И только сказал "тут" - будто назло ему где-то впереди как загудит:

- М-у-у-у-у!..

Я сразу очухалась и плакать перестала.

Вижу: навстречу нам из лесу на лужок выходят коровы. Впереди - белая, за ней - пегая, потом еще какие-то, а потом - кто вы думаете? А потом вижу Ноченька, красавица наша идет!

Я как закричу:

- Вот она! Вот она, моя корова! Видите - черная, которая с беленькой звездочкой!

И бежать уж хотела. А бандит в шляпе схватил меня за плечо и говорит:

- Стой!

Потом говорит:

- Вот я тебе что скажу. Это твоя корова? Да? Так ты ее позови. Кликни. Если она отзовется, если пойдет, - значит, правда. А если не пойдет, значит, неправда, значит, ты брешешь, значит, ты - красный разведчик.

ИСПЫТАНИЕ

Я обрадовалась. Говорю:

- Ладно!

А сама думаю:

"А вдруг не пойдет Ночка? Вдруг не откликнется?" Ведь все-таки, сами понимаете, это корова, а не собака...

Вздохнула я тихонечко и говорю:

- Ноченька! Ночка!..

Она - хоть бы что. Даже головы не повернула. Идет, не спешит, травку жует.

Тогда я погромче говорю:

- Ночь, Ночь, Ноченька!

Вижу - Ноченька голову подняла, губами шевелит, будто воздух нюхает. А потом в мою сторону посмотрела и пошла. А я - к ней навстречу.

За шею схватила и - целовать. И опять чуть не плачу.

- Ноченька ты моя, Ноченька! - говорю. - Бедная ты моя, бедная! Вымечко-то у тебя как разбухло. Пить ты, наверное, хочешь, бедняжечка!..

А Ночка меня узнала, трется об меня и локоть мне своим шершавым языком лижет.

Тут уж, конечно, бандитам пришлось поверить, что я за коровой приехала, а не за чем-нибудь. Даже этот, который в дамской шляпе, и тот поверил.

- Ну что ж, - говорит. - Твое счастье. Шут с тобой! Забирай свою дочку или бочку и - катись отсюдова.

А я думаю:

"Куда же мне катиться?"

Потом думаю:

"Ясно - куда. К Стахеевской мельнице. Сейчас, как они только уйдут, я потихонечку по кустикам да по залескам и погоню мою Ночку к плотине. Может, успею еще. Может, еще наши ребята, на счастье, не взорвут ее к тому времени..."

АТАМАН СОКОЛОВСКИЙ

Но и тут мне не повезло.

Только мы с бандитами разговор кончили, не успели попрощаться, слышу: копыта стучат. Вижу: из лесу на лужайку всадники скачут.

Мои бандиты, как увидели их, испугались чего-то, побледнели.

- А ну, - говорят, - ребята, сторонись! Атаман едет!

А он, атаман этот, к ним подскакал, плеткой взмахнул и кричит:

- Вы чего тут треплетесь?.. Варнаки!..

Сам он усатый, в папахе, седло у него шелком вышито, а на боку целых две сабли - одна с золотой рукояткой, а другая с серебряной. Бандиты, я вижу, еще больше испугались, потемнели все и говорят:

- Да ты не ругайся, Соколовский. Чего там. Мы же в разведке тут.

А он их не слушает. Кричит:

- Какая разведка? Какие вы к черту разведчики? Пока вы тут баклуши бьете, красные черти мост успели спалить!..

Бандиты ему говорят:

- Мы же не виноваты.

А он им:

- Не виноваты?!

Раскраснелся весь, зубами залязгал.

- Я вот, - говорит, - вас всех сейчас постреляю за такое дело.

Потом меня увидел и говорит:

- А это кто такая?

- А это, - говорят, - девочка. За коровой пришла.

Он еще больше покраснел, даже позеленел и говорит:

- Видали? Красные там оборону готовят, мосты жгут, а они тут, черти, с грудными младенцами прохлаждаются!

Я не обиделась, правда, что он меня грудным младенцем назвал, но только думаю - надо сматывать удочки. А то, глядишь, и тебе попадет от такого бешеного.

Их уж там полная лужайка набилась, этих бандитов. Кто на коне, кто пеший... Коляска еще какая-то приехала.

Шумят, орут, ругаются на чем свет стоит.

Я думаю: "Ну, до свидания. Я пошла".

Подняла какую-то хворостинку, огляделась и под шумок погнала свою Ночку в кусты.

"КИРПИЧОМ ПО ГОЛОВЕ"

До кустов не дошла - слышу за спиной:

- Эй, дивчина!..

Оглянулась - вижу: ко мне атаман подъезжает.

У меня сердце захолонуло. "Что еще? - думаю. Этак, я думаю, - с вами и через час до плотины не доберешься".

А он на меня зверем посмотрел и говорит:

- Ты тутошняя?

Я говорю:

- Да, тутошняя.

Тогда он пониже ко мне нагнулся, по сторонам посмотрел и говорит:

- Скажи, далеко отсюда будет Стахеевская мельница?

У меня сразу и хворостинка на землю полетела. Меня будто кирпичом по голове стукнули. Даже губы затряслись. Я говорю:

- Какая мельница? Не знаю я никакой мельницы. Никакой мельницы тут нет.

А он:

- Как это нет? Ты зачем брешешь? Нам же хорошо известно, что тут где-то есть мельница, и около мельницы - плотина.

У меня в голове мысли, как колесики в часах, завертелись. Я думаю:

"Как же это? Откуда они узнали? Ведь если они, раньше чем плотину взорвут, до нее доберутся, это ж - городу крышка. Это же значит, что они у нас всех перережут. Вы посмотрите - их сколько? Вона - у них и пулемет, и второй пулемет из коляски торчит... А у наших мальчишек - только ружья да наганы заржавленные..."

Я думаю:

"Нет, нет. Надо что-то такое придумать. Надо их обязательно задержать, обмануть. Давай, - думаю, - покажу им не в ту сторону. Пускай-ка побегают. Пока они там разберутся, пока догадаются, а уж от плотины одни щепочки останутся!"

Все это я в одну секунду обдумала.

Атаман говорит:

- Ну что? Вспомнила?

А я перед ним дурочкой представилась и говорю:

- А-а! Это вы про плотину спрашиваете? Так это ж далеко. Это - в ту сторону. Это - за мостом...

Он говорит:

- А ну, проводи нас.

НЕ В ТУ СТОРОНУ

Уж этого я никак не ожидала.

"Вот, - думаю, - влипла, девочка!"

Ну, сами подумайте, - что мне делать было?

Отказываться? Попробуй откажись - он тебя так плеткой погладит, что от шкуры ничего не останется. А если не откажусь - тоже хорошего мало. Куда ж их вести? Не в ту сторону? Так они тебя после в куски разорвут, из пулемета застрелят.

Да, ничего не скажу, испугалась я в эту минуту. Даже подумала: не сказать ли им правду?

А потом, как вспомнила, что в городе одни мальчишки да женщины остались, - стыдно мне стало.

"Э, - думаю. - Ладно! Чего там! Уж коли назвалась груздем - полезай в кузов".

Думаю:

"Так и быть! Поведу их не в ту сторону".

В ЛЕСУ

А уж Соколовский командует:

- Построиться!..

Вот они все построились кое-как - конные на коней позалезли, пешие ремни на винтовках подтянули, - и вся эта банда, вся орава двинулась за мной следом.

Впереди у нас, за самого главного командира, Ночка моя выступает. За ней - я с хворостинкой. Со мной рядом - атаман Соколовский на кауром коне, а за ним следом - его есаулы, помощники и вся шайка.

Идут они как попало: где у них конные, где пешие - не разберешь. Атаман на них кричит. Сами они ругаются. И на меня тоже все время покрикивают.

- Эй, - говорят, - босоногая! Чего спишь? Гони свою тварь, а то сейчас ее на говядину пустим...

А я не спешу, не тороплюсь. Думаю: "Куда мне спешить? Пока я веду вас, голубчики, ничего вы со мной не сделаете. А вот потом что будет - это дело другое".

"Ох, - думаю, - лучше об этом сейчас и не думать..."

ПУГАЮ БАНДИТОВ

Я только об одном думаю: скоро ли взрыв-то будет? "Что ж они, - думаю, - черти, копаются там?" Ведь рано ли, поздно ли бандиты очухаются, вернутся. Тогда уж поздно будет плотину взрывать. Неужели они, косолапые, до сих пор до мельницы не могли добраться?

А уж мы из лесу вышли. Опять по реке идем.

Над рекой туман. Уж темнеть стало. В городе, на той стороне, желтые огоньки замигали. И я как увидела эти огоньки, - мне до того худо стало, до того невесело, так мне домой захотелось, что прямо хоть в воду кидайся...

Я даже плакать опять потихоньку принялась.