У него болело колено, болело, должно быть, уже часа полтора, и не было времени посмотреть, что там такое. Потом, потом...
"Без меня что угодно может случиться... этот Косматый... они же трусы, трусы, боятся его, все сделают, что он скажет... отравил людей, отравил... Дернуло меня пойти на охоту..."
Рогатая черепаха баноэ, один из немногих дневных хищников, очень питательная и очень опасная, появилась перед Омаром внезапно, точно откуда-то выпрыгнула, а ружье он бросил.
- Не вовремя, ч-черт!
7
Говорили только Косматый и Молодой. Друзья молчали. Это были личные телохранители Косматого, предписанные уставом поселка. Одного из Друзей Виктор знал хорошо, тот славился по всей Уале силой, глупостью и умением напускать на себя глубокомысленный вид. Второй был более непосредственным. Он не сводил с инспектора ненавидящего взгляда, исподтишка показывал ему мослатый кулак и время от времени, не в силах сдержать напор чувств, наклонялся к Косматому и что-то с жаром шептал ему на ухо. Косматый выслушивал внимательно и с видимым участием, а затем, словно взвесив все "за" и "против", отрицательно качал головой. Телохранитель в эти моменты заводил глаза к потолку, как бы говоря: "Я умываю руки", и вглядывался в других, ища поддержки, мол, что ж это делается, а-а?
Молодой все-таки снизошел к объяснению. Теперь он излагал причины выселения с той же истовостью, с которой раньше отказывался от каких бы то ни было объяснений.
- Давно доказано, что вмешательство высших цивилизаций в дела местного населения приносит один только вред. Могут произойти самые неожиданные социальные катаклизмы, - говорил он, ударяя ладонью по столу в такт своим словам.
- Пеулы - наши друзья. Мы ничего плохого им не делаем.
- Ваши друзья, ха-ха! - ненатурально хохотал Молодой. - Чем? Чем, черт возьми, вы им помогаете? Ситец? Бусы?
- Почему ситец-бусы? Мы их лечим, оружие даем, лопаты, инструмент всякий. Мы много им помогаем.
- Оружие? Да вы хоть соображаете, чем хвастаетесь? Это самое главное обвинение против вас. Вы не имели права даже подумать об этом!
Косматый напружинился и мгновенно побагровел.
- Что ты нам указываешь. Лисенок? - зарычал он. - Ты сейчас приехал, мы не знаем тебя, почему мы должны тебя слушать?
От злости Молодой даже привскочил с места.
- Это не я, это Земля вам указывает, родина ваша!
- Наша родина здесь!
- Земля - ваша родина в высшем смысле. Вы люди...
- А-а-а, в высшем смысле! Оставь его себе, свой высший смысл. Мы здесь родились и другой родины не хотим. Почему тебя слушать?
Лицо инспектора пошло красными пятнами, тонкие губы искривились, глаза горели бешенством - вот-вот взорвется. Но сдержался, сжал зубы, с минуту молчал.
- Значит, так, - сказал он наконец с трудом и вполголоса. - Мы выселяем вас потому, что здесь вообще запрещено находиться. Во-вторых, ваша колония ведет себя по отношению к местному населению преступным образом.
- Ай-ай-ай!
Молодой нервно сморгнул и продолжил:
- Ваше вмешательство в естественный ход истории влечет за собой самые гибельные...
- Пеулы живут в сто раз лучше, чем другие. Кому спасибо?
Они и двух минут не могли говорить спокойно. Что-то сделалось с воздухом, со звуками, со значением слов - абсолютно все колонисты были взбудоражены. Они переговаривались между собой, размахивали руками, угрожающе поглядывали на инспектора. Тот чувствовал эти взгляды, но виду не подавал.
Стены дрожали от органного гудения верхних и нижних ветров, бордовые тучи носились по небу. Будет буря!
- Кроме опасности социальной, вы несете в себе опасность генетическую. Вы для пеулов - чума. Рано или поздно вы убьете их одним своим присутствием.
Косматый вскочил с места. Друзья и Молодой тоже. Один из телохранителей жутковато оскалился и вспрыгнул на стол.
- Назад! - крикнул Косматый.
Виктор навсегда запомнит этот момент, когда над столом вдруг выросли четыре фигуры - Косматый, сжимающий и разжимающий кулаки; нетерпеливые телохранители; Молодой, испуганный, загнанный, нахохленный. Виктор запомнит внезапную тишину, Паулу, почему-то хватающую его за рукав, и то, как он сам, бормоча что-то, протискивается вперед, идет к Молодому, становится рядом, угрюмый, настороженный... Как оттаивали глаза Косматого, как он наконец сказал:
- Сядем.
- Сядем, - энергично, с фальшивой бодростью повторил Молодой, и все успокоилось. Они сели и с прежним пылом продолжили бессмысленный разговор.
Виктор отошел к полкам за спиной Молодого. Слишком стало опасно. Напротив белым манящим пятном застыло лицо Паулы - с ней тоже творилось что-то непонятное. Нет, точно, словно вся планета сошла с ума в тот день перед бурей, которая все грозила и не шла.
Почему, почему Молодой уговаривал их, ведь все было решено и ничего от него не зависело? Почему так ярился Косматый, доказывая свою правоту, умный человек, он не мог не знать, что все слова бесполезны?
- Посмотрите, как вы живете, до чего вы дошли!
- Пятьдесят лет назад нас было триста, когда отец взял все в свои руки, а сейчас уже полторы тысячи - вот до чего мы дошли!
- Да причем здесь цифры, причем здесь цифры? Вы их держите в черном теле, тирания, средние века, честное слово!
- Никакой тирании! Обсуждаем, решаем вместе - где тирания?
- А эти телохранители, Друзья ваши? Бездельничают, народ пугают. Зачем?
- Нельзя так говорить! Парни стараются, ты, Лисенок, ничего в этом не понимаешь, тебя совсем другому учили. Без них невозможно.
И так они спорили, перескакивали с одного на другое, возвращались к пеулам, снова кричали о вырождении, и никак нельзя было понять, кто из них прав. У Молодого не хватало слов, он срывался, терял мысль, а Косматый, наоборот, набирал силу. Он даже успокоился, его клокочущий астматический бас уже не ревел, уже гудел ровно и сильно, подстать верхним ветрам, а те, словно забрав у него все бешенство, дико орали на разные голоса.
Спор ни к чему не приводил, да и не мог привести, спор выдыхался, а Косматый давил, давил, и от двери уже неслись угрозы. Лицо Косматого стало огромным, некуда было деться от его бычьего взгляда, буря проникала в самую кровь и не давала сосредоточиться.