— Нет, — сказал он и, обернувшись, посмотрел на меня, — это то, что осталось от вас, после того как вы ушли.

Дама разочарованно протянула «нууу» и отошла в сторону, освободив место для наблюдения за роботом.

— Так кто здесь натурщик? — осведомился Гроссман.

Я сунул ему бинокль и указал азимут.

— Alarm, — коротко констатировал он.

— Сломан, — не поворачивая головы, столь же коротко объяснил художник.

Гроссман оторвал взгляд от причальной фермы.

— Кто сломан?

— Никто. Слом, как состояние души и приборов. Всеобщее состояние. Декогерентность слабых мира сего.

— Рассмотрели робота? — спросил я и, получив утвердительный ответ, оттащил Гроссмана подальше от комментариев космописца. Партнер явно стремился опередить события:

— Это не тот робот. Те роботы предназначены для обслуживания орбитальных гостиниц, это следует из документов, что я вам показывал.

— Где вы их взяли?

— Послушайте, — возмутился он, — документы подлинные, клянусь чем угодно. Я вам уже объяснял, что для работ в открытом космосе производят специальных роботов, из специальных материалов, выдерживающих перепад температур и… и прочее! Вы взгляните, у него даже ноги не такие, как у обычных роботов.

— У фермеров из «Деметры» было по четыре ноги, а руки… ну вы, наверное, помните их руки… С главного конвейера «Роботроникса» сходят полуфабрикаты, начинка для роботов-трансформеров. Ответьте мне «да» или «нет». Можно ли сошедший с вашего конвейера полуфабрикат довести до состояния робота-монтера космических антенн?

— Если поставить себе такую цель, то да, можно! — Гроссман начинал распаляться. — Можно довести робота до чего угодно — до стиральной машины, до коллайдера, до… довести его до частного детектива, пожалуй, еще легче. Но зачем? Зачем, скажите мне, это делать, когда есть…

— …настоящие частные детективы.

Гроссман развернулся на каблуках и зашагал к бару. Заслышав его топот, художник прикрыл грудью этюдник.

Мы проторчали в баре еще час. Гроссман тянул виски on the rocks и злобно хрустел льдом. Я пил кофе и изучал публикации, посвященные гибели инструктора. Трагедия произошла чуть больше двух месяцев назад, семнадцатого декабря прошлого года, на орбитальной станции «Трамплин-2», принадлежащей Всемирному Агентству по освоению и использованию Космического Пространства (сокращенно — ВАКоП). «Трамплин-2» — это огромный инженерный комплекс, где готовятся и испытываются новые средства космической коммуникации. Ближайшая к «Трамплину-2» звезда — каталожная Горштейн-Торквилл 15504, до нее двадцать с чем-то миллиардов километров. Ближайший Терминал Канала — ТКЛ-1183, до которого три часа лету. Тем инопланетянам, которым сто парсеков — не крюк, советую сначала отыскать Солнце, от него держать курс на Малое Магелланово облако; триста световых лет спустя — остановиться и уточнить дорогу.

Частично для улучшения финансирования, но, в первую очередь, для пропаганды технических достижений ВАКоП разрешил «Галактик-Трэвэлинг» организовать на станции туристический центр. С тех пор ГТ заманивает туристов перспективой побывать в шкуре астронавта-исследователя, испытать технические новинки или просто себя.

Четырнадцатого декабря на «Трамплин-2» прибыл господин Сундин, пятидесятишестилетний учитель химии из города Турку, Земля. Одинокий человек: шесть лет назад умерла его жена, еще через два года он потерял единственную дочь. Купленный им недельный тур включал в себя тренировки так называемого «первичного цикла»: подготовка учебного корабля к полету («полный бак, сэр!»), пилотирование вблизи станции, стыковка-расстыковка, несложный ремонт и оказание помощи экипажу терпящего бедствие корабля. «Ни минуты на тренажерах, все в живую, — соблазнял туристов „Галактик-Трэвэлинг“, — вспомните, как вас в первый раз учили плавать!».

Какой может быть ремонт без выхода в открытый космос? «Вы пробовали поставить запаску, не вылезая из кара?» — с этого вопроса инструкторы обычно начинают занятия по выходам в космос. До поры, до времени они скрывают от учеников, что самое трудное, это не выйти, а зайти обратно. Сундина и еще двух учеников инструктировал Кайл Осборн, профессиональный навигатор со ста тридцатью тысячами часов налета, вышедший в отставку пять лет назад по заключению медицинской комиссии. В прошлом декабре ему было пятьдесят один.

Семнадцатого декабря они во второй раз выходили в космос. В 11:20 по местному времени вне станции находились все четверо — три ученика и инструктор. Сундин первым из учеников покинул шлюз. Осборн пристегнул карабин его фала к ближайшей скобе и с известной шуточкой «далеко не улетай» отпустил немного попарить вблизи станции. Затем Осборн занялся вторым учеником.

Почему Сундин отцепил карабин от скобы и перенес его на кронштейн коротковолновой антенны?

Потому что второго ученика следовало прицепить к той же скобе, и фалы могли перепутаться. Вторая причина: прицепленный к скобе, Сундин не мог удалиться от шлюза на достаточное расстояние, чтобы освободить место для еще двух учеников — вокруг шлюза громоздились фермы, поручни и антенны, за которые постоянно цеплялся фал Сундина. Он перенес карабин с разрешения Осборна, это подтверждают два других ученика, слышавшие переговоры между Осборном и Сундиным по общему каналу связи.

Почему Осборн доверил эту операцию Сундину?

Во-первых, потому что во время первого выхода в космос Сундин научился переносить точку крепления. Во-вторых, Сундину, висевшему в обнимку с антенной, было не трудно отцепить карабин и перенести его на метр дальше от шлюза, в то время как Осборну еще приходилось следить за остальными учениками, которые оказались не такими способными (смелыми), как Сундин. Пока Осборн возился с третьим учеником, который, очевидно, из страха не желал выпускать из рук поручень, укрепленный непосредственно у выхода из шлюзового узла, Сундин парил спиной к станции, и он не заметил, что десятиметровый фал его больше не держит. «Кажется, я лечу», — сказал Сундин, когда между ним и станцией было уже метров двадцать — двадцать пять.

Осборн отреагировал мгновенно. Он отстегнул свой карабин и оттолкнулся ногами от станции. Полетел он точно в направлении Сундина, на которого уже надвигался учебный корабль с учеником и пилотом-инструктором на борту. Чего стоило им затормозить? Не было смысла, потому что радар показывал, что при сохранении скорости столкновения не последует.

Осборн еще не долетел до Сундина, а уже возникает вопрос, почему инструктор не воспользовался встроенным в скафандр импульсником, который предназначен как раз для того, чтобы не отталкиваться ногами. Потому, говорят коллеги Осборна, что никакой импульсник не заменит опыт, сноровку, реакцию, интуицию и т.д., и т.п. настоящего профессионала. Короче говоря, на месте Осборна они поступили ли бы точно так же. Но для возвращения на станцию импульсник, разумеется, пригодился бы. Кстати, почему, в таком случае, импульсником не воспользовался Сундин? Ответ очевиден: его этому не учили.

Итак, Осборн долетает до ученика, хватает его за руки, и они летят вместе, — летят и при этом еще вращаются вокруг общего центра тяжести. Что дальше? Дальше Осборн должен был остановить вращение и сориентировать их обоих на станцию. Остановить вращение можно с помощью того же импульсника. В автоматическом режиме? Нет, ни в коем случае. Автоматика заточена на одного человека, центр тяжести которого известно, где находится. Осборн должен был переключить импульсник в ручной режим и сам дать импульс в нужном направлении. Для этого требовалось некоторое время, а корабль находился уже близко. И снова Осборн поступает совершенно верно: он отталкивает Сундина в сторону станции и, оставшись один, теперь может включить режим автоматической ориентации, но…

Не знаю, что было написано в выводах следственной комиссии, но репортер, статью которого я читал, не смог удержаться от сакраментального «но было уже поздно». Действительно, оттолкнув Сундина, Осборн увеличил собственную скорость и оказался под кораблем в тот момент, когда пилот включил боковой маневровый двигатель. Радар сообщил пилоту чистую правду: корабль и в самом деле уже «проскочил» астронавта. Бортовой компьютер не обучен отслеживать зону поражения выхлопом маневровых двигателей. Зачем вообще пилот включил двигатель? До пилота кораблем управлял ученик и, наводя корабль на стыковочный узел, он совершил ошибку. Ошибку надо было исправлять, иначе корабль врезался бы в ферму с лесом острых антенн. Конечно, если бы пилот знал, во что выльется этот маневр, он бы плюнул и на ферму, и на корабль, и на себя вместе с туповатым учеником. Но чертов радар в числе потенциальных жертв указывал лишь мертвые железки, которые, тем не менее, стоили каких-то денег. Что оставалось делать пилоту?