- ...Надо же понимать душу русского человека! Не случайно ведь сказано: поэт нисколько не опасен, пока его не разозлят!..

- ...Просто удивительно, как мы умудряемся попадать в зависимость от тех, кого сами же нанимаем для своего обслуживания! Так было с призванием Рюрика, который, как теперь доказано, не был никаким варяжским конунгом, а был рядовым атаманом разбойничьей ватаги, приглашенной для несения дружинной службы в Новгород. Но, дав ему власть, новгородцы тут же начали ломить перед ним шапки и со смирением принимать его самочинство, что и привело в конце концов к установлению им своего личного диктата над всей Русью, включая и Киев. То же самое происходит с нами и сегодня - стоит обществу нанять слесаря для ремонта унитазов, как оно тут же начинает перед ним заискивать, тыкать ему в руку трешки и пятерки, и тем самым сразу же меняет вектор зависимости на противоположный. То же - и с официантом, таксистом, целым рядом других профессиональных групп... А кто такой, если вникнуть, наш Президент? Это ведь тоже не более как чиновник, нанятый обществом для выполнения определенной организационно-представительской работы, а мы на него смотрим, как на Бога, и терпеливо сносим самое очевидное его самодурство. Кто из генералов грохнул по столу кулаком и сказал: прекрати развал армии, иначе я сейчас скажу своим ребятам, и они тебя разнесут в порошок? Никто, все смотрят снизу вверх и молчат...

- ...Отпустите его, - услышал я сквозь рокот этих почти одновременно звучащих монологов голосок Анюты и увидел, что она показывает пальцем в мою сторону. - Он пришел на площадь, чтобы встретиться со мной. И вообще он наш, он друг знаменитого писателя... Знаете, есть такой прозаик Василь-из-Кундер?

- Фазиль Искандер? Ну как же не знать, наслышаны... "Печальный детектив", "Пожар", "Приключения солдата Чонкина". Можно сказать, с него у нас в стране перестройка началась, как же такое не помнить? Только... Он ведь ведь теперь, если не ошибаюсь, работает полпредом России в Люксембурге, и его сейчас нет в Москве?

- Это не он в Люксембурге, а Айтматов. А он живет на подмосковной даче, и Алексей приехал к нему специально для того, чтобы получить и увезти часть его архива для районного музея. Понятно?

- Отпустите, - попросил и отец Мирослав, - он ведь ранен.

- Ну, будь по-вашему, - сдался в конце концов следователь и, отперев решетку, вызвал меня наружу. - Так, где тут ваши документы...

Он вынул из сейфа прозрачный целлофановый пакет, в который минут пятнадцать тому назад сам положил мои часы, деньги и бумаги, и высыпал содержимое на стол.

- Так-так-так, - произнес он, открывая паспорт. - Так-так. Регистрации, значит - нет. Угу. А это что такое? - развернул он сложенную вчетверо страничку. - От исполнительного комитета Всероссийского общественного молодежного движения "Последние коммунисты". Угу, интересно... Заявление, значит. Так-так-так... Проведя анализ общественно-политической и экономической ситуации в стране, мы, последние коммунисты России, заявляем... Ага, так... несет в себе прямую угрозу для жизни и здоровья граждан... Ишь ты! Грамотно. Ну-ну, посмотрим, что там дальше, - и он углубился в изучение текста. - Ага, ага... Учитывая исходящую из вышеприведенных показателей угрозу, так... Считаем своим долгом заявить, угу. Угу, угу... Действовать в пределах допустимой самообороны, так... О-о, вот так да! Приступая с сегодняшнего дня к широкомасштабным акциям гражданского неповиновения, мы - вплоть до момента отмены антинародного курса государства - требуем считать их мерой ОТВЕТНОГО характера.... А? Что вы на это скажете?

Анюта и отец Мирослав растерянно молчали.

- Ну?.. - повернулся он ко мне.

- Да это мне возле метро сегодня сунули, - вздохнул я.

- Возле какого метро?

- У "Бауманской", на выходе.

- А что ты там делал?

- Ездил на работу устраиваться. А потом в храм зашел... Оттуда мы вместе с отцом Мирославом и поехали на площадь.

- Это так? - повернулся он к отцу диакону.

- Воистину, так.

- Ну-ну.

Минуты три прошло в тягостном раздумии, затем он внимательно посмотрел на мой лоб и вздохнул.

- Ладно, вижу, что ты сам пострадал... Но без регистрации тебе в городе делать нечего. И вообще - если хочешь получить в Москве работу, приходи к нам, нам люди всегда нужны. Будем вместе с преступностью бороться... Договорились?

- Мне надо подумать.

- Ну-ну. Подумай. Но без регистрации на улицах не появляйся. Режим проверки после сегодняшнего теракта будет ужесточен, так что ты и до пивного ларька не догуляешь.

Он возвратил мне лежащие на столе бумаги и вещи, но, подумав, отложил в сторону листовку с заявлением "последних коммунистов", и мы вышли на улицу.

Меньше всего пострадал от взрыва на Пушкинской отец диакон, а вот Аню взрывная волна швырнула на асфальт, и она сильно разбила себе обе коленки. Поойкивая при каждом шаге и хватаясь рукой за батюшку, она прошагала несколько десятков метров и остановилась.

- Ф-фух, не могу больше.

- Хорошо, постойте минутку, - сказал отец Мирослав и быстро ушел в сторону сверкающей огнями Тверской.

А через несколько минут в переулок, где мы стояли, зарулило такси и, усадив нас в машину, отец Мирослав отвез домой сначала меня, а затем и Анюту.

- Пока! - помахала она мне рукой в открытое оконце. - Мы тебя на днях навестим, так что поправляйся.

И такси удалилось в ночь, а я пошел ночевать к Пифагору.

- Ого! - увидев меня в прихожей, остолбенел он. - Где это тебя так?

- На Пушкинской, там террористы бомбу взорвали. Включите телевизор, может, какие-нибудь подробности расскажут.

Сходив в ванную, я намочил там холодной водой полотенце и, приложив его к пылающему лбу, пришел в гостиную. Щелкнув тем временем выключателем, Панкратий Аристархович включил свой старенький "Горизонт", отыскал ночные вести, и я второй раз за сегодня оказался у подножия памятника Пушкину. Или же, если учитывать произведенную взрывной волной поправку, то - ...ушкину.

Глава П (80).

"ПОКОЙнику никто не пишет", - прочел я четкую черную строчку, напечатанную поперек первой страницы рукописи, которую мне привез нынче днем Боря Таракьянц.

- Вот, - сказал он. - Почитай на досуге...

А досуга у меня теперь было хоть отбавляй. С расплывшимся на пол-лица фингалом да ещё и без отметки о временной регистрации в паспорте я мог дойти не дальше, чем до первого милицейского патруля, а они после позавчерашнего взрыва на Пушкинской маячили теперь практически на каждом углу. Поэтому я и попросил Бориса дать мне почитать что-нибудь из его сочинений - чтоб время моего вынужденного покоя проходило хотя бы с какой-то пользой.

- Не думаю, что это приведет тебя в восторг, - честно предупредил он, выкладывая привезенную рукопись. - Но посмотри, чтобы иметь представление об экспериментах в сегодняшней литературе.

- Хорошо, - сказал я и отложил папку в сторону, опасаясь заглядывать в неё на глазах у автора. Фиг их поймешь с этим модернизмом! Лучше уж наедине посмотреть, чтоб не видно было выражения лица в случае разочарования.

- Давай, отдыхай пока, - сказал Борька на прощание, - а вечером я тебе позвоню.

И он укатил заниматься своими богемно-творческими делами, а я включил телевизор и прилег на скрипучий диван. В новостях показывали одни и те же кадры с Пушкинской площади, называли число погибших и раненных, а потом шла всякая лабуда из предположений и домыслов относительно того, кому может быть выгодна дестабилизация в столице. При этом демонстрировалась на весь экран изъятая у меня листовка Всероссийского молодежного движения "Последние коммунисты", и моложавый представитель то ли ФСБ, то ли прокуратуры, сам не веря в произносимые обещания, уныло уверял телезрителей, что раскрытие этого преступления - дело чести следственных органов, и не пройдет и нескольких дней, как организаторы теракта понесут заслуженное наказание.

Выключив телек, я с минуту полежал просто так, глядя в высокий потолок Пифагоровой квартиры, затем повернул голову и увидел лежащую на тумбочке книгу без обложки. Протянув руку, я взял в неё свое букинистическое приобретение и, перевернув несколько первых страниц, начал читать.