V

Село Каменки графа Сапеги, сделавшееся в настоящее время главнейшим пунктом внимания окружных дворян, превосходило все прочие усадьбы красивым местоположением и богатством строений. Огромный каменный дом стоял на самом возвышенном месте. По крутому скату горы, которая начинала склоняться от переднего его фаса, разбит был в виде четвероугольника английский сад, с своими подстриженными деревьями и песчаными дорожками. Весь сад был обхвачен чугунной решеткой. Прочие усадебные строения и службы были тоже каменные. Село это с незапамятных времен находилось во владении Сапег. Несмотря на то, что владельцы никогда не жили в нем, оно постоянно поддерживалось и улучшалось, что было, я думаю, не столько по желанию самих графов, сколько делом немцев-управителей, присылаемых из Петербурга. Настоящий владелец, граф Юрий Петрович Сапега, всего раза три в жизнь свою приезжал в Каменку и проживал в ней обыкновенно лето.

Часов в шесть пополудни, это было в пятницу, граф, принявши от всех соседей визиты, сам никуда еще не выезжал, - и теперь, отобедавши, полулежал на широком канапе в своем кабинете.

В углу, около курильницы, на маленьком табурете, в почтительном положении сидел Иван Александрыч. Сапега, как видно, был в самом приятном, послеобеденном расположении духа. Это был лет шестидесяти мужчина, с несколько измятым лицом, впрочем, с орлиным носом и со вздернутым кверху подбородком, с прямыми редкими и поседевшими волосами; руки его были хороши, но женоподобны; движения медленны, хотя в то же время серые проницательные глаза, покрывавшиеся светлой влагой, показывали, что страсти еще не совершенно оставили графа и что он не был совсем старик.

- Что, Иван, все уж у меня перебывали здешние помещики? - спросил Сапега, даже не взглянув на того, к кому относились эти слова.

- Все, ваше сиятельство, решительно все, - отвечал, вытянувшись, Иван Александрыч, - или нет... позвольте, не все... Задор-Мановский не был.

- Задор-Мановский? Кто же это Задор-Мановский и почему он не был?

- Я полагаю, ваше сиятельство, - отвечал Иван Александрыч протяжно, придумывая средство оправдать Мановского, которого в эту минуту считал уже погибшим. - Я полагаю, что у него или жена умирает, или сам он при смерти болен.

- Жена умирает! - повторил граф. - А он женат?

- Женат, ваше сиятельство.

- На хорошенькой?

- Нет-с, не очень счастлив партией.

- А на ком он женат? - спросил граф.

- На... на... дай бог память, она не здешняя, на... на... на немке какой-то, на Кронштейн.

- На дочери генерала Кронштейна? - спросил стремительно граф.

- Именно, ваше сиятельство, должно быть, что генерала Кронштейна.

- Анета Кронштейн! - говорил граф, как бы припоминая. Глаза его заблистали. - Помню, - продолжал он, - стройная блондинка, хорошенькая, даже очень хорошенькая. А что, Иван, нравится тебе она?

- Кто, ваше сиятельство?

- Ну, жена этого Задора, что ли?

- Задор-Мановского? Худа очень, ваше сиятельство.

- Да ты знаток, Иван, в женской красоте? - спросил граф.

- Ха-ха-ха, ваше сиятельство! Как вам сказать, конечно-с, больших красавиц не случалось видать.

- А разве ты не видал Анеты Кронштейн?

- То есть Задор-Мановской-с, ваше сиятельство? Как-же-с, сколько раз обедывал, ночевал у них.

- Как же ты говоришь, что не видал красавиц? Вот тебе красавица!

- Красавица, ваше сиятельство? - спросил удивленный Иван Александрыч.

- Трудное, брат, дело понимать женскую красоту; ни ты, да и многие, не понимают ее.

- Конечно, ваше сиятельство, мы люди необразованные.

- Тут не образование, мой милый, а собственное, внутреннее чутье, возразил граф. - Видал ли ты, - продолжал он, прищуриваясь, - этих женщин с тонкой нежной кожей, подернутой легким розовым отливом, и у которых до того доведена округлость частей, что каждый член почти незаметно переходит в другой?

Иван Александрыч слушал, покраснев и потупившись.

- А замечал ли ты, - продолжал Сапега одушевляясь, - у них эти маленькие уши, сквозь которые как будто бы просвечивает, или эти длинные и как бы без костей пальцы? - Сапега остановился.

Иван Александрыч решительно не знал, что ему отвечать.

- Или эта эластичность тела, - продолжал граф, как бы более сам с собою. - Это не опухлость и не надутость жира; напротив: это полнота мускулов! И, наконец, это влияние свежей, благоухающей женской теплоты? Что, Иван, темна вода во облацех? - заключил Сапега, обратившись к Ивану Александрычу.

- Вы, ваше сиятельство, так говорите, что... - начал было тот.

- Что - что?

- Ничего, ваше сиятельство, я говорю, что вы уж очень хорошо говорите.

- Словами не передашь всех тонкостей! - произнес граф, вздохнув, и замолчал.

- Вот, если осмелюсь доложить, - начал Иван Александрыч, ободренный вниманием дяди, - здесь есть еще красавица.

- Красавица?

- Да, ваше сиятельство, прелесть женщина, только ух какая!

- Какая же?

- Кокетка, ваше сиятельство, ужасная.

- Девушка?

- Вдова, ваше сиятельство.

- Вдова? - произнес граф. - Чем же она красавица?

- Да уж, этак, женщина высокая, белая-с, - начал Иван Александрыч, глаза карие... нет, позвольте... голубые, зубы тоже белые.

- Купчиха!.. Мерзость какая-нибудь, должно быть! Расскажи лучше, нет ли других? - перебил Сапега.

- Других, ваше сиятельство, лучше этой нет.

- Дрянь же, брат, видно, у вас женщины.

- Известное дело, ваше сиятельство, не в Петербурге!

- Нынче и в Петербурге ничего нет порядочного, - возразил граф, - или толстая, или больная!

- Последние, видно, времена приходят, ваше сиятельство. Народ уж заметно очень мельчает.

- Послушай, Иван, - перебил Сапега, - отчего это у меня не был этот Мановский?

- Болен, должно быть, ваше сиятельство.

- Кто он такой?

- Помещик-с.

- Как бы заставить его приехать ко мне?

- Заставить, ваше сиятельство? Заставить-то трудно: очень упрям...

- Упрям? - сказал граф, подумав. - Стало быть, он не был у меня не потому, что болен, а потому, что не хочет.

Иван Александрыч, пойманный во лжи, побледнел.

- Богат он? - прибавил граф.

- Богат, ваше сиятельство, триста душ да денег куча! Вряд ли не будет на следующую баллотировку губернским.

- Чин его?

- Полковник-с.

- Завтра я поеду к нему, - сказал граф, вставая.

- К Задор-Мановскому, ваше сиятельство? - спросил Иван Александрыч, как бы не веря ушам своим.

- Да, - отвечал отрывисто граф, - ты теперь ступай в их усадьбу и как можно аккуратней узнай: будут ли дома муж и жена? Теперь прощай, я спать хочу!

Граф лег на диван и повернулся к стене, Иван Александрыч на цыпочках вышел из кабинета.

- Иван! - крикнул граф.

Племянник снова появился в дверях.

- Вели к восьми часам приготовить мне карету: я еду к предводителю, а сам сегодня же исполни, что я говорил.

- Будьте покойны, ваше сиятельство, - отвечал Иван Александрыч и вышел.

- Приготовить карету его сиятельству к восьми часам, - сказал он, проходя важно по официантской.

Несколько слуг посмотрели ему вслед с усмешкой.

- Вишь, какой командир! - сказал один из них.

- Видно, граф дал синенькую на бедность, так и куражится, чучело гороховое! - подхватил другой.