«Знаешь, когда я увидела кровь, – рассказывала она Раймонду. – Я вдруг перестала бояться. Я поняла, что не умру. Никогда. Что моего тела не существует. И с того дня я начала писать свою книгу. С того самого дня…»

– Да, тратить силы это не в твоем духе, – сказал Раймонд сквозь зубы.

– Не в моем, – глаза Мартина как-то странно заблестели. – Вот и Моника мне это сказала.

Раймонду весь этот разговор опротивел окончательно. Надо вставать, прощаться и уходить. Да, нужно вернуться домой. Вдруг Нина пришла к нему и ждет у дверей?.. Пора.

– Что Моника тебе сказала? – безразлично спросил Раймонд, вставая с кресла.

– Она сказала, что я не трачу сил. Просто беру и имею, – ответил Мартин.

– Ну и хорошо, – Раймонд пропустил его ответ мимо ушей, кивнул головой и поднялся. – А я пойду. Пора мне. Пока!

Раймонд направился к выходу. Нужно пройти между столиков, там лестница вниз. Спуститься на танцпол и слева дверь…

«Просто беру и имею», – прозвучало в голове Раймонда. Он остановился и замер. Потом обернулся, сделал несколько шагов назад и напряженно посмотрел на Мартина:

– Ты это про что?..

Мартин был метрах в трех от него. Он отвернулся и тупо смотрел на танцпол. Нет, он слышал Раймонда, но он отвернулся и тупо смотрел на танцпол.

– Что ты имеешь в виду, Мартин?! – заорал Раймонд, силясь перекричать заглушающий его слова рейв.

– Ты ей не звонил, – Мартин посмотрел на Раймонда своими пустыми, водянистыми глазами. – Она расстроилась. Хотела, чтобы кто-нибудь ее утешил… А ты что думал? Хорошие бабы долго не залеживаются! Минет она классно делает. Повезло тебе.

Раймонду показалось, что за сотую долю секунды половина жизни промелькнула у него перед глазами.

– Ну, как вы тут? – спросил Гаптен.

Он вернулся после встречи со Светлыми. Пытается выглядеть благодушным и приветливым. Но на самом деле это не так. Он напряжен и сосредоточен. Я понимаю, что разговор был непростым. О чем они могли вести речь?..

– Да ничего особенного… – ответил Андрей. – Посмотрели еще одного персонажа из студии Раймонда. Зрелище печальное. И, судя по всему, обстановка в этом творческом коллективе как у клопов в банке. Раймонд, понятно, влюблен. Но платонически – голова полна фантазий и аллюзий. А Нина ему все «объяснила», чтобы он и о сексе не думал, и никаких прав на нее не высказывал. Жалость вызвала, патетики нагнала… В общем, пьеса в разгаре. Конец первого акта. Чувствуется, ждем второй. Поразительная, конечно, женщина! С уникальным потенциалом разрушительной силы…

Андрей говорил, как он часто это делал, с особенной, тонкой иронией. В первое время мне казалось это странным, даже пугало. Я не понимал – почему? Ведь я знаю, Андрей не такой! Он добрый и заботливый. Не может быть! Но нет, он частенько говорил о людях, акцентируя их ошибки и слабости. Исподволь, но вполне определенно. И всегда в самую точку.

Я же всегда рассуждал таким образом. Все люди несовершенны. Это нужно просто принять и игнорировать их недостатки. Смотреть на плюсы человека, подмечать его достоинства. Они ведь тоже есть у каждого. И тогда можно сохранить доброе отношение к человеку, даже сели он делает что-то ужасное или неправильное.

И лишь совсем недавно я нашел ответ на свое «Почему?». Андрей очень четко разграничивает две вещи – человека и его поступки. Человек для него – святое. И если он иронизирует, то не над человеком. А если нападает, то не на человека. Он иронизирует над нелепым говерением человека. Андрей – бескомпромиссный враг поступков, которые делают человека несчастным.

Он враг наших врагов. В его мире нет трусов. Но есть люди, которые страдают от собственных страхов. В его мире нет и дураков. Но есть люди, которые страдают по собственной глупости. И так во всем. В его мире вообще нет зла, лишь несколько неправильных вещей, которые он в состоянии изменить ко всеобщему благу. И он воюет.

Чутким взглядом психолога он определяет, почему человек несчастлив, что он делает не так и что ему мешает быть счастливым. Он видит, переживает и наступает. Он ополчается против человеческих страхов, против отчаяния, против упрямства или бездеятельности. Но не против человека, а наоборот – за него, ради него, для него.

Он борется с тем в человеке, что мешает этому человеку быть счастливым. А ведь эти препятствия, эти преграды – всегда внутри нас. Мы несчастны из-за собственных страхов, из-за своей глупости, предвзятости, слабости.

Со стороны может показаться, что Андрей борется с человеком. Но это не так, он борется с бедой человека. А это совсем не одно и то же. И как только человек понимает это, как только он видит в Андрее союзника, а не противника, от прежней иронии Андрея не остается и следа. Лишь доброта, чуткость, забота и поддержка.

Но до той поры, пока ты враг самому себе – держись, Андрей будет воевать с твоим врагом не на жизнь, а на смерть. За тебя.

– Неправда, – тихо и зло сказал Данила. – Нельзя так с людьми. Ты, Андрей, смотришь на них, будто бы они какие-то интегралы, цифры, схемы. Считаешь, просчитываешь. Философствуешь. А они – живые. Понял, Андрей?! Они – живые!

На щеках Данилы мелькнули желваки. То, что он сказал – это неправда, и это жестоко. Андрей не заслужил этого. Данила должен извиниться. И тут я оторопел – вместо извинений Данила медленно и с силой сжал кулаки!

– Так я с этим и не спорю, – Андрей выглядел спокойным, доброжелательным и открытым. – Люди – живые. Но там, Данила, – Андрей показал на экран, – ими манипулируют. Меня как раз это и беспокоит. Нет ничего приятного в том, чтобы оказаться безвольным героем чьей-то «книги». А они оказываются… И, судя по всему, в этой книге не планируется хеппи-энд…

– Я просто не понимаю, что вы к ней привязались! – Данила говорил это с таким напряжением, с такой агрессией, что я вдруг по-настоящему испугался. – Почему вы вообще думаете, что это она?!

– Мы пока ничего не думаем, мы пытаемся понять… – Андрей предпринял попытку объяснить нашу позицию, успокоить Данилу, но тщетно.

– Не надо! Вы уже все решили! – почти прокричал Данила. – А я ее чувствую! Понятно?! И это я – Избранник! Я! Я знаю!

– Данила, а ты не допускаешь мысли, что ты можешь ошибаться? – тихо спросил Андрей. – Ведь Избранник может и ошибаться. В тебе же еще и человек есть. А люди часто ошибаются. Ты точно уверен, что Нину в тебе чувствует Избранник, а не Данила?..

Данила растерялся и начал нервно трясти руками. Он был не готов к такому вопросу. И сам себе он его тоже не задавал. Действительно, Данила не только Избранник, он еще и человек – обычный, такой же, как и мы все. Разве не может он чувствовать любовь, ненависть или боль, как обычный человек? Может. А разве эти его чувства не могут войти в конфликт с Истиной, его миссией? Могут.

– Все равно, – грозно сказал Данила. – ты уже все для себя решили. Просто она вам не нравится, и все. И вы решили!

– Гаптен, покажи, пожалуйста, Даниле… – попросил Андрей.

Дополнительных объяснений не потребовалось. Гаптен быстро подошел к столу – озабоченный, напряженный. Взял пульт дистанционного управления и включил расположенный сбоку от нас прозрачный экран.

Общая характеристика астрального поля планеты. Карта, как метеорологов. Только вместо циклонов антициклонов – энергетические потоки.

Множественные точки турбулентности отрицательных энергий над всей поверхностью земли.

Гаптен произвел масштабирование. Мы увидели сначала увеличенное восточное полушарие, потом всю Северную Америку, Соединенные Штаты, штат Нью-Йорк, город Нью-Йорк, и сразу вслед за этим – Манхеттен.

Раздался резкий, неприятный звук – три коротких гудка и компьютерный голос: «Критическая масса сгущения! Критическая масса сгущения! Расчетное время воплощения – сорок восемь часов! Расчетное время воплощения – сорок восемь часов!».