- В церковь? В село Шарам? - Мите опять показалось, что это не его голос. - Не дойду я до Шарама... Если бы в лес ты меня взяла. Мы так давно не были там. Помнишь, ходили за земляникой? Какая вкусная была, крупная... А сейчас я не болею совсем. Доктор давно перестал уколы делать, в школу каждый день хожу. - Митя еле заметно нахмурился: - Когда я болел, как закрою глаза, и появится передо мной земляничная поляна, красная-а-а! И я, как взаправду, хватаю землянику руками и ем, ем. А когда брал ягоды в руки, они мне будто ладонь обжигали...

- Ишь, сын шайтана, лес дальше Шарама, туда дойдет, а до Шарама нет. Я покажу тебе лес! Послушай, завтра в школу не пойдешь, я зайду за тобой.

- Мне, бабушка, завтра обязательно надо в школу. Завтра у нас рисование. И я знаешь что нарисовал? Лесную опушку, как раз где мы с тобой отдыхали.

- Брось, рисование твое никуда не денется! - Бабушка сердито отмахнулась.

- Бабусь, и ты не ходи, ноги угробишь, а бог новые ведь не даст. - И совсем тихо добавил: - Бога-то нет, сам учитель это говорил.

Бабушка широко раскрыла свои маленькие глаза, а морщины на лице, как показалось Мите, зашевелились. Как ухватит она его за волосы да как дернет. У мальчика слезы выступили на глазах.

- Вон отсюда, нехристь! Чтоб больше в моем доме и ноги твоей не было! - прошипела бабушка и подтолкнула Митю в спину.

Мальчик медленно вышел с Верхней улицы и побрел домой, глотая соленые слезы. За что так обидела его бабушка? В эти минуты он ненавидел ее, дал слово себе - больше не пойдет к ней.

Дома он рассказал матери, как разбился кувшин. У самого слезы еще обильней потекли по бледному лицу... Как бабушка звала его в церковь - ни словом не обмолвился.

Мама подумала, что ему жалко разбитого кувшина, и принялась успокаивать его:

- Нашел из-за чего плакать. Пойду в воскресенье на базар и десяток куплю.

Три дня он находил причины, чтоб не ходить к бабушке. А на четвертый мать налила молоко в пластмассовую фляжку и молча протянула ему. Он ничего не успел придумать, а фляжка была уже у него в руках. По пути он все представлял себе, как встретит его бабушка, может, и на порог не пустит.

Он теперь каялся, почему тогда не все рассказал матери.

Поднялся на крылечко, немного постоял в сенях, наконец нерешительно потянул на себя дверь. Вошел в избу - и никого не увидел. Он юркнул на кухню, поставил на лавку фляжку и кинулся обратно к двери, и тут его остановил хриплый голос:

- Кто там? Митя, не ты ли?

Митя догадался: бабушка лежит на кровати, опять свалил ее ревматизм. Он несмело шагнул к кровати и спросил:

- Бабусь, что с тобой?

- Что, что... Утром поглядела в окно, а у бабки Натальи из трубы дым валит. Выздоровела, шельма. Хворь, значит, от нее перешла опять ко мне, невесело пошутила бабушка.

Мальчик переминался с ноги на ногу, не зная, что делать дальше.

- Сбегаю за мамой. - И он поспешил к двери.

- Погоди, побудь со мной, - попросила она.

Митя вернулся и осторожно присел.

- Может, выпьешь парного молочка? - И, не дожидаясь ответа, он прошел на кухню и налил в стакан молока.

Бабушка разок-другой глотнула. Митя поставил стакан на стол и снова присел на кровать.

- Тебе не замком закрыли рот? - спросила бабушка.

- Не-а. Вот думаю, сначала тебе лучше попарить ноги или скорей доктора позвать? - Митя, не мигая, сочувственно смотрел на старуху.

- Ничего пока не делай. Я сама еще не знаю, что у меня болит.

Некоторое время они молчали. Потом Митя снова засобирался домой.

- С мамой обязательно приду. - Этим он хотел успокоить бабушку.

Но та поманила его пальцем и еле слышно заговорила:

- Послушай-ка, ты в тот раз чего-то про лес калякал... И со мной теперь то же, как закрою глаза - земляничная поляна передо мной оживает. Ты вроде говорил, будто опушку леса, где отдыхали, нарисовал. Принеси-ка, погляжу...

НАКАЗАНИЕ

Вася поймал Тимку Михалоня, когда тот пытался увести его велосипед. В Васиных руках Тимка захныкал:

- Я, я хотел только прокатнуться... Поставил бы на место.

- Знаю я, как бы ты прокатнулся: стырил бы и ищи-свищи! - разозлился Вася.

Ох и проучит он сейчас Тимку. Но как? Дать по уху, закричит Тимка на всю улицу, мать его тотчас прибежит, сам еще виноватым окажешься.

- Вот что, подметешь наш двор, тогда отпущу. - Вася показал рукой на огромный двор. Утром мать его самого просила подмести, да он забыл.

Тимка съежился, глаза его замигали часто-часто.

- Во-о-он в углу веник, - подтолкнул Вася Тимку к сараю.

- Не буду мести, - заартачился Тимка.

- Ах, не будешь! Тогда шкуру с тебя спущу. - Вася больно сжал его руку.

Тимка ойкнул от боли, лицо его исказилось.

- Подметешь или нет? - Вася стал медленно крутить его руку назад.

- Нет, нет! - крикнул Тимка и застонал.

- Коли так, - отпустив его руку, сказал Вася, - всем расскажу, как ты хотел украсть мой велосипед.

- Я, я больше не буду, - униженно попросил Тимка. - Не говори. Я же не крал, прокатнуться...

- Подмети - не буду рассказывать.

Тимка огляделся вокруг и побледнел. Он представил, как прохожие будут смотреть на него и спрашивать: почему он подметает чужой двор? На другой стороне улицы играли девочки, среди них была и Анюта.

- Давай вдвоем мести, будто я помогаю тебе, - несмело предложил Тимка.

- Нет, - отрезал Вася. - Подметешь один. Я ведь с тобой не крал велосипед.

- Тогда давай вечером, чуть стемнеет - и подмету, - задрожал Тимкин голос.

- Воруешь днем, а мести вечером, как же! - не поддавался Вася. Подмети скорей, и точка.

Вася сам был доволен, что придумал такое наказание. А то раза два стукнул бы Тимку, тот убежал бы да еще издали язык показал.

- Хочешь, я тебе свой ножик отдам, насовсем, новый... - оживился Тимка.

- Нет, - резко сказал Вася, и самому стало приятно, что он такой неподкупный.

Тимка вздохнул, не зная, как быть дальше.

- Все воры с этого начинают, - сказал Вася и плюнул под ноги Тимке, этим показал свое презрение к ворам. - Сначала велосипед, будто бы прокатнуться, а потом лошадь или трактор.

Тимка открыл рот.

- И-ик, ды-ы ты что? Разве я украду лошадь или трактор! Да они не воруются...

- Я не знаю, что воруется, а что нет. Бери веник и подметай. Понял? А то сейчас девчонок позову и расскажу им все, они сразу растрезвонят на всю улицу.

Тимка испуганно поглядел на ту сторону улицы и увидел Анюту, она прыгала через веревочку и звонко отсчитывала: "Роза, тюльпан, мак, сирень..."

- Не надо, не зови... Я подмету.

Тимка сбегал за веником и принялся быстро-быстро подметать двор. Из-под веника клубом поднималась пыль. Вскоре запотевшее лицо Тимки посерело от пыли.

Никто не звал девочек, они сами пришли, увидели, как Тимка подметает чужой двор, и прибежали.

Тимка поднял голову и заметил смеющиеся лица. Все смеялись, только одна Анюта нет, она с жалостью смотрела на него.

- Вася, ты работника, что ли, нанял? - спросила одна из них.

Вася сидел на корточках подальше от пыли и деловито посвистывал.

- Ха-ха-ха!..

- Гы-гы-гы!..

Тимка бросил веник и подбежал к Васе. Тот не успел вскочить на ноги, испугавшись, двумя руками уперся о землю и отпрянул назад. Он думал, что Тимка ударит его. Тимка не ударил его, только долгим взглядом посмотрел на него, казалось, глаза его кричали о чем-то. Потом повернулся и, не оглядываясь, пошел прочь.

Вася, переведя дыхание, поднялся, забрал веник и поплелся к сараю. Девочки не отставали от него, заладили свое: почему да почему. Вася ничего не стал им говорить, хотя Тимка успел подмести небольшую часть двора.

Вечером Вася никак не мог заснуть. Перед ним появлялся Тимка и смотрел, и смотрел на него. Вася прятал голову под подушку, но глаза Тимки находили его и там.

Во сне Вася кричал Тимке: "Катайся на моем велосипеде сколько хочешь, только не смотри на меня!" Но Тимка все смотрел и смотрел.