А по лестницам скользят быстрые тени - это наши молодцы пробираются к ужину. Крис галопом бежит на пятый. Серж не поспевает за ним - ворчит, степенно взбирается. Люська выждала, пока эти двое прошли к себе, - и вниз. И с первого этажа - легкая тень - вниз - в кусты - на дорогу - и бегом. Это таинственный Вася, наскоро поужинав, спешит на свой далекий пост. Лариса глянет, ахнет - кота уже нет. "И рыбку не доел... этот совершенно невозможный Василий..." В субботу у Ларисы торжественный прием - все приглашены на торт "Наполеон", который она печет каждый год в начале осени. Она долго высчитывает этот день, он зависит от луны и положения звезд. "Наполеон" приносит удачу - доживем до весны...
Вечер "Наполеона" у Ларисы
Я пришел в назначенное время и оказался первым гостем. У Ларисы убрано - все мусорные кучи тщательным образом сметены в одну, и она аккуратно прикрыта бумажкой. Стол, стулья, все свободные места заняты - везде лежат коржи фирменного торта. Лариса даже не вышла. Нервная, с красными пятнами на щеках, она металась между коржами. Шла сборка торта. Коржи были нумерованы, их должно было быть тридцать два, а вот, судя по Ларисиным причитаниям, семнадцатого не было.
- Это вы съели, признайтесь,- требовала она от Антона, который топтался в дверях, бестолково размахивая коротенькими ручками.
- Я не е-е-е-л, - блеял Антон и вдруг догадался: - Он ведь сыро-ой...
- Вы можете и сырой... где же он?..
Наконец корж нашелся, Антон вздохнул спокойно, и мы прошли в комнату. С этими коржами всегда было так. Лариса начинала печь их за несколько дней, и все равно торт опаздывал. Но зато это был исключительный торт. Он был как башня, как постамент для Анемподистова пса, и все, что было в доме и в окрестностях города, в полузаброшенных деревеньках за много километров от нас, - все загонялось в этот постамент. И мы, как мыши, тщетно пытались расшатать его, вгрызались в основание и, обессиленные, отпадали, и много дней потом нас ловили дома и на улице, звали, умоляли, тащили силой "приди, съешь, помоги..."
А в комнате у них были книги: поэзия и альбомы живописи - у Антона на его полочке, на Ларисиной - перепечатки астрологической, парапсихологической и йогической литературы, труды съездов по синим и красным пришельцам, книги о голодании, воздержании, беге трусцой и сыроедении. Никаких почти книг не продавали, а эта литература по-прежнему поступала нескончаемым потоком. Мы смотрели книги... У Ларисы собирались все, кроме Блясова и Коли. Бляс не любил умные разговоры, а Коля знал, что здесь не пьют ничего, кроме чая и кислого-прекислого сока из ягод барбариса, которые в этом году созрели в совершенно фантастических количествах...
Пришли Аугуст, Мария и Анна с Сержем. Серый все не выходил из дома. Крис приглашением пренебрег, в сладком он не разбирался и из всех собраний признавал только подвальные, у Бляса, со свининкой и песнями. Ждали теперь Крылова, а он все не шел. Наконец упал нож, который представлял нашего историка в несложном столовом наборе Ларисы - и сразу же явился чопорный старик в белоснежной рубашке с черной бабочкой. Он осветил комнату оскалом зубов и каждому пожал руку сухой трескучей лапкой.
Лариса все еще копалась на кухне. Разговор натощак вертелся вокруг политики - что было, что будет... Крылов утверждал, что мир так и будет катиться под гору, медленно - пока не выкачают все природные богатства, а потом гораздо быстрей. Я вспомнил, что он говорил летом, полный оптимизма "человечество прокормит себя, земля отдохнет...", но решил не напоминать ему. В конце концов, многое зависит от настроения, да и в прогнозах на будущее он такой же дилетант, как и все мы, не считая Ларисы, его конек прошлое, не слишком далекое, но лет эдак двести-триста он захватывал своими графиками...
- Только б не было войны...- вздохнула Мария. Наши неурядицы войной не считались, боялись атомной.
- Все-таки жизнь спокойней стала, - заметила Анна, - вот немного бы получше с продуктами...
- И котам надо дать покой, - выразил свое мнение Антон и оглянулся. Лариса все не шла.
- С котами, конечно, дикость, - согласился Крылов, - но пусть уж лучше коты...
- Не будет котов - из труб придут крысы, - сказал Аугуст.
Крылов пожал плечами, коты мешали ему сегодня, а будут крысы или нет еще неизвестно.
- А где же Вася?-спросила Анна у Антона.
- Все утро на перилах сидел, а потом исчез.
- Что-то Бим медленно подвигается... - Аугуст со своим "рапо-отать на-а-та" так и не расстался.
- Немудрено... ведь Гертруда снова написал донос на Анемподиета... Мария покачала головой. Гертруда писал доносы регулярно и изобрел что-то вроде бланков для этой цели. В печати доносчиков называли дозорными.
Наконец Ларисе понадобилась помощь. Вдвоем с Антоном они внесли гигантский торт и поставили его на стол.
- Все продукты натуральные, - объявила Лариса, - молоко и масло - от Степановой козы из Харина, яйца от куры бабки Веры из Грызлова, мука с Дракинского рынка... вот сахар кубинский - "тростник".
- Куба - si, янки - non,- сказал Аугуст. Он раздавал ложки.
Лариса вырезала огромные куски из основания вавилонского сооружения и сваливала их на тарелки, которые подставлял Антон. Куски тяжело шлепались, рука Антона каждый раз слегка отклонялась вниз, не выдерживая тяжести, - и тарелки плавно плыли на свои места. Торт обладал особым свойством - он моментально заполнял все щели и отверстия, к которым прикасалась его нежная масса, поэтому дышать сразу стало нечем, челюсти останавливались, бессильные пробиться через тортовые завалы, язык изнемог, как слабое дитя среди стада бизонов... Но прошли мгновения - и торт чудесным образом рассосался, исчез, вызвав недоумение языка, который только что изнемогал от напора... И тут же новая порция заполняла рот, снова происходило сладостное сражение, и непобедимый торт исчезал, торжествуя, падал и падал в бездонную яму желудка...
Все замолчали, торт требовал полного внимания. Даже Крылов не копался, не ковырял еду, как обычно делал, его зубы щелкали не хуже волчьих. Свои у него выпали давно, а эти ему вырезал якут-косторез из настоящего моржового клыка. Зубы были всем хороши, но имели один малоприятный недостаток - они впитывали запахи и сохраняли их много лет. Крылову иногда казалось, что он ест мясо дохлой лошади, которую зэки нашли и тут же растащили на куски... это было очень давно... В такие минуты он страдальчески морщился и говорил: "Опять эта лошадь..." В житейском смысле, конечно, ничего хорошего, но, с другой стороны, не исключено, что зубы эти подогревали в историке интерес к быстро забывающимся событиям прошлого, и стоит, наверное, многим историкам пожелать вот такие зубы... А вот Бляс и Аугуст посмеивались над Крыловым. Мария называла его "Моржовый клык", а мужчины говорили - "клык моржовый..." - и перемигивались... "Наполеон" победил лошадь - Крылов на этот раз не вспомнил о ней и ел с большим увлечением. Наконец первый порыв ослаб, и стали понемногу обмениваться впечатлениями.
- Торт, Лариса, - чудо,- первой сказала Мария.
- Прэ-э-лесть... - проблеял Антон. Лариса покраснела:
- Вы, наверное, льстите мне, Антоний, коварный вы человек...
- Не-е-е... -довольно решительно возразил Антон.
- Тогда отрежьте себе как следует, вы, невозможный человек...
- Я возможный, хотя и не действительный...
- Действительный - это академик, - изрек Крылов.
- Я слышал, Сахаров еще жив, - сообщил Антон, победив второй кусок могучего торта.
- Сахаров - тоже Весы, - заявила Лариса. Она разливала чай.
- Как вы? - Антон всегда спрашивал это.
- Как вы и как я... потому мы с вами - лучшая пара.
Антон кивнул, он давно знал ответ. Крылов уже еле клевал торт, задумчиво уставясь в стену.
- Вы ученый человек, объясните мне, - обратилась к нему Мария,- почему мы так живем?..
- Как так? - не понял историк.
- Ну... где молодые у нас... и что дальше будет?..