Но, как и раньше, никто серьезно не пострадал.

— Надеюсь, здесь больше нет мин замедленного действия, — заметил Мандин. — Так на чем мы остановились?

— Вы начали рассказывать нам, что нужно сделать, — напомнил Норви Блай.

— Да, да, вспомнил. Я намеревался сказать, что нам рано думать о поражении. У нас еще есть кое-что. С одной стороны, мы не должны считать деньги. Пусть это будет даже миллион долларов. Когда начинаешь такую кампанию, не стоит считать расходы на поддержание респектабельности фирмы. С другой стороны, наша кампания против ДМЛ не должна прекратиться из-за того, что несколько участников вышли из игры. Разумеется, нас еще ждут крупные передряги, огонь, вода и медные трубы. Но, возможно, нам удастся кое-что выудить из мутной воды. И, наконец, у нас в запасе главный козырь — Дон и его акции… Постойте-ка! А куда это подевался Дон?

— Он вышел как раз за секунду до того, как началась эта кутерьма, — с беспокойством в голосе произнес Норви. — Мне почудилось, будто он сказал что-то вроде «высокая проволока».

— И мне такое же послышалось, — недоумевая, произнес Мандин. — Странно.

Он поднял трубку телефона и позвонил в вестибюль.

— Видели, как он вышел. У него спросили, когда вернется, и он ответил, чтобы его не ждали. Он сказал, что собирается отправиться на Стадион.

Наступила гнетущая тишина.

— Интересно, кто-нибудь понимает, что может означать эта «высокая проволока»? — с тревогой в голосе поинтересовался Хаббл.

— Это наиболее опасный номер Дня Состязаний, — вяло произнес Норвел Блай. — Чарли, у вас не создалось впечатления, что глаза у Дона как бы светились?

Норма и Мандин от изумления раскрыли рты.

— Врач! — истерически закричала Норма.

— Да, — отозвался Мандин. — Мы сначала не обратили на эти слова внимания. Он ведь говорил нам, что, возможно, еще не все кондиционирование вышло наружу. Могло быть еще что-то, глубоко спрятанное, что навсегда останется в глубинах его подсознания…

Бом!

Хриплый смех разнесся по комнате.

— Не так ли, мистер Чарльзуорт?

— Несомненно, миссис Грин.

23

Они искали всю ночь и только под утро нашли того таксиста.

— Точно, мистер. Кондиционированный парень? Я подвез его к служебному входу стадиона «Монмаунт». Это ваш знакомый? Что? Родственник?

Они попытались с помощью взятки проникнуть на арену, и это почти удалось им. Хитрый привратник уже готов был поверить их небылицам и загрести пару долларов, когда подошел ночной надзиратель. Это был гигант с сияющими глазами.

— Извините, господа, — вежливо произнес он. — Посторонним вход воспрещен. Здравствуйте, мистер Блай, давненько я вас здесь не видел.

— Здравствуйте, Бернес, — произнес Норвел. — Послушайте, не могли бы вы нас пропустить? Понимаете, дурак-мальчишка, наш знакомый, записался в участники. С его стороны это самая настоящая глупость, его обхитрили, как простака.

Гигант печально вздохнул.

— Посторонним вход воспрещен. Вот если бы у вас был пропуск…

— Я не против, чтобы подождать, господа, — сказал таксист, — но что может быть неразумнее, чем спорить с кондиционированным?

— Он прав, — кивнул Норвел. — Лучше попытаемся у Канделлы. Когда-то этот гнус был моим боссом.

Такси вихрем повезло их в микрорайон домов-пузырей фирмы «Дженерал Рикрейшенз», к веселому домику Канделлы.

Они звонили минут пять, пока Канделла не проснулся и не подошел к видеопереговорному устройству.

— Блай? — брызжа слюной, взревел он. — Блай? — на этот раз в его тоне не было того прежнего почтения к Блаю из ДМЛ. До него, наверняка, дошли слухи о плачевном состоянии фирмы.

— Да, мистер Канделла. Извините, что разбудили вас, но, видите ли, дело срочное. Не могли бы вы впустить нас…

— Разумеется, нет! — экран погас.

Норвел нажал кнопку звонка, и на экране снова возник Канделла.

— Убирайтесь к черту, Блай, или я позову полицию. Вы, должно быть, пьяны.

Мандин вытолкал Норвела из поля зрения телекамеры.

— Я адвокат Чарльз Мандин. Поверенный мистера Дона Лавина. У меня есть основания полагать, что мистер Лавин сбежал из-под опеки. В настоящее время он находится в общежитии для участников соревнований на стадионе «Монмаунт» и будет принимать участие в завтрашнем, то есть сегодняшнем Дне Состязаний. Я предупреждаю вас, что мой-клиент умственно неправомочен записываться для участия в играх, и, следовательно, ваша фирма понесет крупные убытки, если с ним что-нибудь случится. Я предлагаю, чтобы вы немедленно расторгли контракт с ним. Естественно, мы готовы уплатить любую неустойку и оплатить ваши расходы… — он понизил голос, — в небольших купюрах, но в большом количестве.

— Проходите, — немедленно откликнулся Канделла.

Дверь открылась. Когда они вошли, Канделла, стоящий на пороге, пробормотал:

— О, Боже! Да тут их целая армия!

В динамике внутреннего переговорного устройства послышался женский голос:

— Что там, папочка?

Канделла покраснел.

— Дело. Отключись, пожалуйста, крошка. Я хотел сказать, малышка.

Послышалось хихиканье и щелчок отключения.

— Так вот, дамы и господа, — начал Канделла, проведя гостей в комнату и усадив в кресло, — меня не интересует, как вас зовут. Поэтому я сразу приступаю к делу. Вот один из наших бланков для расписки. Вы, насколько я понял, адвокат, поэтому взгляните первым.

Мандин изучал документ в течение десяти минут. Так, покрытие из какого-то материала… должно быть, углекислый вольфрам. А если это так, то бумага практически не горит, не окисляется, не рвется, не растворяется.

Канделла наслаждался.

— Вы думаете, вы первые? — хихикнул он презрительно. — Стоит только уступить один раз, и тогда все кончено. О, сколько раз я видел, как эти расписки пытаются уничтожить. Но за тридцать лет, да будет вам известно, мистер адвокат, мы не проиграли ни одного иска…

— К черту закон, мистер Канделла! — вскричал Мандин. — К черту деньги, если вы отказываетесь их взять. Подумайте о мальчишке, ведь это вопрос человеколюбия. Мальчишке там нечего делать!

Канделла напустил на себя вид праведника.

— Я защищаю, мистер Мандин, интересы своей компании и ее акционеров! Поскольку это вопрос политики, мы не можем допускать никаких исключений. Наши Дни Состязаний превратятся в хаос, если каждый пьянчужка…

Мандин уже замахнулся, чтобы ударить его, когда Норвел неожиданно поймал взметнувшуюся вверх руку.

— Бесполезно, — сказал коротышка. — Он садист. Без сомнения. Я сам раньше не понимал этого. Кто еще так держался бы за свое место и получал от работы такое наслаждение. Вы вмешиваетесь в его личную жизнь, когда пытаетесь отнять у него одну из жертв. Нам придется обратиться в более высокие сферы.

Канделла фыркнул и показал им на дверь.

Уже снова находясь в такси, Мандин произнес:

— Мы могли бы подцепить их угрозой иска о возмещении причиненных повреждений, разумеется. Но это им все равно. Блисс, как полагаю, теперь ваша очередь браться за дело.

Финансист пролистал записную книжку и потянулся к телефону. Такси продолжало катиться к Стадиону.

— Сэм? — произнес Хаббл в трубку. — Это я. С добрым утром, Сэм. Кто там верховодит в «Дженерал Рикрейшенз»? Группа, которая ведает представлениями в Дни Состязаний на стадионе «Монмаунт»? Что? Хорошо, я подожду.

Через несколько минут он услышал ответ и поблагодарил Сэма. Затем повесил трубку.

— Так вот, — произнес он, глядя в окно, — мы имеем дело с трестом акционеров. Заправляет ими фирма Чоута. И мы знаем, у кого она на побегушках, не так ли?

Он стал барабанить пальцами по стеклу.

— Блай! — отрывисто бросил он. — Вы должны знать какой-нибудь способ, который помог бы нам проникнуть внутрь. Вы ведь, как-никак, работали там.

— Единственный способ, — произнес Норвел, — это записаться самому и…

— Тогда давайте запишемся, — произнесла Норма, едва сдерживая истерику. Все уставились на нее в изумлении.