К нам подошел Элиэзер Гарвиц.

- Валерия, можно вас на минутку, - он отвел меня в сторону и, понизив голос, произнес: - Вы, конечно, понимаете, что в наших интересах было бы хранить полную конфиденциальность. Вы не пожалеете, администрация добавит вам к вашей зарплате существенный бонус.

- Прекрасно вас понимаю, господин Гарвиц, - официально ответила я, - но как добропорядочная гражданка, я не вправе буду утаивать от полиции известные мне факты.

- Ни в коем случае! - он протестующе замахал руками. - Следователям надо говорить обо всем! Просто не нужно выносить сор из избы. Вы меня понимаете... Список участников турне я отдал в полицию. С вами свяжутся.

И отвесив церемонный поклон, Элиэзер Гарвиц удалился.

В спешке я собрала свои дорожные сумки и спустилась на нижнюю палубу, попрощавшись со всеми, вышла на пристань, поймала такси и через неполных сорок минут оказалась дома.

Дом, как и следовало ожидать, был пуст. Поморщившись от вида пыли, украшавшей крышку телевизора, я сняла туфли и принялась распаковывать вещи.

В дверь позвонили. На пороге стоял Денис.

- Откуда ты узнал?

- Позвонил в порт, и там сказали, что корабль уже прибыл. Иди ко мне, моя дорогая, я так соскучился!

Сумки на время остались нераспакованными.

Когда мы почувствовали, что пришло время поесть, то плавно переместились на кухню.

- Рассказывай, что там у тебя приключилось.

И я принялась говорить, между делом наливая Денису чай и нарезая бутерброды.

Когда рассказ дошел до нападения киношных янычар, пришла моя дочь.

- Мамулечка, ты вернулась! - бросилась она мне на шею. - Что ты мне привезла?

И, не дожидаясь ответа, стала копаться в моей дорожной сумке.

- Ура! Это мне? Спасибо, мамочка! - Дарья протягивала мне красный купальник, украшенный стеклярусом.

- Ч-черт! - вырвалось у меня. - Совсем забыла о нем!

- Что такое? - спросил Денис.

- Это один из тех купальников, в которых девушки позировали на водопадах. Я же тебе рассказывала.

Дашка тут же начала клянчить:

- Мам, ну, ты же мне его привезла, правда? Тебе он не пойдет, он маленький на тебя, а мне в самый раз.

- Дарья, уймись! - сказала я, строго глядя на нее, хотя у меня это плохо получалось. - Это купальник одной девушки, и ты его взяла без спросу. Ведешь себя как маленькая.

- Вот такая ты мама! - с обидой в голосе сказала моя дочь. - Сама уехала, а мне ничего не привезла!

- Дарья! - я строго сдвинула брови. - Перестань хныкать. Я еще ничего не решила. И вообще, срам один, а не квартира - все пылью заросло.

- Ладно, вы тут работайте, а мне на работу пора.

Поцеловав меня на прощанье, Денис вышел из дома, и запер дверь своим ключом. Дашка тоже намылилась увильнуть от генеральной уборки, которую я собиралась начать. И исчезла с такой скоростью, что я не успела ей сказать ни слова.

Я чертыхнулась. Вот тебе и встреча с дорогими и любимыми! Иди, Валерия, мой полы, вытирай пыль и расставляй мебель!

Что я и принялась делать, вслух сетуя на тяжкую бабью долю. Когда в носу засвербило от пыли, а поясница готова была переломиться от усталости, я плюнула на чистоту и порядок и плююхнулась на диван. Имею я право отдохнуть или не имею?

Злосчастный купальник лежал рядышком и я, взяв его в руки, стала поглаживать гладкие стеклышки.

Говорят, блеск ярких предметов может ввести человека в состояние гипноза. В моем случае и яркости-то особой не требовалось. Так что я задремала почти мгновенно. Даже не задремала, а словно провалилась в сон. И представали глазам моим в этом сне странные картины, в которых бедная моя голова с трудом узнавала странным образом исказившиеся и перепутанные эпизоды недавнего круиза. То Глинский с фотоаппаратом в руках гонялся за ухмыляющимся очкастым янычаром, то Шуман размахивал купальниками, пускавшими во все стороны блики, то из коробки с ананасным мороженым выскакивала горничная. В довершение ко всему привиделось мне мертвое лицо Мири, и во лбу у нее горел огромный бриллиант, подаренный Шуманом...

И тут меня словно вытолкнуло из моего собственного сна. В считанные секунды, отделявшие дрему от бодрствования я вдруг поняла, что мучило меня в последнее время.

Уж очень походил тот самый подаренный камешек на стекляшки, которыми были обшиты купальники наших девочек.

Я помотала головой, пытаясь избавиться от наваждения. Но ничего не получилось, напротив - все вдруг сформулировалось четко и однозначно.

Хотя и невероятно. Но ведь говаривал мой любимый джентльмен с Бейкер-стрит: "Если после того, как вы отбросите все неправильные решения, у вас останется одно, самое невероятное, именно оно и будет верным."

Тем не менее любое, даже верное решение нуждается в проверке. И я решила действовать. Маленьким позолоченным пинцетом из маникюрного набора я осторожно отодрала один камешек, чуть помельче перечного горошка, завернула его в салфетку и положила в сумочку.

Нельзя сказать, что ювелирные лавочки являлись для меня местом постоянного гуляния, но одну, находившуюся не так далеко от дома я пару раз навещала, так что ее хозяин, маленький лысый старичок меня знал. При моем появлении он отложил механизм старинных часов, который до того внимательно рассматривал сквозь специальную лупу.

- Чем могу служить, мадам? - он привычным движением сдвинул лупу на лоб.

- У меня остался камешек от бабушки, - робко сказала я, - и я хочу его оценить.

- Посмотрим, посмотрим, - пробормотал он, и снова лупа оказалась на своем привычном месте.

Он рассматривал камень пару минут, показавшихся мне вечностью. Наконец, он оторвался от созерцания, и сказал:

- У вас очень молодая бабушка, мадам, примите мои поздравления. Она завещала вам камень современной огранки.

- Д-да, я у нее была внучкой от четвертого брака, бабуля была ветренницей... - сейчас мне хотелось только побыстрей покинуть лавку ювелира.

Дома я стала рассуждать. Как такая вещь могла попасть к Линде, которая, естественно, не знала о его стоимости. Иначе она бы не подарила его мне. Если только... Если только она просто не хотела поскорее отделаться от опасного дара!

- Бойтесь данайцев, алмазы дарящих... - пробормотала я, лихорадочно соображая, во-первых, что делать и, во-вторых, с чего начать.

Тут до меня дошло, что в данную минуту я мучаюсь над вечными вопросами, беспокоившими русских революционеров начала ХХ века. Я с искренней злостью швырнула чертову шмотку в сумку.

- Позвоню-ка я господину Борнштейну, - громко сказала я, как будто кто-нибудь мог меня слышать. - Чем наша полиция лучше Ленина? Пусть-ка они поломают голову.

Я сняла трубку и снова положила ее. Позвонить, конечно, надо. Но вот кому - это еще вопрос. Что я могла сказать Борнштейну? Что купальник мне подарила перед смертью Линда, которая, в свою очередь, получила его как компенсацию за налет янычаров, которые, в свою очередь, были не янычарами, а артистами, которые... Мне самой все эти объяснения напоминали шизофренический бред. Если ко всему добавить мексиканский сериал, поведанный Костей Блюмом, а также историю женитьбы господина Шумана ради наследства, то ничего больше и придумывать не надо было. Добавить только в конце, на вопрос: "Кто говорит?" - "Говорит московское радио, наше время истекло, ту-ту-ту..." - и можно спокойно отправляться в уютное лечебное заведение к старому знакомому психиатру с простой русской фамилией Рабинович.

Я уселась на диван. Проклятый купальник соблазнительно поблескивал бриллиантиками. Мол, чего беспокоиться? Никуда не звони, никому не говори. Раз в месяц выковыривай камешек, продавай старику-ювелиру. И живи в свое удовольствие.

Мысль не вполне честная, но в принципе неплохая. Кончатся камешки на одном купальнике, купить следующий. Интересно, а на остальных? Тоже были нашиты не стекляшки, а самые что ни на есть подлинные бриллианты? В таком случае, к доктору Рабиновичу следует отправлять не меня, а господина Шумана...