Домой шли долго, перекапывал редкий теплый дождик, пахло пылью и тополиными листиками, неурочное время для отпуска, начало мая, самое томительное время.

Оказалось, что Гюзель работает над книгой, Михаил тоже, а считчица взяла горящую путевку за тридцать процентов, никто не шел в отпуск в такое глупое время, земля еще холодная, добавила она почему-то.

Ничего они не узнали о Софочке, она как-то не отвечала на вопросы, отделывалась шутками, и это при ее феноменальной памяти, и тогда эти двое начали буквально галдеть, перебивая друг друга, болтали и болтали.

Был явный треугольник, но неизвестно какого характера. Во всяком случае, Софа была в центре.

— Вы запоминаете все что мы говорим?— вдруг спросила Гюзель.

— Нет, что вы,— отвечала считчица.— Я не запоминаю.

— А почему не запоминаете?— заинтересовалась Гюзель.— Неинтересно?

— Не знаю,— совершенно искренне сказала считчица.

— Да,— откликнулся Михаил,— а я-то запомню этот вечер. На всю жизнь.

— Нет, я нет,— повторила Софа.

— Сама естественность,— вдруг воскликнул Михаил.

— Да! (это Гюзелька)

И они опять заболтали друг с другом, вспоминая какие-то фамилии, старые анекдоты из мира науки, смерти, романы, аресты, предательства и ошибки.

— Он перевел, помните, слово «дантист» как «специалист по Данте»!— кричала Гюзель.

— Он сказал, они все тут ходят на симпозиуме такие гордые, потому что дома бегают на четвереньках!— вторил ей Михаил.

— Она сказала, эта пара олицетворяет, к сожалению, советскую науку, жена хромая на правую ногу, он на левую!

Оба были в ударе. Михаил вдруг сообщил, что вычислил, куда похитители спрятали знаменитого итальянского министра, и по этому поводу он уже звонил в Москву.

Гюзель спросила, его найдут?

Вряд ли, покачал головой Михаил, я передал адрес, но кому передал! Они дальше себя это не пустят, в этом загвоздка.

Софа про себя отметила этот факт, подумав: он что, медиум?

— Вот загадка так загадка, телефон,— внезапно сказал Михаил неизвестно кому.— Где взять телефон итальянской полиции. И как им сообщить по-итальянски адрес.

И он странно посмотрел искоса на Софу.

— То есть как,— не отставала Гюзель,— как это, вы знаете адрес?

— Адрес да, но его сейчас уже убили, несут в багажник автомобиля и бросят машину на улице.

— Ну допустим,— Гюзель даже засмеялась,— допустим, вы сообщите им адрес.

— Да,— как бы нехотя отвечал Михаил.

— И,—

— И толку что. Я сообщил уже. Они даже не передадут в Италию. А я не знаю телефонов, надо было посмотреть хотя бы телефон «Коррьере».

— Коррьере делла серра,— автоматически откликнулась считчица, впервые самостоятельно вступив в разговор.

— Вот именно. Там должны быть контактные телефоны. Вы говорите по-итальянски, считчик?

Софа ответила:

— Нет еще.

Это прозвучало значительно.

— Гм!— Гюзель даже подавилась от волнения.— А почему?

— Я не знаю грамматики.

— Парла итальяно?— спросил М. торжественно.

Софа ответила довольно тихо:

— Поко-поко.

— Не понимаю,— искренне и восторженно засмеялся Михаил.— Аллегро мо нон троппо и анданте кантабиле, это все. Из музыки.

— А что вы, Софа, сказали?— поинтересовалась Гюзель.

— Да ничего особенного,— ответила Софа после длинной паузы.

— Миша, а вы что-нибудь еще предвидели?

— Кое-что.

— А именно,— настаивала Гюзель.

— Ну что вас интересует? Какая область?

— Ну… к примеру, как будет с моей книгой? Это можно узнать?

— С вашей книгой все будет в порядке, но позже.

— На сколько позже, это важно.

— Лет на… на несколько.

— Лет?— изумилась Гюзель.— Лет? Да она у них в плане на этот год, понимаете? В плане стоит. Они поставили, потому что это сенсация, сказали.

— Ну вот и хорошо,— мирно ответил Михаил.

И они опять заболтали о казусах издательского дела. Какие-то патологические балаболки.

Тем не менее, дойдя до дома и подступив к лифту, они оба какими-то остановившимися глазами стали смотреть на считчицу. Гюзель деловито, как бы взвешивая в уме варианты использования ее феноменальной памяти, а Михаил (уже) туманно и растроганно.

«Этого еще не хватало»,— подумала считчица.

Тем не менее она спокойно вышла на своем этаже, сказавши «ну пока».

За завтраком вся тройка собралась снова. Гюзель без умолку трещала о прочитанной книге, Михаил просил ее на денек, но Гюзель собиралась вернуться к особо важным местам, которые она промахнула в азарте, не подозревая, насколько они важны. Михаил весь трепетал от страсти якобы к книге. Гюзель грелась в лучах мужского интереса, сама будучи женщиной обделенной (явно), отсюда была живость, нервозность, покусывание и облизывание губ, многоглаголание, ерзанье на стуле, она все время жестикулировала, трогала Михаила, касалась его плеча и зырила ему прямо в глаза своими черными глазками. Михаил тоже жарился на медленном огне и посматривал на считчицу, как бы смазывая ее на ходу продолжительными взорами. «Упаси Господи»,— думала считчица.

После завтрака они все втроем опять оказались у лифта.

— Погуляем вместе перед работой?— предложила Гюзель.

— Как вы?— обратился Михаил к считчице.

— Не могу,— быстро ответила та.

— Что так?

Но считчица не реагировала, она молчала, проклиная судьбу.

— Ну я тогда жду вас, Миша, пройдемся у моря,— сказала Гюзель.— Возьмите зонтик, будет дождь.

— Софа, ну что же,— заныл Михаил.

Считчица отрицательно покачала головой.

— Полчаса вам полезно,— продолжал умолять Михаил.

Тут подошел лифт, и Софа благополучно вышла на своем этаже.

К обеду она не появилась. Ее телефон начал трезвонить через час и звонил без передышки. Софа сначала хотела перевести регулятор громкости, а затем нашла за письменным столом розетку и отогнула один проводок. Аппарат умолк.

К вечеру постучались в дверь.

— Софа!— приглушенно прокричала Гюзель из-за притолоки.— Софа, что с вами? У вас ключ в замке,— забубнила она после паузы (видимо, проконтролировала замочную скважину).— Софа! Вы живы?

— Я заболела,— наконец крикнула Софа.

В коридоре начались переговоры. Видимо, они оба приволоклись под дверь.

— Но нельзя же не есть,— глухо завопила Гюзель.— Врача надо! Врача!

— Можно!— крикнула Софа.

— Принесу вам ужин?— вопросительно провизжали в коридоре.

Софа с ненавистью смотрела на дверь.

— А телефон, вы не подходите к телефону! Миша что-то важное хотел вам сказать!

— Нет!— рявкнула Софа.— Сломан телефон!

Они посовещались.

— Мастера надо, мастера завтра!— издалека зарокотал Михаил.— Телефонщика!

— Простите!— вдруг сказала Гюзель в самую дверную щель.— Я вас заговорила, наверное, теперь я молчу! Молчу! Вы отдыхать приехали? А? Тяжелая работа,— сказала она в сторону.

Потом они еще разок постучали и удалились. Утром, после завтрака, опять забарабанили в дверь.

— Врач, откройте.

Софа ответила:

— Не надо! Спасибо!

— Не надо ей,— кому-то объясняя, сказал голос.

Затем закричала Гюзель:

— Софа, это просто врач! Вы что! Врач!

— Спасибо, я в порядке!

Опять переговоры.

— Вам тут завтрак! Оладушки со сметаной! Поставили у двери!

Молчание. Удалились наконец.

Тем не менее надо было как-то функционировать. Софа собралась и встала у окна. Если все будет как обычно, горизонт расчистится.

Так и произошло. Отбрасывая тень, выполз Михаил. За ним выскочила Гюзелька, Они повернулись лицом к фасаду и начали считать этажи, добираясь глазами до ее окна.

Софа быстро вышла. Заперла номер и пулей сбежала по лестнице в столовую, съела то, что осталось на столе,— яйцо, холодную кашу и хлеб с сыром. Официантки собирали посуду. Фу, пронесло.

Затем Софа проверила, чист ли горизонт, выкатилась в город, побежала на электричку, проехала одну станцию и там села у реки, подстелив казенное покрывало с кровати. Почва действительно еще не прогрелась, хотя был теплый солнечный денек.