Более 30 "хейнкелей" под прикрытием "фокке-вульфов" мы встретили на высоте 3000 метров. Группа Голубова вступила в бой с истребителями прикрытия, и сразу же два "фоккера" были уничтожены - один им самим, а другой его ведомым. Остальные Яки напали на бомбардировщики. После первой атаки 4 "хейнкеля" загорелись. Не ожидавшие такой встречи фашистские стервятники побросали бомбы, не дойдя до цели. Рассеянную группу немцев мы преследовали около трех минут и за это время сбили еще 3 самолета. У нас потерь не было.
Задуманная тактическая уловка удалась, фашисты попались на удочку.
Через несколько дней после этого две четверки - наша и французская были подняты в воздух для несения патрульной службы в районе Ельни. По радио нам передали: "Ожидаются немецкие бомбардировщики. Встретить их над территорией, занятой врагом!" Патрулировали мы на высоте 3-3,5 тысячи метров. Как ни вглядывались в бескрайнее небо, на этот раз враг так и не появился. Видимо, наш урок пошел немцам впрок.
Возвращаясь домой, встретили "раму" под прикрытием двух ФВ-190. Она корректировала огонь своей артиллерии, а "фоккеры" ее оберегали. Но не уберегли! Лобашов с первой атаки сбил "раму", я - один "фокке-вульф", а французы прикончили другой. Вся троица врезалась в землю неподалеку друг от друга.
- Туда им и дорога! - довольным топом сказал Дмитрий Лобашов.
Треугольник смерти
В нашей части служили братья Зверевы. Василий - летчик-истребитель, а Александр и Вячеслав - младшие авиационные специалисты. Они были моими земляками-белорусами из небольшой деревушки Парфенково Дубровенского района Витебской области.
За храбрость в бою Василия Зверева особо уважали сослуживцы. Когда его группа "ястребков" возвращалась с боевого задания, в полку обычно говорили: "Ребята дрались, как звери".
Как-то после войны, просматривая летную книжку Зверева, я обнаружил в ней запись: "19 августа 1943 года вел воздушный бой с группой немецких истребителей ФВ-190. Не вернулся с боевого задания".
Я вновь и вновь перечитывал запись и глазам своим не верил. Наконец, не выдержал, с удивлением спросил:
- Василий, что это значит? Почему так написали? Ведь ты же отлетал всю войну...
- Было дело, - вздохнул он.
...Войска Западного фронта вели упорные бои по взламыванию вражеской обороны на ельненском направлении. В тот августовский день 1943 года шестерке наших истребителей приказали прикрывать группу штурмовиков Ил-2, которые должны были нанести удар по живой силе и технике немцев в районе станции Павлиново. Там пересекались две железные и шоссейная дороги, образуя своеобразный треугольник, который летчики за его сильное прикрытие зенитным огнем и авиацией противника окрестили "треугольником смерти". Лететь над этим местом всякий раз было очень рискованно.
У ведущего крайней пары штурмовиков в воздухе почему-то не убрались "ноги", и он со своим ведомым стал заметно отставать от остальных. Тогда командир группы истребителей по радио приказы Василию Звереву с его ведомым Сергеем Долгалевым прикрыть четверку Илов, уходивших все дальше на запад, а сам с остальными ребятами вернулся оберегать отставшую пару штурмовиков от всяких неожиданностей.
Подойдя к цели, Зверев увидел, что над ней кружат около 10 вражеских истребителей. Моментально оценил обстановку и предупредил по радио своих подопечных об опасности.
Четыре Ила и пара Яков не дрогнули перед численно превосходящими силами врага и смело пошли на цель. Сбросив бомбовый груз, штурмовики стали в круг и продолжали обрабатывать пушечно-пулеметным огнем позиции гитлеровцев. А в это время Зверев и Долгалев с отчаянной смелостью отбивали атаки фашистских истребителей, которые, используя численное преимущество, старались во что бы то ни стало сбить наши самолеты. Василий и Сергей, умело маневрируя, уходили от вражеского огня. Наши штурмовики, выполнив задачу, взяли курс на свою территорию. Они сбили один "фокке-вульф".
"Ястребкам" пришлось продолжать неравный бой, отвлекая на себя основные силы врага. В самолет Зверева угодил фашистский зенитный снаряд, которым был поврежден мотор и перебита тяга управления элеронами - рулями самолета. Увидев, что краснозвездный истребитель начал терять маневренность, гитлеровцы с еще большим остервенением стали наседать. Сергей Долгалев старался защитить командира, отбивал яростные наскоки фашистских "фоккеров". Но силы были слишком неравными.
После очередной вражеской атаки машина Василия Зверева загорелась и потеряла управление, а сам он был ранен в руку и ногу. Оставался один выход - воспользоваться парашютом. Однако для раскрытия его уже не хватало высоты. Тогда Зверев решает выброситься из горящего самолета методом срыва. Он напряг все силы, открыл фонарь кабины, приподнялся и дернул кольцо. Раскрывшийся купол парашюта потянул его за собой. Но сильно ударившись головой о хвостовое оперение, Василий потерял сознание.
Когда очнулся, он услышал гортанную немецкую речь. Зверев сразу понял весь ужас своего положения - фашистский плен. Попробовал приподняться. Но раненые нога и рука отказывались слушаться, а голова, словно налитая расплавленным свинцом, тяжело упала. Подошел немецкий офицер в сопровождении переводчика и что-то сказал.
- Господин офицер говорит, - начал переводчик, - что вы храбрый русский летчик и вас не будут расстреливать. Мы, немцы, уважаем смелых, отважных воинов. Вам дадут возможность увидеть победу великой Германии. Вы хотите увидеть эту победу?
С трудом, но со всей ясностью до сознания Василия дошли эти слова и, будто огонь, обожгли сердце. Он приподнял отяжелевшую голову и с ненавистью прошептал запекшимися губами:
- Хочу, очень хочу видеть всех вас в гробу...
- Что? Что? - нетерпеливо переспросил по-немецки офицер.
- Всех фашистов, в том числе и вас! - громче повторил Василий.
Переводчик стушевался и тихо перевел офицеру. Тот зло выругался, пнул Василия и, что-то бормоча, ушел прочь.
Не помнит Зверев, сколько времени он был в забытьи. В себя пришел от холодной воды. Над ним, лежавшим на голом деревянном полу, склонилось несколько мужчин. Один осторожно тряс его за плечо, приговаривая:
- Браточек, очнись... Браточек, мы свои...
Зверев приподнял отяжелевшие веки и в сумраке увидел небольшое помещение, набитое людьми. Одни из них лежали, подобно ему, другие сидели, третьи стояли.
- Где я? - спросил Василий, внимательно разглядывая людей.
- В Смоленске, в лагере военнопленных, - ответил ему средних лет мужчина с приятным открытым лицом. - Давай, брат, знакомиться. Летчик я, Солопов, по званию капитан. Попал сюда, как и ты, не по своей воле...
Потекли дни и ночи ненавистного плена. Василия на работу не гоняли, он еще не мог ходить. Новые товарищи ухаживали за ним: приносили ему утром и вечером баланду, пайку какой-то массы, отдаленно напоминавшей черный хлеб, доставали "чай" - кружку кипятка без сахара, обрывками нижнего белья перевязывали раны.
"Так долго продолжаться не может. Что делать, что делать?" - эта мысль ни днем, ни ночью не давала покоя.
Когда Василий понемногу стал ходить, его вместе со всеми пленными заставили работать, хотя правая рука еще висела плетью. Как в ужасном кошмаре прошли четыре недели. В начале пятой, когда все уснули, он созвал своих новых друзей - стрелков-радистов Крюковского и Корнева, танкиста Михновца, летчика Солопова и еще одного авиатора.
- Надо бежать, - предложил Зверев.
- Мы тоже об этом думали, - поддержали его товарищи. - Но как это сделать?
- Сделать можно, - продолжил шепотом Зверев. - Прорежем проход в колючей проводке и, когда часовые разойдутся в разные стороны, по-пластунски проползем, а там - в лес... Пока утром во вредя переклички хватятся, мы уже будем отсюда далеко. Повстречаем партизан, а может быть, и перемахнем линию фонта.
В ночь с 19 на 20 сентября 1943 года беглецы во главе с Василием Зверевым выскользнули из лагерного помещения и, крадучись, направились к условленному месту в ограждении. Темная осенняя ночь была хорошей помощницей смельчакам. Из помещения охраны доносились пьяные голоса немецких солдат. Быстро сделали проход и до очереди стали проползать черв него. Зверев пролезал под проволокой третьим. И опять ему не повезло, чуть было не сорвалась вся операция. Рукавом правой, неподвижной, руки он запутался в колючей проволоке, но на помощь поспешили друзья.