Побывал я у Сергея Ивановича дома. Жил он более чем скромно. Сам разогрел воду на керосинке, и мы пили жидкий чаек в холодной полутемной комнате.

- Да,- вздохнул академик,- снова война. Только мне стало на двадцать семь лет больше и я не на фронте, а в глубоком тылу.

Сергей Иванович вспомнил, как в 1914 году он, студент университета, был призван в армию, служил вольноопределяющимся в саперном батальоне, затем офицером радиоподразделения.

- Сейчас вы для фронта делаете в тысячу раз больше, чем тогда. Так что не сетуйте на свой непризывной возраст,- заметил я.

А Сергей Иванович уже мечтал о будущем. Он был выдающимся теоретиком, хотя все планы его были "земные", тесно связанные с практикой. В разгар тяжелой войны он думал о новом институте - экспериментальной и теоретической физики, в котором решались бы задачи ядерной физики, физики колебаний, оптики, люминесценции, спектрального анализа, акустики.

- Такой институт будет!

И действительно, ФИАН - физический институт Академии наук по инициативе Вавилова, ставшего президентом Академии наук, был создан и очень быстро завоевал всемирную славу.

Наш рабочий день чаще всего начинался с того, что мы с Шараповым выезжали на учебные аэродромы и площадки. Наступили заморозки, но под снегом грунт раскисал, сколько его ни укатывали. На опытных полосах мы часто заставали наших крупнейших знатоков в строительстве аэродромов - академика Ребиндера и профессора Сахновского. С группами слушателей они снова и снова засыпали полосу песком, шлаком, гравием, устилали фашинами из хвороста, соломенными матами. Чего только не пробовали!

Мы все-таки научимся строить полевые аэродромы, строить быстро, надежно, научимся устранять повреждения взлетных полос в результате бомбежек и артобстрелов. Наш опыт сразу же станет достоянием авиационных частей, будет широко использоваться на фронте. Но уже тогда, в годы войны, когда фронтовые аэродромы, как правило, были грунтовыми, профессор К. В. Сахновский работал над проблемами строительства капитальных, долговечных сооружений для нужд авиации и народного хозяйства. Так появился его учебник "Железобетонные конструкции" - верный спутник каждого строителя, выдержавший девять изданий и переведенный на многие иностранные языки.

В декабре над нашим северным городком завыли вьюги. Жгучие морозы леденят дыхание. Площадки с учебной техникой заносятся сугробами - не успеваем расчищать их, но люди не обращают внимания ни на мороз, ни на бураны. У всех праздничное настроение: Красная Армия разгромила гитлеровцев под Москвой! В учебных корпусах, в ангарах появились самодельные карты с алыми флажками. Флажки показывают продвижение наших войск, и споры доморощенных стратегов возле них прерывают лишь звонки, зовущие на занятия.

Находясь в отдалении от крупных промышленных центров, мы все же сумели установить тесную связь с многими авиационными предприятиями и конструкторскими бюро. Они присылают к нам своих инженеров, которые своевременно разъясняют преподавателям и слушателям изменения, вносимые в модернизированные машины и приборы, совершенствования в обслуживании самолетов. Эти сведения очень важны для будущих авиационных инженеров. А гости наши, любуясь красочными плакатами, которыми увешаны стены наших лабораторий, загорелись идеей:

- Не смогли бы вы и для нас изготовить такие? Только нам их много надо по тысяче экземпляров каждого плаката.

- Зачем вам столько?

- Не нам, а войскам. Плакаты помогут летчикам и техникам при изучении отдельных узлов и агрегатов.

С помощью своей типографии и республиканского издательства выпускаем множество многоцветных плакатов и схем, которые подчас сразу же на самолетах доставляются на прифронтовые аэродромы.

Академия располагала новейшей техникой. Слушатели досконально знакомились на самолетах с электро- и радиооборудованием, наблюдения, выполненные на земле и в воздухе, скрупулезно фиксировали и проводили тщательный анализ их. Представителей заводов, конструкторских бюро заинтересовала эта работа. Мы стали получать от промышленности официальные заявки на испытание оборудования. А весной многие наши выпускники были направлены на авиазаводы, в НИИ, конструкторские бюро и внесли большой вклад в успехи советской авиации.

Систематическую стажировку в частях проходили преподаватели академии. Там они назначались дублерами командиров, принимали участие в боевых операциях, оказывали помощь авиационным инженерам в обеспечении боевых действий, в эксплуатации техники, организации аэродромной службы. Все они успешно справлялись со своими обязанностями. Об этом свидетельствовали не только отзывы командования, но и награды. Преподаватели В. Е. Дулевич, И, В. Педий, Ф. Я. Спасский, многие другие вернулись с фронта с орденами и умело применяли боевой опыт в учебной и научной работе.

Наше творческое сотрудничество с коллективом Государственного оптического института крепло. Как-то Вавилов пришел ко мне и, как всегда, начал издалека с вопросов о здоровье, с жалоб на погоду, на застопорившееся продвижение наших войск на фронтах, на то, что прислали наконец долгожданные станки, да не те не на чем линзы шлифовать...

- Сергей Иванович, давайте начистоту: с чем пожаловали? - не выдержал я.

- Вот молодежь - все не терпится,- проворчал академик. - А мне легко ли начинать? Ведь я к вам на поклон пришел. А в мои-то годы кланяться...

- Да зачем же кланяться? Мы и так все для вас сделаем.

- Так уж и все? Тогда слушайте. Придумали мы одну штуку, а для проверки ее нужны самолеты. Знаю, скажете, что для этого особые учреждения существуют. Но до них далеко, а вы рядом. Да и вашим товарищам мы доверяем...

Словом, задал академик задачку. Заверяю его, что поможем, провожаю до выхода и тут же звоню в Москву. Не легко было получить разрешение на испытание приборов, еще не освоенных промышленностью,- не входит такое в компетенцию учебного заведения. Подействовало имя Вавилова: обижать академика не осмелились и дали "добро". Ученые на санках доставили приборы на аэродром, с помощью наших инженеров установили их на самолетах. Это были новые аппараты для аэрофотосъемки. Вначале не все ладилось. То приводы, то затворы заедало, то экспозицию не могли выбрать. Вавилов часами находился на аэродроме, порывался сам подняться на испытание приборов в полете, не доверяя лаборантам, тащил меня в лабораторию, и при красном свете мы обрабатывали там бесконечные рулоны заснятой пленки.

- Где вы взяли эту пленку? - обрушивался академик на своих помощников.- Ей вчера сто лет стукнуло!

Но оказывалось, что причина в другом: диафрагму при съемке выбрали не ту.

Я уже клял себя, что взялся за это дело, когда Вавилов вбежал однажды ко мне в кабинет и веером разбросал на столе сверкающие глянцем листы.

- Глядите, а вы не верили! Знаю, что не верили! Не отпирайтесь!

Фотоснимки были изумительные. Не верилось, что они сделаны с большой высоты: четко просматривалась каждая деталь местности.

И испытания продолжались - на разной скорости, на разных высотах полета, при разной освещенности. Изобретателем нового аппарата для аэрофотосъемки был инженер-майор В. С. Семенов.

Но вот все закончено. Сергей Иванович пришел ко мне радостный, довольный.

- Сердечное спасибо за все. Считайте теперь нас своими сотрудниками. В любое время к вашим услугам,- заявил Вавилов, и я тут же воспользовался предложением академика:

- Нам очень нужна ваша помощь. В этой дали мы почти лишены научной информации. А без нее трудно строить обучение будущих инженеров. Вы ведь знаете, каких специалистов мы готовим.

Вавилов задумался.

- Как, коллеги, поддержим? - Он оглядел своих соратников. - Возражений нет? Тогда объявляем себя мобилизованными и призванными.

Вавилов всегда замахивался широко. И на этот раз Сергей Иванович не ограничился возможностями своего института. Той зимой столица Марийской автономной республики стала местом паломничества ученых. Они ехали сюда из Москвы, Казани, Куйбышева, Новосибирска. Мы не успевали их принимать. Гостиниц в Йошкар-Оло не было, гостей расселяли по частным квартирам, в кабинетах нашего штаба, в аудиториях. Триста семнадцать делегатов заполнили конференц-зал академии в день открытия научно-технической конференции. Наши самодеятельные художники постарались получше оформить зал. На видном месте красовались портреты Коперника, Ньютона, Галилея, юбилеи которых в те дни отмечал весь мир.