Пленник немедленно пришел в ярость. Он принялся колотить кулаками по неподатливому камню, и только сбив пальцы в кровь, рассудил, что напрасно тратит время, заставил себя успокоиться и принялся ощупывать стену дюйм за дюймом, надеясь отыскать секретный механизм и выйти на волю. Но хотя владелец замка внимательно изучил всю стену, отделяющую его от зала, а затем и прочие три, и пол, и низкий потолок, рука графа ощущала только гладкий камень. И тогда граф Бертран понял, что потайная дверь изнутри не открывается.

- Если я позову, меня услышат, - подумал Бертран, и принялся кричать и стучать по стене инкрустированной рукоятью кинжала. Но снаружи так и не раздалось ответного отклика. - Это потому, что в зале сейчас никого нет, вот и все, - сказал себе граф. Но в глубине души он понимал, что стены слишком толсты.

Потекли минуты, равные часам; никто не слышал криков графа, а дышать в потайной комнате становилось все труднее. - Это потому, что я запыхался, колотя в стену, - сказал себе граф Бертран. Но в глубине души он понимал, что потайная комната слишком мала, и снаружи не поступает свежего воздуха.

Текли часы, равные дням, и вот графа стала мучить жажда. - У меня пересохло в горле, потому что я слишком громко кричал, - сказал он себе. Но в глубине души Бертран гадал, как скоро запертый в крохотной комнате человек умрет без воды.

Несмотря на то, что все ненавидели графа Бертрана, и говорили о нем много недоброго, трусом его не назвал бы никто; даже теперь, оказавшись в положении столь бедственном, он испытывал скорее гнев, чем страх. Но по мере того, как шло время, граф понял, что многие побывали в зале с тех пор, как он попал в ловушку, и задумался, а суждено ли ему вновь обрести свободу.

Снаружи сгущались сумерки, но для графа уже давно наступила ночь. Измученный и отчаявшийся, он прислонился к стене, бессильно уронил руки и закрыл глаза. Когда, спустя несколько минут, граф снова открыл глаза, он увидел, что в комнате забрезжил слабый свет; и в этом неверном зареве он увидел женщину. Средних лет, высокая и статная, незнакомка куталась в длинный пурпурный плащ; лицо ее под белым покрывалом, холодное и бесстрастное, казалось изваянным из мрамора.

Граф Бертран окинул комнату быстрым взглядом. - Значит, есть и другой вход, - отметил он.

- Для тебя путь только один, - отозвалась женщина. - Тот, которым ты вошел сюда, через дверь у тебя за спиной. - Голос незнакомки был холоден и спокоен, так же, как и лицо.

- Так как же ты оказалась здесь? - потребовал граф.

- Для меня не существует ни замков, ни засовов; двери и стены для меня не преграда, а броня от меня - не защита, - отвечала незнакомка.

Граф Бертран недоверчиво оглядел гостью. - Кто ты? - вопросил он.

- Люди называют меня Смерть, - негромко отозвалась та.

Запертый в потайной келье, граф Бертран запрокинул голову и расхохотался над гостьей. В следующее мгновение им снова овладел гнев. Довольно глупостей, женщина. Шутить не время. Покажи мне, как открывается дверь в стене.

- Дверь открывается только снаружи, - отозвалась незнакомка. - Разве ты сам еще не убедился в этом?

Граф заглянул ей в глаза; ни у кого прежде не видел он подобного взгляда. - Кто ты? - снова спросил владелец замка.

- Я уже сказала тебе, - отвечала гостья, - Я - Смерть. - И на этот раз граф поверил ей.

- В книгах, что пишут монахи, я видел изображения Смерти, - задумчиво проговорил он. - Как правило, это - скелет с короной на голове и с серпом в руках.

- Каждый изображает меня так, как представляет сам, - отозвалась Смерть. Владелец замка не ответил, и она продолжила, - Я пришла за тобой, граф Бертран. Через несколько часов ты умрешь.

Граф замолчал. Ему вдруг стало холодно; не спасало даже отороченное мехом платье алой парчи. - Почему я должен умереть? - спросил он наконец.

- Можешь ли ты привести хоть один довод в пользу того, чтобы сохранить тебе жизнь?

- Я не хочу умирать.

- Это не довод, - ответствовала Смерть. - Какое мне дело до твоих желаний?

- Я слишком молод, чтобы умереть.

- Умирали многие и помоложе тебя. Это не повод, чтобы сохранить тебе жизнь.

Владелец замка высокомерно вскинул голову. - Я - граф Бертран, объявил он. - Я - лорд этого замка и окрестных земель.

- И это не довод, - отвечала Смерть. - У тебя есть двоюродный брат, человек добрый и кроткий. И он, и его юная красавица-жена пользуются всеобщей любовью. Все охотно признают его лордом замка и повелителем окрестных земель.

Граф замолчал.

- Ты сам видишь, - сказала Смерть, - нет такой причины, по которой следовало бы сохранить тебе жизнь.

- Неправда, - отвечал граф. - Я уверен, что причина есть, только она не приходит мне на ум. Несправедливо допрашивать меня сейчас, когда я в положении столь отчаянном. Дай мне время, верни мне свободу, и я приведу тебе достаточно доводов.

- Ни тебе, ни другим, размышляй вы хоть сотню лет, не удастся измыслить причины, по которой следовало бы сохранить тебе жизнь.

- Ты лжешь, - фыркнул граф.

- Давай заключим сделку, - предложила Смерть. - Я предоставлю тебе свободу до того мгновения, как пропоет петух; мы вместе выйдем отсюда. Если до рассвета в замке отыщется хотя бы один человек, что приведет хотя бы один-единственный убедительный довод в пользу того, чтобы сохранить тебе жизнь, я одна возвращусь туда, откуда пришла. Но если такого человека не найдется, тогда завтра владения твои перейдут к другому хозяину.

- Я принимаю вызов, - отвечал граф, и тут же оказался в пиршественном зале замка, рядом с той, что называла себя Смерть. Над возвышением в дальнем конце залы горел одинокий светильник; огонь в очаге давно потух.

Граф жадно вдохнул свежий воздух, наслаждаясь вновь обретенной свободой. Он подошел к очагу, подул на тлеющие угли и подложил дров; пламя послушно взметнулось вверх, и владелец замка протянул к огню замерзшие руки. Он заметно приободрился. - Сам ли я стану проводить испытание, или ты пойдешь со мной? - спросил он, обернувшись к Смерти.

- Ты полагаешь, твои слуги осмелятся сказать тебе правду? усмехнулась Смерть. - Нет, вопрос задам им я.

Граф Бертран пожал плечами. - Как угодно.

- Сейчас полночь, весь замок спит, - проговорила Смерть. - Я призову сюда всех по очереди. Они явятся, погруженные в сон, и увидят и услышат только меня. Они станут говорить, не таясь, а поутру забудут обо всем, как забываются ночные кошмары.

Смерть поднялась на возвышение, уселась в кресло графа, опустив холодные, как лед руки, на резные подлокотники. - Первым будет Хэмфри, твой управляющий, - объявила она.

Граф стоял у возвышения, прислонившись к стене, и удивлялся, отчего так колотится его сердце. Спустя несколько минут дверь в противоположном конце зала открылась и вошел Хэмфри. Он направился прямиком к подножию возвышения, и выжидательно замер, словно за ним посылали: много раз доводилось ему стоять вот так перед графом, и Бертран с трудом верил, что Хэмфри и впрямь погружен в сон.

- Хэмфри, - проговорила Смерть, и голос ее прозвучал негромко и участливо, - если бы господин твой завтра умер, стал бы ты горевать?

- Нет, не думаю, - отвечал Хэмфри.

- Можешь ли ты привести хоть один убедительный довод в пользу того, чтобы сохранить ему жизнь?

Старик на мгновение задумался, а затем медленно заговорил. - Долгие годы я преданно служил старому графу, его отцу; когда же старый граф умер, я плакал, ибо он был добр и великодушен. Но сын его Бертран жесток и несправедлив, худшего господина в целом свете не сыщешь.

Граф подался вперед. - Ты забываешься, Хэмфри, - угрожающе произнес он. Одним движением руки Смерть заставила Бертрана умолкнуть. - Он тебя не слышит, - напомнила Смерть. - Молчи и внимай слову правды.

Тем временем Хэмфри продолжал. - Думается мне, кабы не память о его покойном отце, которого я любил, я покинул бы замок много лет назад и подыскал бы себе другого господина. Нет, я не могу привести ни одного довода в пользу того, чтобы сохранить жизнь графу Бертрану.