Excelentisimo, ilustrisimo, генерал дон Хосе Антонио Лопес де Санта-Ана — таковы были титул и имя того, кто держал в своих руках судьбы Мексики в то время. Человек этот около четверти века был бичом и проклятием молодой республики. Хотя власть диктатора была временной, но деморализация, производимая деспотизмом, надолго переживает время правления деспота. Санта-Ана достаточно принизил мексиканцев в социально-политическом отношении, чтобы сделать их неспособными выносить какую бы то ни было форму конституционного правления. Они не различали более друзей свободы от ее врагов, а так как после каждого низложения диктатора возвращение либерального правления не сразу восстанавливало правовой порядок, то и на него сыпались обвинения, причем тут же все забывали зло, причиненное тираном.

Неумение разбираться в сложных вопросах политики присуще, к несчастью, не одним мексиканцам.

В первое время существования Мексиканской республики эти плевелы с необыкновенной силой разрастались на пользу Санта-Аны. Его свергали и прогоняли бесчисленное количество раз, и вот он снова был призван, к великому удивлению нации, а впоследствии и историков. Объяснение, однако, весьма просто: вся сила его могущества заключалась в порожденной его политикой деморализации, милитаризме и отвратительном шовинизме, последнем в особенности.

Разделяй и властвуй — политическое правило столь же древнее, как и сам деспотизм. Лесть как средство укрепления власти — тоже путь достаточно известный. Этот-то последний путь и был избран Санта-Аной, который не упускал случая польстить народному самолюбию и кончил унижением и посрамлением нации, как это случилось во Франции несколько лет тому назад и как может случиться со всяким народом, если его идеалы не превышают удовлетворения, получаемого от самовосхваления. Диктатор Мексиканской республики имел в то время притязания на титул императора и преследовал эту цель ревностнее, чем когда-либо. В действительности он пользовался императорской властью, растоптав свободу в стране. Чтобы подготовить своих подданных к задуманным им переменам, он решил поразить их воображение обрядностями чисто военного характера. К титулу правителя государства Санта-Ана прибавил еще и звание главнокомандующего. Дворец его и внутри и снаружи походил на крепость. У всех дверей стояли часовые.

В тот день, когда Сантандер посетил Аккордаду, диктатор сидел в зале, где была назначена аудиенция его приближенным. Официальные дела закончились, он оставался один. В зал вошел дежурный адъютант, положил на стол диктатора визитную карточку. — Да, я могу принять его, — сказал тот, взглянув на нее.

Посетителем оказался Карлос Сантандер.

— А, сеньор Сантандер! — весело приветствовал его диктатор. — Чем обязан удовольствием? Судя по вашему торжествующему виду, новая победа?

— Экселлентиссимо!..

— О, не скромничайте! Говорят, вы счастливейший из смертных?

— Уверяю вас, даже напротив… Это только наговоры…

— Я и сам достаточно видел. Например, ваше ухаживание за прелестной особой, которую вы, кажется, знали еще в Луизиане?.. — Он устремил на Сантандера испытующий взгляд, точно сам сильно интересовался особой, на которую намекал. Избегая его взгляда, Карлос уклончиво ответил:

— Ваше превосходительство очень добры, уделяя мне столько внимания.

— Вот как! Вы даже не находите нужным отрицать эти догадки! Ха-ха-ха! Великий управитель, откинувшись в кресле, захохотал.

— Да, сеньор Карлос, ваши любовные похождения мне хорошо известны. Но я далек от мысли осуждать вас за это. Живя сам в стеклянном доме, я не могу бросать камни в стекла другим. Ха-ха-ха!

Его смех и взгляд показывали, что ему очень льстит слава дон Жуана.

— Впрочем, ваше превосходительство, не все ли равно, что подумает свет, лишь бы совесть была спокойна.

— Браво, брависсимо! — вскричал Санта-Ана. — Карлос Сантандер проповедует мораль! Нет, это уж слишком! Ха-ха-ха!

Полковник был немного озадачен, не понимая, к чему клонится разговор, и решился, наконец, заметить:

— Меня крайне радует, что ваше превосходительство находится сегодня в таком хорошем расположении духа.

— Уж не потому ли, что вы намереваетесь меня о чем-то просить? -Санта-Ана любил отпускать довольно обидные замечания. — Кстати, скажите, откуда у вас шрам на щеке? Я давно хотел спросить об этом.

Вопрос заставил Сантандера покраснеть.

— Это последствие дуэли, — сказал он.

— Где?

— В Новом Орлеане.

— О, это город дуэлей, я знаю, так как жил там некоторое время. Санта-Ана побывал в Соединенных Штатах после сражения при Сан-Гиацинте, где был взят в плен и отпущен под честное слово.

— В Новом Орлеане встречаются удивительно искусные дуэлянты. Но кто же был вашим противником? Надеюсь, вы ему отплатили как следует?

— Даже более того.

— Вы убили его?

— Нет, но это зависело не от меня, а от моего секунданта, упросившего меня пощадить противника.

— А что же было причиной ссоры? Впрочем, что же тут спрашивать? Конечно, замешана женщина.

— Виноват, ваше превосходительство, наша ссора имела совсем другую причину.

— Какую?

— Я собирался посвятить свое оружие славе Мексики и ее достойного правителя.

— В самом деле, полковник?

— Ваше превосходительство не забыли знаменитую кампанию партизан…

— Да-да, — прервал его поспешно Санта-Ана, точно не желая вспоминать о неприятном, — значит, вы дрались с одним из них?

— Да, с их капитаном.

— И что же с ним сталось? Он воевал под Мьером?

— Да, ваше превосходительство.

— Убит там?

— Взят в плен. — Расстрелян? — Нет.

— Значит, он должен быть здесь? Как его фамилия?

— Керней, он ирландец.

Выражение лица Санта-Аны говорило о том, что это имя ему известно. Действительно, как раз в то утро дон Игнацио приходил ходатайствовать о помиловании Кернея и освобождении его из тюрьмы, но решительного ответа министр не получил. Вся эта история показалась диктатору подозрительной. Не упомянув, однако, ни о чем, он только спросил Сантандера:

— Этот ирландец в Такубае?