У меня затеплилась надежда – вдруг она оставит Ваню в комнате одного. Тогда я смогу с ним переговорить. Я напрягся, сосредоточился, сконцентрировал силу мысли на одной-единственной задаче – добиться беседы с Ваней. С глазу на глаз.
– Да пусть здесь посидит, – решила женщина, – а то еще не уследим. Пойдет – вырвет. А тут понятно будет. Оставляйте здесь.
Yes! Получилось! Они оставляют Ваньку одного!
Я машинально повернулся к окну и увидел счастливые глаза коричневого:
– Ты все можешь, дружок! Ты только должен поверить в себя – и судьба пойдет тебе навстречу. Ты просто не доверяешь себе. Нужно доверять себе! Все происходит так, как ты об этом думаешь. Не думай, что не получится. И все получится. Ты можешь сбежать отсюда. Просто нужно думать, что ты можешь это сделать. И судьба пойдет тебе навстречу.
Да! Я могу влиять на ход событий! Мои мысли – это энергия. Пусть и слабая, но – энергия! Если направить ее в нужную точку, то можно произвести любые перемены! Цель достижима, нужно только знать путь.
Я действительно Избранный! У меня есть истина о долге жизни и формула Большого взрыва. Я смогу сделать то, что нужно! Я буду управлять Миром! Сейчас только разберусь с Ванькой и сбегу отсюда.
– Ваня! – позвал я.
– Кто тут? – спросил он.
– Это я – Митя.
– Ааа, – еле слышно протянул он. – Привет.
– Ваня, ты должен есть, – со знанием дела сообщил я. – Чтобы жить, право не нужно. Жить – это долг. Нельзя решать свою судьбу. Нельзя злоупотреблять свободой воли. В этом мире все со всем связано. А поэтому, если что– то есть, значит – оно должно быть. Если этого не будет, то все пойдет по-другому, а не должно, потому что мир зыбкий. И это долг – жить, если тебе эту жизнь дали...
Я прервал свою отповедь, потому что мне показалось, что Ваня смеется.
– Ты что, смеешься? – не понял я.
– Смеюсь, – ответил Ваня. – Прости.
– А чего я такого смешного сказал? – я даже разозлился.
– Нет, ну... Просто... – Ваня, кажется, искал подходящие слова. – Знаешь, как говорят, – без воли Господа ни один волос не упадет с головы человека?
– Ну, что-то такое слышал...
– И если я могу не есть, разве это не по воле Господа, если все по Его воле?
Я опешил. Странная логика. Я никогда так не думал. Что же это получается? Поступок возможен, только если его Бог разрешает? А чего Он не разрешает, то того и быть не может? Вообще?!
– Ты хочешь сказать, что Он тебе разрешил не есть? – уточнил я.
– Митя, если бы Он не допускал этого, то этого и не могло бы быть. Я бы даже подумать не мог, что можно от еды отказаться. Если я просто думаю о чем-то, то значит, Бог уже эту мою мысль допустил. Ведь все в Его власти. Ничего без Его ведома и желания быть не может.
И нет у нас никакой «свободной воли». Все предначертано, все предопределено. И ни один волос не упадет с твоей головы... Мы просто выполняем Его замысел. Мы маленькие песчинки, которые перетекают из одной чаши песочных часов в другую. Ты не решаешь – двигаться тебе или нет. Это – иллюзия. Одна большая иллюзия. За тебя решают.
Как ты не понимаешь...
Ваня снова смеялся. А я вспомнил вдруг слова Альберта Эйнштейна: «Бог не играет в кости». Все в моем сознании встало с ног на голову. Что же это получается: что бы я ни подумал и ни придумал, на все это есть воля Господа? И моя формула – не моя формула. И мое откровение – не мое откровение. И мое решение – не мое решение.
А что же тогда «эффект бабочки»?! Если все предопределено, то и случайности предопределены. И результат, значит, всегда предопределен. И ничто не случайно. И если сегодня у меня над головой ясное небо, солнце светит – значит так и должно было быть. А если ураган в Нью-Йорке, то плевать на бабочку? Он должен был быть.
– Но постой, Вань, – что-то показалось мне странным во всех этих выводах. – Как же может Бог желать, чтобы ты не ел и умер от этого? Это странно. Зачем было тебе давать жизнь, чтобы потом ты от нее избавлялся. Какой-то пустоцвет...
– Странно это от тебя слышать, – ответил Ваня.
– Почему? – не понял я.
– Мне Ивановна сказала, что ты как в больницу ни поступишь, все у тебя какой-то новый план разрушения мира. Чем же ты от меня отличаешься? Я свой мир хочу разрушить, а ты – весь мир. Какая разница? Или мир тоже пустоцвет? Значит, Бог так сильно может ошибаться?
Меня колотило изнутри. Мне казалось, что моя голова сейчас просто сломается. Перегреется, как паровой котел, и рванет со всей дури! Боже мой! Что же со мной такое?! Может быть, я действительно не в себе?! Но почему мне так важно спасти Ваню?..
– Ваня, – протянул я, – но неужели тебе не плохо без еды? Зачем?..
– Это пройдет...
*******
В коридоре послышался шум – звук шагов, крики, гомон. Мне показалось, что там человек семь или даже десять. Весь персонал отделения – врачи, медсестры, санитары.
– Нет, и не уговаривайте меня! – кричала женщина, кажется, Зоя Петровна. – Все, пора ему делать электрошок.
– Ну, может, подождем еще... Вдруг образумится, – причитала другая, чей голос был мне не знаком. – Процедуру надо было заказывать заранее...
Мысль, что сейчас мои мозги «подогреют» электрошоком произвела на меня парализующее действие. Я задрожал. Они тут, действительно, пытки устраивают! И почему мне делать электрошок?! Кто дал им право?!
Тут я все понял. Зоя Петровна – она и есть они...
– И слушать ничего не хочу! – Зоя Петровна раздражалась все больше и больше. – Почему вы сами его не кормили?! Ну как это можно больным доверять?! Вчера с Дутовым делов наделали, сегодня с анорексиком нашим. Куда это годится?! Я с вами еще разберусь!
Анорексия – это, когда люди ничего не едят. Да это же они Ване собрались электрошок делать! От этой мысли мне легче не стало. Теперь я перепугался за Ваню. Он только что произвел в моей душе настоящий переворот.
Но сейчас его «вздернут», и он ничего не будет соображать. После электрошока люди становятся, как овощи. А мне нужно столько у него узнать! Сначала они Стаса забрали, как только он мне про ручку рассказал, а теперь и Ваню забирают. После всего...
– Но, Зоя Петровна, не успеть все самим, – оправдывались голоса прочей медицинской публики. – Сами знаете, что сейчас с кадрами. Поувольнялись же все, дежурить некому...
– Какая разница, что у нас проблемы с персоналом?! Вы должны выполнять свои обязанности! Я-то рассчитываю, что все делается, как положено. Вы старшая сестра на отделении. Если что-то назначено, оно – назначено! Хорошо сейчас мне Худяков ни с того ни с сего истерику выдал! А то как бы мы узнали, что все это наше кормление больных анорексией – фикция?!
Сейчас у него кахексия начнется, и все – нам уже электрошок будет не провести. Вы же должны понимать, что это за процедура! Мы не можем ее ослабленным больным делать! А я-то думаю, что он все худеет и худеет... А оказывается, у нас его просто не кормят. Зонд для проформы вставляют! Дурдом!
– А вы думали... – пошутил кто-то из санитаров.
Все, забирайте, давайте. Электрошок и немедленно!
Галдеж переместился в соседний изолятор. Загремела коляска. Ваню повезли на электрошок.
– Следующим будешь ты, – сообщил мне коричневый.
Голова у меня закружилась, и я, кажется, потерял сознание.
*******
Эта ночь прошла ужасно. Меня тошнило и рвало съеденной за день пищей, а потом и просто желчью. От лекарств все тело одеревенело. Я слышал голоса, множество голосов – обвиняющих, оскорбляющих, обличающих, пугающих, пророчествующих. Со мной разговаривали они – те, кто хотят моей гибели, те, кто боится моей силы, те, из-за кого я не могу выполнить свою миссию. И всем заправляла «Зоя Петровна».
Мне показывали чудовищные картины. Я видел, как Ваню истязают электрошоком. У него на голове специальный шлем, в который вмонтированы электроды. Его руки и ноги затянуты ремнями в специальном кресле. Его тело бьется в судороге, глаза вылезают из орбит, изо рта идет пена. А он улыбается мне и говорит: «Ни один волос не упадет с твоей головы без Его воли».