Прошло однакоже несколько месяцев, прежде чем я пришел к такому решению; а потому, вознаградив по заслугам старого капитана, моего бывшего благодетеля, я подумал и о бедной вдове, покойный муж которой оказал мне столько услуг, да и сама она, пока это было в ее власти, была моей верной опекуншей и советчицей. Я первым делом попросил одного лиссабонского купца поручить своему агенту в Лондоне не только выплатить ей сто фунтов по чеку, но разыскать ее и лично вручить ей от меня эти деньги, поговорив с ней, утешить ее в ее бедности, оказав, что, пока а жив, я и впредь буду помогать ей. В то же время я послал своим сестрам, жившим в деревне, по сто фунтов каждой; они, правда, не нуждались, но и нельзя сказать, чтобы жили в достатке: одна вышла замуж и овдовела, у другой муж был жив, но относился к ней пе так хорошо, как бы следовало.

Но из всех моих родственников и знакомых я не находил ни одного, кому бы я решился доверить целиком свое состояние, чтобы с спокойной душой уехать в Бразилию, и это сильно смущало меня.

Я было совсем решился ехать в Бразилию и поселиться там — ведь я, так оказать, натурализовался в этой стране; но было одно маленькое препятствие, останавливавшее меня, а именно — религия. Правда, в данный момент не религия удерживала меня от поездки: как раньше, живя среди католиков, я открыто придерживался религии, страны, так и теперь не ставил этого в грех; но дело в том, что за последнее время я больше думал об этом, чем прежде, и теперь, когда я говорил себе, что мне придется жить и умереть среди католиков, я иногда раскаивался, что признал себя папистом, и мне приходило в голову, что католическая вера, быть может, не лучшая, и не хотелось мне умереть в ней.

Но, как я уже говорил, главная причина, удерживавшая меня от поездки в Бразилию, была не в этом, а в том, что я положительно не знал. кому доверить свои товары и деньги, и в конце концов решил, забрав с собой все свое богатство, ехать в Англию. Там, по прибытии, я рассчитывал завести знакомство или же найти родственников, на которых можно было бы положиться. И вот я стал собираться в путь.

Перед возвращением домой я решил привести в порядок все свои дела и прежде всего (узнав, что бразильские корабли готовы к отплытию) ответить на письма, полученные мною из Бразилии, с полными и правдивыми отчетами в моих делах. Я написал настоятелю августинского монастыря, поблагодарил его за добросовестность и просил его принять от меня в дар неизрасходованные им восемьсот семьдесят два мойдора с тем, чтобы пятьсот пошли на монастырь, а триста семьдесят два бедным, по усмотрению настоятеля, затем просил доброго падре молиться обо мне и т.д.

Потом я написал благодарственное письмо двум моим доверенным, воздав должное их справедливости и добросовестности; от посылки им подарка я удержался: для этого они были слишком богаты.

Наконец, я написал своему компаньону, восхищаясь его уменьем вести хозяйство, расширить дело и увеличить доходы; затем дал ему наказ, как поступать с моей частью на будущее время: сообщил, какие полномочия я оставил старому португальскому капитану, и просил впредь до получения от меня вестей отсылать ему все, что будет мне причитаться; при этом я заверил своего компаньона, что имею намерение не только посетить свое имение, но и прожить в нем до конца дней моих. К письму я присоединил подарки: итальянского шелку на платье его жене и дочерям, — о том, что у него есть жена и дочери, я узнал от сына моего приятеля-капитана, — затем два куска тонкого аглицкого сукна, лучшего, какое можно было найти в Лиссабоне, пять кусков черной байки и дорогих фламандских кружев.

Устроив таким образом свои дела, продав товары и обратив деньги в надежные бумаги, я мог спокойно двинуться в путь. Но теперь возникло другое затруднение: как ехать в Англию, сухим путем или морем. К морю я, кажется, достаточно привык, а между тем на этот раз мне до странности не хотелось ехать в Англию морем и, хотя я не мог ничем объяснить, это нежелание до того разрослось во мне, что, уже отправив свой багаж на корабль, я передумал и взял его назад. И так было не раз, а два или три.

Правда, мне очень не везло на море, и это могло быть одной из причин, но все же тут главное дело было в предчувствии, а в таких случаях человеку никогда не следует итти против своих предчувствий. Два корабля, на которых я хотел ехать — я могу сказать: выбранных мною из числа других — на один я даже свез свой багаж, а с капитаном другого условился о цене — оба эти корабля не дошли до места назначения. Один был взят алжирцами, другой потерпел крушение возле Торбея, и все бывшие на нем, за исключением троих, утонули; так что на обоих мне пришлось бы худо, и на котором хуже — сказать трудно.

Видя такое смятение в моих мыслях, мой старый друг капитан, от которого я ничего не скрывал, стал убеждать меня не ехать морем, но или отправиться сухим путем в Корунью и далее через Бискайский залив в Ла Рошель, откуда уже можно легко и безопасно проехать в Париж, а также в Калэ и Дувр; или же ехать на Мадрид и оттуда все время сухим путем через Францию.

Я был тогда настолько предубежден против всякой морской поездки за исключением переезда из Калэ в Дувр, что решил ехать всю дорогу сухим путем, а также как я не торопился и не считался с издержками, то этот путь был и приятнейшим. А чтобы сделать его еще более приятным для меня, старик капитан нашел мне попутчика, англичанина, сына одного лиссабонского купца; кроме того, мы еще прихватили с собой двух английских купцов и двух молодых португальцев, — последние, впрочем ехали только до Парижа; так что нас всех собралось шесть человек да пять слуг, — купцы и португальцы, для сокращения расходов брали с собой только по одному слуге на двоих. Я же взял с собой в качестве слуги одного английского матроса да своего Пятницу, который был слишком непривычен к европейским порядкам, чтобы в дороге заменить мне слугу.

Так я, наконец, выехал из Лиссабона, мы запаслись всем необходимым, были хорошо вооружены и все вместе составляли маленький отряд; мои спутники почтили меня званием капитана как потому, что я был старше всех годами, так и потому, что у меня было двое слуг да я же и затеял все это путешествие.

Я не докучал читателю выписками из своего корабельного журнала, так и теперь не стану приводить выдержек из своего сухопутного дневника, но о некоторых приключениях, случившихся с нами во время этого трудного и утомительного пути, умолчать не могу.

По прибытии в Мадрид мы все, будучи в первый раз в Испании, пожелали остаться там, чтоб увидать испанский двор и посмотреть все, что заслуживало внимания, но так как лето уже близилось к концу, мы поторопились отъездом и выехали из Мадрида около половины октября. Доехав до границы Наварры, мы получили тревожную весть, что на французской стороне гор выпал глубокий снег и многие путешественники принуждены были вернуться в Пампелуну после напрасной и крайне рискованной попытки перебраться через горы.

Добравшись до Пампелуны, мы и сами убедились в этом. Для меня, прожившего почти всю жизнь в жарком климате, в странах, где я мог обходиться почти без платья, холод был нестерпим. Притом же было не только тягостно, но и странно, всего десять дней тому назад выехав из Старой Кастилии, где было не только что тепло, а жарко, тотчас же вслед за этим попасть под такой жестокий ледяной ветер, дувший с Пиренейских гор, что мы не могли выносить его, не говоря уже о том, что рисковали отморозить себе руки и ноги.

Бедный Пятница — тот прямо испугался, увидав горы, сплошь покрытые снегом, ощутив холод, какого ему никогда в жизни не доводилось испытывать.

В довершение всего в Пампелуне и по приезде нашем продолжал итти снег в таком изобилии и так долго, что все удивлялись необыкновенно раннему наступлению зимы.

Дороги, и прежде не очень доступные, теперь стали непроходимыми; в иных местах снег лежал такой глубокий, что ехать было немыслимо; здесь ведь снег не замерзает, как в северных странах, и мы на каждом шагу подвергались бы опасности быть похороненными заживо. В Пампелуне мы пробыли целых двадцать дней, затем, видя, что зима на носу и улучшения погоды ожидать трудно, ибо эта зима во всей Европе выпала такая суровая, какой не запомнят старожилы, я предложил своим спутникам поехать в Фонтарабию, а оттуда отправиться морем в Бордо, что взяло бы очень немного времени.