– Человечки, – сказал Бейн. – Не заговаривайте с ними, если они не вступят в беседу первыми.

– Прошлой ночью я видел их во сне… – начал Снибрил.

Писмайр не высказал удивления.

– У тебя один из их поясов. Знаешь, когда ты по-настоящему трудишься над чем-нибудь, ты весь погружаешься в работу, так ведь? Они считают, что это так.

Снибрил украдкой позволил поясу соскользнуть с талии, не вполне понимая, почему он это делает, и пояс оказался в его мешке.

За его спиной остальные повозки замедлили движение и сдвинулись к краю дороги.

Фургон, влекомый человечками, громыхал по дороге, пока не поравнялся с каменной пирамидой. Обе группы людей смотрели сквозь этот каменный заслон друг на друга. Потом маленький человечек поставил свою повозку и преодолел расстояние, отделявшее его от Снибрила и Бейна. Вблизи его одежда казалась не просто черной, но покрытой перекрещивающимися тускло-серыми линиями. Его лицо было прикрыто низко надвинутым капюшоном.

– Привет, – сказал человечек.

– Привет, – ответил Бейн.

– Привет, – снова кивнул человечек.

Он стоял там и не говорил больше ничего.

– Они понимают язык? – спросил Снибрил.

– Вероятно, – сказал Писмайр. – Ведь они его придумали.

Снибрил почувствовал напряженный взгляд затененных капюшоном глаз человечка. Он ощутил жесткость пояса, натиравшего ему спину, и беспокойно зашевелился. Человечек перевел взгляд на Бейна.

– Сегодня вечером у нас Бронзовый Пир. Вы приглашены. Примите наше приглашение. Только семеро. Когда загорятся ночные костры.

– Мы принимаем приглашение, – сказал Бейн серьезно.

Человечек повернулся на каблуках и зашагал обратно к фургону.

– Сегодня вечером? – спросил Писмайр – Бронзовый Пир? Как если бы это был Сахарный Пир или Пир Ворсинок? Удивительно, я думал, они никогда не приглашают чужих.

– Кто пригласил кого? – проворчал кто-то из повозки. Послышался топот тяжелых шагов, и между занавесками передней части повозки просунулась голова Гларка.

– Ты знаешь, что я сказал насчет того, когда тебе можно будет встать, – начал Писмайр, но так как Гларк уже был одет, то он мог мало что добавить и мало что сделать, только хитро подмигнул Бейну и Снибрилу.

– Человечки? Я думал, что они существуют только в сказках для детей, – сказал Гларк после того, как ему все объяснили. – Все-таки это даровая еда. Что в этом плохого?

– По правде говоря я знаю о них очень мало, всего лишь крохи информации, но я никогда не слышал ни об одном человечке ничего плохого.

– А я вообще едва ли слышал о человечках до сегодняшнего дня, – сказал Снибрил.

– Ах, но ведь тебя еще не было на свете, когда существовал мой дедушка, – ответил Гларк. – Он рассказывал мне, что однажды в ворсинках встретил человечка и одолжил ему свой топор.

– Тот его вернул? – спросил Писмайр.

– Нет.

– В таком случае, это был настоящий человечек, – заметил Писмайр. – Они, говорят, так заняты, что не могут думать о простых обычных вещах.

– Он говорил также, что топор был хороший.

– О том, чтобы отказаться к ним пойти, не может быть и речи, – сказал Писмайр.

– Верно, – ответил Бейн.

– Но так легко наделать ошибок. Вы ведь знаете, как они чувствительны. У них такие странные верования. Вы двое должны об этом знать. Расскажи им, генерал.

– Ну, – сказал Бейн, – число семь для них крайне важно. Семь элементов в составе Ковра, семь цветов…

– Расскажи им о Чеях.

– Да, раз уж об этом зашла речь, то семь Чеев. Это как… периоды времени. Но не регулярно повторяющиеся. Иногда они бывают короткими, иногда длительными. И только человечки знают, насколько они длительны. Помнишь пояс? Семь квадратов, каждый из которых представляет собой Чей. Например, Чей Соли, видишь ли, – это время процветания, успехов в торговле. А что касается Чея Камня, Гравия, то этот период наступает, когда создаются империи и воздвигаются стены… я говорю слишком быстро?

«Генерал?» – подумал Снибрил. Так сказал Писмайр. Он и не думал. Генерал – это главный солдат… а теперь они все смотрят на меня. Никто из них не заметил!

– Гмм, – сказал он. Он пытался вспомнить, что говорил Бейн.

– О… так сегодняшнее торжество означает, что сейчас Бронзовый Чей? Да?

– Его начало, – сказал Писмайр. – Это время войн и разрухи.

Гларк кашлянул:

– В таком случае, как долго это продлится?

– Это продлится ровно столько, сколько считают правильным человечки. Не спрашивай меня, каким образом они это узнают. Но сегодня вечером человечки со всего Ковра будут пировать на Пиру Бронзы. Это имеет какое-то отношение к их воспоминаниям.

– Для меня это звучит несколько неправдоподобно, – сказал Гларк.

– О, да. Но не означает, что это неправда.

– Конечно, ты много о них знаешь, – сказал Снибрил.

– Нет, не знаю, – возразил Писмайр просто. – Когда речь заходит о человечках, никогда ничего не знаешь наверное… Помнишь легенды, видишь кое-что, собираешь знания по крохам там и сям, но никогда ничего не знаешь наверное.

– Ладно, – сказал Гларк. Он стоял на козлах своей повозки. – Мы пойдем. Не думаю, что мы можем поступить иначе. Пойдут Берта, и Герт, и, дайте подумать… да, Дэмион Одфут. Меня поражает, что, когда человечек приглашает тебя на обед, ты идешь, и все тут. И приходят к ним всемером.

Они ступили в лагерь человечков, держась кучкой, по овечьи. Человечки всегда путешествовали семерками или составляли число, кратное семи; их бывало двадцать один или сорок девять. Никто ничего не знал о человечках, оказавшихся арифметически лишними. Возможно, остальные убивали и съедали, предположил Гларк, который хранил память о человечках, способных украсть топор, и это вызывало у него неприязнь к ним. Писмайр велел ему замолчать.

Самым старым человечком в группе был Мастер. В этой группе их было двадцать один, и Писмайр посмотрел на их повозку и указал на большой котел с лаком, возвышавшийся наверху повозки. Человечки специализировались на плавлении лака, который они добывали в копях Полированной Низины – в гигантском столбе или колонне красного дерева, располагавшемся на севере и известном дьюмайи как Ножка Стула. Потом они ходили по деревням, продавая его. Лак можно было плавить и вставлять в наконечники копий или ножей.