказал он. — Это может быть, например, верховный темплар — или сама королева-волшебница.
Келум подтолкнул своего сына к Бронзовой Роте. — Возьми вьючных канков и встань позади Бронзовой Роты, — приказал он. — И помни, что мать сказала тебе о подвигах.