Не успел Келли сказать «да», как встал Пирс и выплеснул накопившееся раздражение:

– Ваша честь, если позволит суд... Я чрезвычайно терпеливо выслушивал все, что прозвучало здесь для смягчения приговора или что могло бы быть причислено к смягчающим вину обстоятельствам.

Спроул вопрошающе посмотрел на Корву:

– Мистер Корва?

Корва сердито ответил, но главным образом не судье, а ненавистному Пирсу:

– Ваша честь, цель данного показания – как можно точнее определить душевное состояние подсудимого, или его намерения, или условия, создавшиеся в то время. И хотя обвинение протестует, я уверяю суд, что мистер Келли расскажет эту историю, даже если ему придется просидеть здесь всю следующую неделю, пока я буду отвечать на возражения обвинителя. Лейтенант Тайсон осужден, и я здесь для того, чтобы представить на суд присяжных любую, касающуюся данного дела деталь, чтобы был вынесен соответствующий приговор. Я хочу, чтобы присяжные как можно больше узнали о лейтенанте Тайсоне и о том, что произошло в госпитале Мизерикорд, перед тем как голосовать.

Спроул задумчиво пожевал губами.

– Я разрешаю вам продолжить, мистер Корва, но настоятельно рекомендую не пытаться на этом заседании снова заслушать дело лейтенанта Тайсона.

Корва приблизился к свидетелю.

– Слышали ли вы, что лейтенант Тайсон отдал приказ расстрелять крестьян, хоронивших мертвых?

– Да.

– А сейчас... я бы хотел узнать ваше мнение, мистер Келли... – Корва настороженно посмотрел на Пирса. – И все же, зная лейтенанта Тайсона около восьми месяцев до этого инцидента, вы должны иметь свое мнение насчет того приказа.

– На первый взгляд, – рассуждал Келли, – приказ был противозаконный. Но его лейтенант отдал вроде как шутя. Он хотел подтрунить надо мной, Фарли и Симкоксом, потому что мы угрожали крестьянам и вообще вели себя бестактно. Я заметил, что лейтенант сердится на нас. Он, видимо, решил взять нас на пушку, а мы поддались. У нас не было никакого намерения стрелять в этих людей. Это был блеф по отношению к вьетнамцам. Лейтенант Тайсон отдал приказ, но никто не двинулся с места. Он не стал повторять его или пытаться силой заставить его выполнить. Чуть подождав, он сказал с сарказмом: «Ладно, герои, пошли» или что-то в этом духе.

– Обсуждали ли вы этот случай с кем-нибудь? К примеру, с Фарли? – Корва почесал за ухом.

Пирс резко встал, но, вспомнив слова судьи, опустился на место.

Корва повторил вопрос.

– Фарли всегда подводило чувство юмора. Но в данном случае он понял, что лейтенант Тайсон не хотел, чтобы мы расстреляли тех людей. Симкокс понял это. Он поделился со мной, когда мы ушли, что командир поступил очень мягко с косоглазыми, а Фарли, шедший рядом, в знак согласия кивнул.

– А теперь, если позволите, – он обвел взглядом присяжных, – я вернусь к другому инциденту, произошедшему в ноябре или в начале декабря. Я имею в виду кордонную операцию, проводимую ротой «Альфа» вместе с вьетнамской национальной полицией у деревни к югу от Куангчи. Помните эту операцию?

– Да. До этого мы совершали четыре или пять подобных вылазок. Что касается последней, то все шло по плану. На рассвете мы послали несколько отделений в деревню на разведку. Потом отделения отозвали назад, а спустя некоторое время приземлился огромный вертолет «Чинук» и из него вышли сорок или пятьдесят полицейских. Наши офицеры обменялись несколькими словами с их начальством по поводу отсутствия вражеской силы в деревне, а те уже вошли туда с обыском на предмет нахождения там политических кадров вьетконга, сочувствующих лиц и так далее.

– Каково ваше личное мнение по поводу такого вида помощи полиции Вьетнама?

Келли не терял самообладания.

– Все эти вещи настолько претили мне и другим ребятам из взвода, что порой вызывали отвращение. Национальная полиция обходилась грубо и жестоко с местным населением. Нам запрещали входить в деревни после ухода этих молодчиков, но даже проходя стороной, мы слышали, как из лачуг доносились крики.

– Крики? – притворялся наивным Корва.

– Да. Крестьян жестоко истязали. В основном пропускали разряды электрического тока через гениталии или же связывали жертву и опускали в воду на некоторое время, потом вынимали, и так несколько раз, пока человек не задыхался.

– Вот вы сказали, мистер Келли, что американцам запрещалось входить в деревню во время допроса и обыска населения, так?

– Правильно. Однако офицеры американских соединений имели доступ в деревни, когда требовалось обсудить тактические вопросы с командирами национальной полиции. И я, будучи радистом лейтенанта Тайсона, ходил вместе с ним.

– Как ваш командир относился к таким операциям?

– Он всегда противился тому, что американских солдат задействуют в подобных вещах, – глядя прямо в глаза адвокату, сказал Келли. – Однажды он даже написал меморандум командиру батальона, в котором выразил свое отрицательное отношение к поощрению этих зверств. После этого рота никогда больше не участвовала в совместных операциях.

– Что произошло в последний раз? – спросил Корва прокурорским тоном. – Я имею в виду ту облаву, которая привела к ссоре.

– Взвод лейтенанта Тайсона окружил деревню. С того места, где стояли мы, было хорошо видно, как полиция выстроила у колодца с десяток голых людей разного пола и возраста. Потом одного человека опустили в колодец. – Келли потупился; от неприятных воспоминаний по телу пробежала дрожь. – Это делалось с целью выявления шпионов вьетконга и мест их укрытия. Потом лейтенант Тайсон предложил сходить в деревню, потолковать с местным командиром. Он всегда это делал.

– Итак, вы пошли в деревню, – подгонял Келли адвокат.

– По дороге мы заметили Стивена Брандта, – выпалил Келли на одном дыхании.

Спроул поглядел в упор на Пирса, вскочившего с места с возгласом протеста, и, чтобы не обострять специфические отношения защитника и обвинителя, попросил Корву объяснить, как его вопросы влияют на смягчающие вину обстоятельства.

Корва напрягся, готовый дать отпор любым возражениям.

– Ваша честь, я задался целью продемонстрировать суду враждебные отношения между лейтенантом Тайсоном и свидетелем обвинения Стивеном Брандтом. Я намерен доказать, что заявление Брандта было явной ложью, строившейся на ненависти к командиру.

– Не слишком ли поздно, мистер Корва? – с усмешкой спросил Спроул.

Корва не унимался, продолжая твердить свое:

– Если я смогу через показания свидетеля продемонстрировать, что мистер Брандт питал ненависть к подсудимому, тогда я смогу продемонстрировать, что показания Брандта есть не что иное, как злопыхательство в адрес Бенджамина Тайсона, а это, в свою очередь, позволит присяжным увидеть показания Брандта в другом свете и вынести соответствующий приговор. Глаза Спроула округлились от неожиданности.

– Немного самоуверенно. Я не знаю истинную цель вашего участия в раскручивании этой истории, но тем не менее можете продолжать.

Пирс от негодования стукнул рукой по столу.

Корва переспросил Келли:

– Вы увидели мистера Брандта в деревне? А что он там делал?

– Надо сказать, что медики, офицеры могли заходить в деревни во время обыска и допросов. Когда мы увидели Брандта, Тайсон сказал, что хочет проследить за ним, потому что в руках у него был фотоаппарат. А национальная полиция строго-настрого запрещала фотографировать.

– А что же он фотографировал? – Корва передал в своем вопросе естественное любопытство присутствующих.

– В основном обнаженных женщин, подвергавшихся пыткам.

Корва терпеливо ждал возражений Пирса, но тот молчал.

– Продолжайте, мистер Келли.

Ведомый Корвой к цели – оправданию Тайсона, Келли как примерный ученик выполнял любые распоряжения адвоката.

– Лейтенант Тайсон заметил, что полиция смотрит сквозь пальцы на фотографирование Брандта. Более того, складывалось впечатление, что они относятся к нему весьма дружелюбно. Значит, закончив фотографировать, Брандт вместе с двумя полицейскими юркнул в хижину. Какое-то время мы с лейтенантом Тайсоном обсуждали их действия, а потом подкрались к этому дому. Стоявший на пороге полицейский преградил нам вход, но лейтенант Тайсон оттолкнул его, и мы вошли.