– Это лошадь, – сострил Холмс. – Забирайтесь наверх.

– На лошадь?

– На бочку, Уотсон! Какой вы, право, бестолковый. Да лезьте же, наконец!

Я решил не задавать больше вопросов – все равно Холмс настаивает на своем – и, взяв зонт в зубы, полез на бочку. Она была мокрая и скользкая от дождя. Спереди, с вожжами в руках, взгромоздился Холмс. Он, как заправский извозчик, чмокнул губами, и наш странный экипаж тронулся с места.

Некоторое время я полулежал, обхватив бока бочки руками и ногами. Внутри нее что-то булькало и переливалось. Каждый ухаб, на котором подпрыгивала наша телега, выводил меня из равновесия. Зонт я выронил сразу – еще на Бейкер-стрит. Вскоре, однако, я немного приспособился к подобному способу передвижения и сел. Холмсу же езда не причиняла неудобств – он устроился впереди меня, свесив ноги вниз и, не обращая внимания на дождь и удивленные взгляды редких прохожих, мурлыкал себе под нос какую-то песенку.

– Далеко еще? – крикнул я.

– К утру доедем! – ответил Холмс и захохотал. – Это шутка. Вот мы и на месте. Отель «Нортумберленд».

– Это похоже на отель, как корова на дирижабль, – с сомнением сказал я. – Мне не раз приходилось бывать в отелях. А это… Или вы опять острите?

– Уотсон! Мы просто подъехали со двора – парадный вход с другой стороны. – И Холмс соскочил вниз, прямо в лужу, окатив меня грязью с ног до головы.

– Веселей, Уотсон! Сейчас мне понадобится ваша помощь! Слезайте.

Я с трудом слез вниз и несколько раз обошел вокруг телеги, разминая затекшие ноги. Меня чрезвычайно радовало, что кроме нас на заднем дворе никого не было – я чувствовал, что с минуты на минуту Холмс выкинет очередной номер.

– Уотсон! – позвал меня Холмс. – Видите затычку в бочке? Сейчас я поднимусь на крышу и скину вам шланг. Вы должны будете выбить затычку и вставить шланг в отверстие. Ясно? – И Холмс, не дожидаясь моего ответа, скрылся за маленькой дверью около мусорных баков.

Через пять минут великий сыщик свесил голову с крыши и, сбросив вниз свернутый в клубок шланг, заорал:

– Держите! Поймав свисающий конец шланга, я подошел к бочке и вышиб из нее затычку. Из отверстия ударила струя воды. Я еле-еле впихнул в него шланг и с надеждой посмотрел вверх.

– Отлично, Уотсон! А теперь я продемонстрирую вам одно интересное явление! Сейчас я создам разряжение на моем конце шланга и атмосферное давление погонит воду вверх! – с этими словами Холмс сунул шланг в рот и исчез за скатом крыши.

Послышалось странное хлюпанье, шланг сплющился и вновь принял прежнюю форму. Я понял, что Холмс пытается всосать воду, но, как видно, безуспешно:

– Ну как? – крикнул я.

– Сойдите со шланга, Уотсон! – донеслось сверху.

– Я вовсе не стою на нем! – ответил я, незаметно сойдя со шланга.

С крыши опять свесилась голова Холмса. Убедившись, что я говорю правду, Холмс исчез и через некоторое время вновь появился во дворе.

– Неудача, – сказал он, тяжело дыша. – Я не учел гидравлического сопротивления шланга. Оно оказалось слишком велико. А может быть, упало давление, – Холмс посмотрел вверх. – Антиц-ц-циклон, – добавил он с чувством.

– Что же будем делать? – поинтересовался я.

– А вот что, – сказал Холмс – Я сброшу веревку, вы ее привяжете к бочке, вот к этим проушинам. Потом крикнете мне, и я втяну ее на крышу.

Мои приготовления заняли сравнительно немного времени. Не прошло и получаса, как я крикнул Холмсу: «Тяните!» и стал с интересом наблюдать за тем, как груз медленно поднимается вверх.

Я многое отдал бы за то, чтобы увидеть лицо великого сыщика в тот момент, когда вместо ожидаемой бочки он получил лошадь: с оглоблями, хомутом и даже вожжами. Прошло долгих десять минут с тех пор, как благородное животное, смиренно поджав ноги, благополучно достигло крыши, а Холмс все еще не подавал признаков жизни. Наконец, его голова вновь показалась на фоне серого неба и мрачным тоном осведомилась:

– Что это, Уотсон?

– Это лошадь, – сказал я, невинно глядя вверх.

– Нет, я вас спрашиваю, что это значит?

– Это шутка. Это я так шучу, – добавил я.

– Прекратите ваши идиотские шутки, Уотсон! Мне нужна бочка, ясно вам?

– Было бы из-за чего переживать! Бросайте веревку и получайте свою бочку.

На этот раз Холмс приступил к делу лишь после того, как убедился, что веревка привязана куда следует. Веревка натянулась, бочка дрогнула, и в этот момент мне показалось, что узел вот-вот развяжется.

– Погодите, Холмс! – заорал я, хватаясь за веревку. – Не тяните!

Последовал мощный рывок, и земля ушла у меня из-под ног. Потеряв опору, я со всего размаху ударился вместе с бочкой о стену и завертелся, как рыба на крючке. Холмс, не услышавший моего призыва, продолжал с неиссякаемой энергией тащить бочку. Обмирая от ужаса, я попытался кричать еще раз, но Холмс ничего не слышал.

– Химеры… – доносилось до меня. – …Имеющихся у меня математических таблиц… Произошла… Эх, ухнем! Ух. Ух.

Вцепившись обеими руками в веревку, я с тоской наблюдал, как телега внизу становится все меньше и меньше, а я с каждым рывком ухающего Холмса поднимаюсь все выше и выше. Еще несколько рывков и…

– Уотсон? Какого черта?! Да отпустите же, наконец, бочку! Нашли себе занятие!

Холмс, мокрый, красный от напряжения, изо всех сил тащил на себя натянутую, как страна веревку. Рядом, меж печных труб, бродила лошадь, издавая временами жалобное ржание.

– Уотсон! – пропыхтел Холмс. – Нечего глазеть по сторонам! Влезайте на крышу и помогите мне!

Я осторожно переполз на крышу. Вдвоем с Холмсом мы выволокли эту треклятую бочку и присели отдохнуть.

– Самое трудное уже позади, – провозгласил Холмс, утирая рукавом пот. – Остались кое-какие мелочи.

Совместными усилиями мы подтащили бочку к слуховому окну и там завалили на бок. В руках великого сыщика появился неизвестно откуда взявшийся лом. Повертев его в руках, Холмс подцепил им днище и резким движением выломал.

Поток воды из бочки с шумом хлынул в слуховое окно. Я оторопело уставился на эту Ниагару. Сзади неслышно подошла лошадь и, положив мокрую морду мне на плечо, стала грустно смотреть на льющуюся воду.

– Ну вот и все, – с удовлетворением сказал Холмс, когда бочка опустела.

По темной лестнице мы спустились вниз и вышли во двор. Покопавшись в соломе, устилавшей дно нашей телеги, Холмс вытащил из нее две поношенные фуражки с твердыми козырьками, огромный ржавый гаечный ключ, две трубы дюймов пяти в диаметре и саквояж. Одну из фуражек и трубы он сунул мне.

– Одевайте фуражку, – сказал Холмс, нахлобучивая на голову свою, – и вперед. Делайте, как я, и не задавайте глупых вопросов.

Мы вышли со двора, обошли здание и оказались у переднего подъезда. Это и в самом деле был отель «Нортумберленд».

Мы поднялись по мраморным ступенькам и оказались перед роскошными резными дверями. Дорогу нам преградил важный швейцар в расшитой золотом ливрее.

– Это еще куда? – свысока спросил он.

– Ремонтная бригада, – дерзко ответил Холмс, глядя ему в переносицу. – Лондонводопровод.

Откуда-то сверху донеслось одинокое унылое ржание.

Глава 14.

Отодвинув в сторону оторопевшего швейцара, Холмс горло прошествовал внутрь. Вспомнив наставления Холмса, я перехватил поудобнее трубы и, слегка задев ими швейцара, последовал за моим другом. Навстречу из-за своей конторки поднялся худощавый портье.

– Чем могу быть полезен, дже… Эй, Франклин! – раздраженно крикнул он швейцару. – Ты кого пустил?

– Лондонводопровод, – сурово отчеканил Холмс, со стуком кладя гаечный ключ на конторку. – К нам поступил сигнал, что вас заливает.

– То есть как заливает? – оторопело переспросил портье.

– Очень просто, – твердо сказал Холмс – Прорвало трубу. Вода хлещет со страшной силой. Еще немного – и вы погибнете, – Холмс сделал страшные глаза.

– Как погибнем? Какую трубу? – растерянно пробормотал портье.