- Особенно многого сказать мне нечего, но могу сообщить, что Валерку подписала какая-то деревенская баба по имени Люба.

- "О боже! Стены, задрожав, обрушились вокруг, и небо стиснуло мой лоб, как раскаленный круг"! - невольно воскликнул я словами Оскара Уайльда. Ну какой же я глупец! Разгадка лежала на самой поверхности, а у меня не хватило сообразительности, чтобы просто поднять и взять ее голыми руками! Чертова головоломка наконец-то начала приобретать реальные контуры. - В машину ее, Макс, - привязывая хозяина к кронштейну отопительной батареи, распорядился я. - Пришвартуй ее наручниками к сиденью, а я покуда положу этому ублюдку пожрать. И еще, если у тебя осталось, то дай тем оглоедам по паре доз, может быть, они окочурятся. Словом, включаемся в работу.

- Слушаюсь, начальник, - увлекаемый Викторией, бодро ответил Макс. - Ты ему еды-то побольше оставь, видал, какая кобылка, с ней за ночь не управишься.

- Кончай болтологию, - открыв холодильник, отрезал я, - работаем аккуратно и гуманно. Вика, что любит твой супруг: копченую колбасу или сырые сосиски?

- Не беспокойтесь, он жрет все подряд. Ваня - он и есть Ваня. Когда будете выходить, захлопните дверь, ключи я взяла.

Кинув неразумному казначею палку колбасы, я было пошел к выходу. Невесть откуда взявшийся спаниель смешал мои карты. Ночным ворюгой он выскочил у меня из-за спины и вцепился зубами в свободный конец колбасы. Началась натуральная драчка, связанный Гаврилов никак не хотел уступить свою долю озверевшему псу и потому яростно отстаивал положенный ему харч.

- На досуге разберетесь, - захлопывая дверь, сказал я. - По-моему, спаниель немного порядочней своего хозяина.

По дороге в Излучино мы завезли наше нежданное приобретение на дачу и сдали ее из рук в руки презлющей Милке.

- Моя помощь нужна? - вылепился в оконном проеме тесть.

- Господин полковник, оставьте свою неуемную энергию для Верунчика, она ей еще может пригодиться.

- Осел! - обозвал меня полковник и захлопнул окно.

* * *

Три дедка из деревни Излучино сидели в той же самой позе, что я их оставил три недели назад. Отсалютовав сигналом дернувшимся мне навстречу старичкам, я проехал дальше, в глубь деревни, до дома Екатерины Геннадьевны. И здесь все было по-старому - старуха мучила очередную гильзу "Беломора" и советовала дочери, как выгодней подкапывать молодую картошку. Работая в классической ракообразной стойке, Люба отбрехивалась и якобы ненароком отбрасывала в мать только что вырытые клубни. Увидев нас, старуха сплюнула окурок и, вытянув длинную шею из грузного тела, выжидательно уставилась на меня.

- Бог мой, да это же наш старый знакомый. Любонька, немедленно ставь чайник, - вытирая седые усики, разволновалась бабка. - Как дела, сердешный?

- Хуже не придумаешь, родная, - в тон ей ответил я. - Получается, что ваш брат вместе с тем мужиком, по имени Синицкий, померли.

- Ой, да как же так? - навалившись могучей грудью на костыль, заохала старуха. - Не иначе как аспид Петька все это устроил и сам лег рядом, чтоб земля округ него горела змеиным пламенем.

Старухе я не верил и потому решит действовать исподволь. Отдав ее на растерзание Максу, я вплотную подошел к теме.

- А вы, уважаемая Любовь, отлично выглядите, - проходя следом за женщиной на летнюю кухню и поднимая только что сброшенный рабочий ботинок, отпустил я лживый комплимент.

- Куда там! Вы мне льстите, мужчина, - зажигая конфорку, грустно ответила она. - Уже больше десятка лет хожу чистенькая. Кому я нужна?! Ты посмотри на мою морду! Нос валенком, щеки мочалом, а глаза плывуном. Сисек нет, жопа как холодильник... Таких, как я, только солдатам на потребу отдают... А ведь я баба, я хочу жить. Мне скоро шестьдесят, но, кроме своего мужа, дебильного дядюшки да десятка алкашей, я никого и не видела. Я знаю, зачем вы приехали сюда.

- Зачем же? - не зная, то ли удивляться, то ли прикинуться всезнайкой, спросил я.

- А это уж от тебя зависит, как ты поведешь наш разговор. Может так получиться, что я все забыла напрочь.

- Такого не получится. - Повертев у ее носа ботинком, я сразу же отрезал ей все пути к отступлению. - Касатка, ты так наследила в подвале, что и дураку станет ясно, что ты была там! А кроме того, раскололся один из членов банды Коробкова. Зажата ты железно, а против лома нет приема...

- Супротив другого лома, - смеясь, ответила она и выплеснула мне в морду еще не закипевший чайник.

Чисто машинально я взял ее на болевой прием.

- Отпусти, дурачина! - больно куснув меня, вскрикнула она. - Если ты так хочешь, я все тебе расскажу, только, чур, мамане ни слова. Она у меня крутая.

- Ладно, - ослабляя замок, в котором находилась ее шея, снисходительно разрешил я. - Рассказывай, но только учти, что убийство Ольги тебе так просто не пройдет. Я многое могу простить, многое, но не убийство.

- Сама знаю, что убийство самый страшный грех, но у меня не было другого выхода. Ольга была вооружена, и если бы я не убила ее, то она бы прикончила меня. Придавив ее, я выдернула у нее из рук пистолет с глушителем и только потом начала с ней говорить за жизнь. Там, в подвале, я преспокойно могла бы вас пристрелить, однако я этого не сделала.

- Врешь ты все, Любаня. Хочешь, чтобы я видел тебя простой деревенской бабой, глупой и доброй, а не получится. На рожу ты проста и наивна, но, видно, сидит в тебе сам черт, он-то и заставляет тебя бесноваться. Однако я не психолог и не шаман, так что изгонять из твоего нутра бесов не входит в мою компетенцию.

- Значит, усадить хочешь? Законопатить шестидесятилетнюю старуху по "мокрой"? Что же, твоя воля, я согласна, но только объясни мне такой коверкот: почему Светка хоть что-то имела от моего говнистого дядьки, а мы с матерью, кроме горя и несчастья, ничего от него не получали? Ты будешь самогон? - неожиданно спросила она.

- Нет.

- А я выпью, так мне будет легче, выпью и расскажу, как оно все получилось. Ты не смотри, что я такая страшная, - дерболызнув стакан самогону, закусывая огурчиком, предупредила Любаня. - В пятьдесят шестом, когда приехал дядя Петро, я была o-го-го! В пятнадцать лет да в самом соку. Вызрела я рано, еще до его приезда. Накрыл он меня в бане, когда мать уже помылась и ушла, а я, ничего не подозревая, томилась в бочке. Он зашел нагишом, я до сих пор помню его огромадную жилу, при виде которой я замерла то ли от ужаса, то ли от охватившего меня желания. За ноги выдернув меня из бочки, он расщеперил мои ноги и тут же, на краю кадки, отдраил по первое число. Да я и не сопротивлялась, мужика я давно хотела. Только уж больно грубо он меня взял. Домой я пришла враскоряку, как на ходулях. Мамка сразу это подметила и впоследствии старалась не оставлять нас наедине. Только проку было мало, утроба требовала своего, и я частенько прибегала на сеновал, где он ночевал. Больше года мы играли с ним в "голопузика", но, как и положено, всему бывает конец. Однажды нас застукал дед, его папаша, и тут же все рассказал моей матери. А что там рассказывать, когда мама сама все знала! К зиме я почуяла неладное, а через месяц поняла, что случилось непоправимое. Я забеременела, забеременела от редкого дядьки. Представляешь положение? Это сейчас тринадцатилетние девчонки, посмеиваясь, идут на аборт, тогда же, в пятьдесят восьмом, это было великим преступлением. Однако другого выхода у меня не было. Я соображала, что от смешивания крови может родиться идиот. Так вот, этих самых подпольных абортов у меня было не меньше полутора десятков. В конце концов меня выскребли так, что я, уже будучи замужем, никак не могла забеременеть.

"Доигралась, стервоза" - так охарактеризовал меня муж, и через год мы с ним разошлись. Дальше все покатилось по старым, давно накатанным рельсам. Я отдавалась дядьке где только ему угодно - в бане, на сеновале, в курятнике. Лишь только он подморгнет, как я тут же послушно раздвигаю ноги.

Потом начал подрастать наш подкидыш, Светка. Его внимание ко мне заметно упало. Он начал дарить ей дорогие презенты, а однажды ночью, после ее дня рождения, я имела удовольствие видеть, как он ее насилует в деревенском саду. Вы думаете, мне стало ее жалко? Да ничуть. Я даже с некоторой радостью смотрела, как он ломает и рвет ее тельце. Обхохочешься! Выждав два дня, я рассказала об увиденном матери, надеясь, что это тоже ее позабавит, но она отнеслась к этому курьезу совсем наоборот. Отхлестав меня по щекам, она схватила одеяло и тут же побежала выручать нашего выкормыша. После того случая Петруха ко мне долго не подходил. Вскоре у него родился сын Генка. Не выдержав его издевательств, тетя Галя через пару лет повесилась.