– Да, да – премного благодарны, – сказал Писмайр. Аулглас засуетился у буфета. Гларк воззрился на горшочки и кувшины, загромождавшие заднюю комнату. У некоторых из них поверхность была блестящей и отражала в себе то, что было вокруг.

– Аулглас и я, – сказал Писмайр, – вместе учились в школе, а потом Аулглас решил отправиться изучать Ковер. Из чего он сотворен. Свойства разного типа ворсинок. Редких и необычных животных. И тому подобное.

– А Писмайр решил изучать людей, – сказал Аулглас, вытаскивая каравай хлеба и масло. – И был приговорен к смертной казни за то, что назвал последнего Императора… как ты его назвал?

– Ну, он это заслужил, – отозвался Писмайр. – Он не давал мне ни копейки на то, чтобы сохранить библиотеку. Все книги превращались в труху. В конце концов, ведь это была моя работа – следить за библиотекой. Это – знания. Он сказал, что нам не нужны старые книги и что мы знаем все, что нам требуется знать. Я пытался доказать ему, что цивилизация нуждается в книгах, если мы хотим установить обоснованный и опирающийся на полную информацию обмен точками зрения.

– Я пытался вспомнить, как ты его назвал.

– Невежественным сибаритом, у которого мозгов меньше, чем у мясного пирога, – ответил Писмайр.

– Какая гадость – приговорить человека к смертной казни всего лишь за это, – сказал Гларк и положил каравай на свою тарелку. Он не переставал оглядываться на горшочек за своей спиной. В нем было что-то живое и волосатое.

– По правде говоря, он был приговорен к смерти за то, что извинился, – заметил Аулглас.

– Как же можно приговорить человека к смерти за то, что он извинился?

– Он сказал, что сожалеет, но по здравом размышлении пришел к выводу, что у Императора все-таки достаточно разумения, а именно, столько же, сколько у пирога с мясом, – сказал Аулглас. – И потому ему пришлось пуститься в бега.

– На собственных ногах, – гордо сказал Писмайр.

– Ты оскорбил Императора? – сказал Брокандо. – Почему же ты не сказал об этом? Я и не знал, что ты знаменит.

– И точен, – добавил Бейн. – Отец Таргона был позором Империи.

– Где же ты скрывался все эти годы? – спросил Аулглас, вытаскивая стул. – Конечно, когда я говорю «скрывался», то не имею в виду…

– О, в маленьком местечке, о котором никто и не слыхивал, – сказал Писмайр.

– Ты не будешь возражать, если я поверну этот горшок в сторону от себя? Не люблю есть, когда на меня смотрят, – сказал Гларк.

– Так что же происходит в Уэйре? – спросил Бейн резко. – Ворота почти не охраняются. Это отвратительно. Неужели люди не понимают, что происходит? На Империю нападают. На мою Империю!

– Если никто не хочет съесть этот кусок сыра, передайте его мне, – сказал Гларк.

– Мы слышали, – сказал Аулглас. – Но Император твердит, что Уэйр прекрасно защищен. По-видимому, так говорят его новые советники.

– Советники? – сказал Писмайр. Это слово было как кусок гравия.

– Там нет никаких маринованных овощей? – спросил Гларк.

– Советники, – сказал Бейн. – А кто-нибудь… видел этих советников?

– Я так не думаю, – сказал Аулглас. – Я слышал, что генерал Вагерус был разжалован за то, что призвал легионы вернуться сюда. Император сказал, что Вагерус сеет необоснованную панику. И дворцовая стража никого не впускает во дворец.

– Там есть еще огурец?

– Вот как они действуют, – сказал Бейн. – Ты это знаешь. И не понаслышке, а изнутри. Точно так же, как в Джеопарде. И в Стране Высоких Ворот.

– Что? Огурцы? – спросил Гларк.

– Да, но не в Уэйре, – возразил Писмайр. – Не здесь. Я не могу в это поверить. Не в самом центре Империи. Конечно, ведь нет?

– А кому какое дело, центр это или нет? – подал голос Бейн.

– Если уж говорить об этом, то я никак не ожидал бы, что они появятся в Джеопарде, – сказал Брокандо.

– Так как насчет огурцов?

– Да, но не в Уэйре, – сказал Писмайр.

– Вы так не думаете? Я то же самое сказал бы о Джеопарде, – ответил Брокандо.

– Едва ли кому-нибудь разрешают сейчас проникнуть туда, – заметил Аулглас.

– Так вы не об огурцах? – спросил Гларк.

– Что мы можем предпринять? – спросил Писмайр.

– Порубить их на куски! – решил Гларк, размахивая огурцом.

Бейн положил руку на рукоять меча.

– Да, – сказал он. – Я знал, что это случится. Уэйр был когда-то огромным городом. Мы боролись за всех. А когда добились своего… то получилась осечка. Больше никто не прилагает усилий. Ни у кого не осталось гордости. Никто не задумывается о чести. Теперь остались лишь жирные молодые Императоры и глупые царедворцы. Но что касается меня, я на это не согласен. Только не в Уэйре. Пошли.

Он поднялся.

– О, нет, – возразил Писмайр. – Что ты собираешься делать? Вломиться во дворец, размахивая мечом, и перебить всех моулов, которых встретишь?

Брокандо тоже поднялся.

– Хорошая мысль, – сказал он. – Хороший план. Рад, что мы решили эту задачу. Пошли…

– Но это же нелепо, смехотворно! – сказал Писмайр. – Это же не план! Скажи им, Гларк. Ты человек уравновешенный.

– Да, это нелепо, – сказал Гларк.

– Верно, – согласился Писмайр.

– Закончим наше чаепитие, – сказал Гларк, – а потом нападем на дворец. Скверно ввязываться в бой на пустой желудок.

– Безумие! – воскликнул Писмайр.

– Послушайте, – сказал Бейн, вставая. – Вы знаете, что сказала Она. Не бывает ничего слишком ничтожного, чтобы это могло влиять на погоду. Достаточно и одного человека, но в надлежащий момент.

– Но здесь нас трое, – сказал Брокандо.

– Тем лучше!

– О, черт! Думаю, я лучше пойду с вами, – вздохнул Писмайр, – хотя вы делаете глупости.

– А можно мне тоже пойти? – спросил Аулглас.

– Понимаешь ли… – сказал Бейн. – Представляешь, что будет, если в этом штурме будет участвовать пятеро? И, если мы правы, это не имеет значения. Но если мы правы… то что еще мы можем предпринять? Бегать вокруг и кричать? Попытаться поднять армию? Давайте-ка выясним это теперь же.

– Как бы то ни было, стены дворца слишком высоки. И очень толстые, – сказал Писмайр.

– Ничто не остановит поуна, если он хочет куда-нибудь прорваться, – сказал Бейн. – Меня тоже!