— Вспомни, что стало с первыми, вышедшими против Злых Железных Рыцарей.

— Так что ж нам сидеть и терпеть? — набычился Иркон. — Ждать? Чего?

Старший Брат Черет вдруг вздохнул глубоко, словно решался на что-то опасное.

— Подумаешь, болото… — осторожно сказал он. — Что ценного в этом болоте? Там и земли-то нет. Одна вода. Ну, драконы если только…

— Это наша земля, — вспыхнул Иркон, обрадовавшись, что есть еще одни спорщик. — Часть Родины, если хочешь…

— Родина? — спросил Старший Брат, демонстративно поворачиваясь спиной к Императору, словно разговор этот никак его не касался. — Земля? Люди? Лес? Болото это?

Иркон молчал. То ли подбирал слова, то ли сказать ему было нечего. Старший Брат покачал головой с сомнением.

— Нет, наверное, людей, которые за всю Империю страдают. Они ее всю и не видели. Император вот разве что…

Он поклонился Мовсию, проверяя, слушает ли он, но Император смотрел не на него. Он смотрел на Верлена, что с одобрением кивал, слушая монаха. Мовсий не стал отвечать монаху, хотя и понимал, что все, что тот говорит — говорит для него.

— А для тебя Родина это что?

— Для меня? Для меня Родина Рохлой. Замок. Соколиная охота, сеновал, где башенных девок валял. Мать. Руки ее помню.

Мовсий кивнул, словно ничего другого и не ждал услышать. Верлену даже показалось, что он помог Императору прийти к какому-то решению и торопливо закончил:

— Скорее люди и воспоминания. Пока я жив, и пока в карманах будет звенеть золото, такая родина всегда будет со мной.

Монах повернулся к нему.

— Ты хочешь сказать, что для тебя Родина это не место, где ты появился на свет?

Верлен пожал плечами.

— Конечно, нет! Тем более что в таком случае защищать Родину значило бы защищать камни, деревья.

— Болото, — сказал Мовсий.

— Болото, — подтвердил Старший Брат. — Если Родина место, то защищать Империю никто не пойдет. Каждый сядет около своего забора, и будет ждать, когда враг подойдет к нему.

— Чтоб этого не было, существуют наемники, — заметил Иркон.

Монах повернулся к нему, стараясь не упустить из виду лицу Императора.

— Наемники? Да. Но они защищают не Родину, а свой карман.

— Это так, но без них не обойтись — какой смысл бедняку из Гэйля идти защищать имущество Братьев, которые сами туда и не сунутся?

Иркон улыбнулся.

— Есть довод, который звенит…

— Деньги?

Старший Брат покачал головой.

— Да. Это серьезный повод, но не высокие слова о Родине. Беднякам нет смысла говорить о Родине, да и богачам тоже. С кошельком золота в кармане тебя примут везде.

— Может быть Родина это люди, которые тебе дороги?

— Может быть. Но в этом болоте не живет никто, из тех, кто мне дорог. И уж тем более тем, кто мне дорог никто не угрожает. Этим кровь почему-то не нужна. Они никого не убили до сих пор и, похоже, не собираются менять своих привычек.

— Не ошибаясь в частностях, ты ошибаешься в главном. Родина не место и не люди, тут ты, скорее всего, прав. Людей можно увести, а камни… Зачем защищать камни?

— Вот видишь!

— Для меня Родина шире всего того, что ты сказал, — спокойно продолжил Верлен. — Родина это образ жизни. Бог, в которого верю, люди, которых люблю. Ты также прав в том, что бедняк не будет защищать богача, но он будет защищать себя и то, что составляет смысл его жизни — спокойный труд, вечернее пиво, ожидание спокойной старости, отсутствие перемен…

— А вот дикарям ты отказывал в праве иметь Родину…

— Человек сам определяет, есть у него Родина или нет. Никто другой сделать этого не может.

— И как же он это делает?

Мовсий посмотрел на него пристально и под этим взглядом Иркон смутился.

— Все просто. Если готов ее защищать и умереть, если будет нужно — есть у тебя Родина, а если не готов — то нет ее у тебя.

Старший Брат Черет вздохнул. Он понял, что за свое болото Император все же будет драться.

— Поручи это мне, — сказал он.

— Почему?

— Во мне нет азарта Иркона и столько же здравомыслия, сколько и в Верлене. Я без дела в драку не полезу…

— Этого мало.

Монах несогласно покачал головой.

— Мало? Это не мало, если со мной вдобавок к твоей силе будет и сила Братства. Ты же знаешь, что она у нас есть!

Шеренга колышущихся в воздухе копий уходила за поворот, но поток людей не кончался — им на смену из-за угла дома выплывали другие. Перед глазами Сергея и прогрессора Шуры прошло уже не меньше десяти тысяч человек — лучники, пращники, копейщики, прошли те, кого всеобъемлющая жажда убивать ближних своих вооружила мечами, топорами, и чем-то удивительным, чему земляне не знали ни названия, ни применения.

И егерь и прогрессор чувствовали себя от этой демонстрации как-то противно. Они не боялись силы. Все, что мог противопоставить им Император, все, что они сегодня видели если пройдет через лес, то упрется в Стену.

А если и найдутся здешние умельцы, что попробуют Стену преодолеть (а найдутся, конечно, найдутся!), то на всю их хитрую механику достаточно будет одного излучателя. Другое удручало — в каждом из них было не меньше пяти литров крови и, судя по лицам и песням, все они горели желанием пролить ее за обожаемого Императора.

— Акт агрессии, — сказал Никулин, глядя на удаляющиеся иззубренные наконечники копий. Вместе с топотом ног до них долетала варварская музыка.

— Варвары, — сказал Сергей.

— Туземцы, — поправил его Никулин. — Не отступай от терминологии.

— Теперь скорее варвары. Это эмоциональнее…

Они одновременно посмотрели вниз.

— Пожалуй, — согласился прогрессор. — Что будешь делать?

Сергей вспомнил банду Хамады и свои планы по перевоспитанию разбойников.

— Доложу и полечу следом. Главные дела теперь в Гэйле начнутся. В Эмиргергере почти никого не осталось.

— Да, — с сожалением подтвердил Никулин, — тут уже следить незакем… Такое впечатление, что в городе остался только Мовсий, да еще два-три человека…

Сергей уже давно собрался разобраться с бандой Слепого Хамады. Следовало бы укротить зарвавшихся разбойников — мерзавцы обнаглели настолько, что пытались постреливать по аэроциклам. Не по злому умыслу, а со страху, конечно, но кому от этого легче?

Он посчитал, что прибытие в Гэйль Имперских войск должно было утихомирить шайку Хамады, но ошибся. Первые три дня те и правда вели себя тихо, похоже, посчитав, что войска явились по их души, но когда разобрались — осмелели, и жизнь в банде вновь забила ключом.

Войска Императора пришли в город с самыми настоящими деньгами в карманах и по этому случаю торговцы со всей округи ринулись в город, в надежде, если не разбогатеть на воинах, так хоть подправить собственное финансовой положение. Ничто человеческое разбойникам оказалось ни чуждо, и они не захотели оставаться в стороне от этого увлекательного процесса.

Предвкушая большие барыши, Хамада отправил в Гэйль сразу троих разбойников, нагрузив каждого мешком фальшивых денег, еще горячих, как свежевыпеченные пирожки. Присутствовавший при сборах Сергей, интереса ради, увязался за ними, решив как-нибудь исхитрится, и стащить у разбойников все три мешка ради оздоровления Имперской экономики — у него был день отдыха и это могло стать достойным развлечением.

Свой план он осуществил в двух или трех километрах от Гэйля.

Мог бы и раньше, но облегчать труд тащивших на себе немалую тяжесть разбойников и грабить их на пороге родной пещеры он не считал нужным. Если уж люди не трудятся в поте лица, то грех было бы не воспользоваться обстоятельствами и не заставить их поработать грузчиками, если уж не сложилось у них в жизни поработать землекопами или хлеборобами. Раз так, то пусть уж хотя бы тяжести потаскают.